В российский прокат уже несколько недель подряд выходят неконвенциональные европейские хорроры («Бабушка», «Скрежет»). На очереди — «Пост Мортем», венгерское историческое кино о призраках и травмах, которое успело принять участие и в оскаровской гонке. Хотя картина не попала в шорт-лист лучших иностранных фильмов, её выдвижение кажется закономерным. Влад Шуравин рассказывает об уникальной страшной сказке времён Первой мировой.
1918 год. Солдат австро-венгерской армии Томас, который оказался слишком близко от разорвавшегося снаряда, восстаёт из мёртвых прямо в братской могиле. После войны мужчина решает стать фотографом. Его жанр — коммерчески успешный пост-мортем: как правило, памятные снимки убитых горем родителей и их погибших детей. На ярмарку, где работает герой, приходит девочка Анна, внешность которой повторяет гостью из его видений. Она рассказывает, что испанка выкосила почти всё население её деревни, а оставшиеся в живых отчаянно нуждаются в услугах Томаса. Недолго думая, он отправляется вслед за ребёнком — в лапы к мертвецам, которые неделями не оставляют в покое местных.
Выдвижение «Пост Мортем» на соискание «Оскара» в номинации «Лучший иностранный фильм» ещё полгода назад могло показаться совершенно архаичным и неоправданным. Прошло несколько месяцев, и вот уже явный аутсайдер номинации выглядит не менее актуальным, чем некоторые картины из шорт-листа. Работа Петера Бергенди, с одной стороны, по-хорошему популистская. Магистральная идея фильма затёрта и замылена, как камера героя: главное и самое мерзкое свойство любого глобального конфликта — не столько развращение душ, сколько нормализация смерти.
В деревне, куда приезжает Томас, призраки и трупы стали атрибутом повседневности. Самые находчивые жители надевают на голову мешки с прорезями: из-за этого аксессуара покойники, возможно, оставят их в стороне. Остальные же пытаются сосуществовать в мире с фантомами, постепенно и сами становясь загробными духами.
«Пост Мортем» — это вообще пограничное кино. И речь не только о тех гранях, что исследует фильм, но и о жанровых правилах, с которыми приходится мириться Бергенди. Вписать картину в какую-то конкретную тональность не получится: это и историческая драма, и мистический триллер, и хоррор. Хотя сам режиссёр признаётся в любви к последнему, «Пост Мортем» сложно назвать наследником условных «Полтергейста» или «Экзорциста».
Это очень неспешное, холодное и приземлённое кино, в котором жанровые элементы возникают порой едва заметными вспышками. Томас выходит из деревенского дома, а уличная собака взмывает в воздух: неудивительная, хотя и бесспорно мистическая деталь послевоенной жизни. Сумасшествие? Но ведь и война — одно большое безумие.
Именно поэтому «Пост Мортем» в некотором смысле обречён. Это ни зрительский ужастик, ни эстетский хоррор в духе А24 (слишком уж мало в нём пижонства). Джампскейры здесь — не джампскейры вовсе, а тихо пробегающие тени; призраки — не голливудские чудовища, а фольклорные зловещие мертвецы. У Бергенди очень фактурный, серьёзный материал, который невольно превращает кино в ярчайшее зеркало эпохи, но не столько ярко его реализует.
К декорациям и деталям «Пост Мортема» Бергенди подходит серьёзнее, чем к чисто формалистским визуальным решениям. То ли любовь режиссёра к истории родной страны настолько безгранична, то ли за масштабным препродакшеном (создатели, например, очень долго добивались разрешения на съёмку в этнографическом музее Сентендре) авторы позабыли о стиле. «Пост Мортем» — фильм-лимб: находиться в нём неуютно, а с каждой минутой время тянется всё дольше. От фантомов не сбежишь, от войны не спрячешься, а зло можно победить, только если посмотришь прямо в его безжизненные глаза, — чем не идеальная экранизация реальности?
