На стримингах можно застать «Претендентов», несостоявшийся (из-за профсоюзных забастовок) фильм открытия прошлогоднего Венецианского кинофестиваля, в котором Зендея что в отношениях, что на корте помыкает Майком Фейстом и Джошем О’Коннором. О теннисных (и не только) страстях рассказывает Антон Фомочкин.
Собрав к тридцати с лишним почти весь чемпионский сервиз — шестикратно взяв турниры Большого шлема: по дублю Уимблдон и кубки Австралии/Франции, — теннисист Арт Дональдсон (Майк Фейст) тайком от своей супруги-тренера Таши (Зендея) грезит спортивной пенсией, сулящей всласть высыпаться и больше времени проводить с лапочкой-дочкой. Впереди — новый сезон и розыгрыш до сих пор неприступного US Open, но, будучи одной из лучших ракеток мира, он будто бы уже не тянет даже товарняки с розовощёкими неофитами.
Для придания уверенности Таша вписывает благоверного на заурядный челленджер (один из соревновательных этапов, предназначенных для тех, кто застрял вне ведущей сотни рейтинга), где оказывается также задействован Патрик Цвейг (Джош О’Коннор), пройдоха, ночующий в своём пыльном драндулете и живущий за счёт таких локальных состязаний. Подростками они начинали вместе с Артом: были лучшими на парных матчах, а в свободные часы обсуждали девчонок и мечтали о славе напополам с адидасовским рекламным контрактом. Тринадцать лет назад, нечаянно встретив Ташу, оба влюбились — со временем о дружбе пришлось позабыть, а вот соперничество обострилось во всех чувственно-спортивных смыслах. Собравшийся было продуть в первом туре Цвейг — лишь бы поскорее получить чек за участие, — обнаруживает Дональдсона в сетке и решает на челленджере подзадержаться. Тем более, если бывшим приятелям и суждено встретиться, то только в финале.
В своём англоязычном турне режиссёр Лука Гуаданьино от фильма к фильму упорно подбирает сексу всё новые эвфемизмы. Каннибализм в «Целиком и полностью». Макабрические ритуальные танцы в «Суспирии». И, конечно, все персиковые оттенки «Зови меня своим именем». Теперь наступила очередь тенниса, вокруг функционала которого заодно сформулирована вся образная система «Претендентов». Арт и Патрик поочерёдно — каждый в соответствии с игровым темпераментом — «подкатывают шары» к Таше.
После чего вся троица сквозь года фигурально меряется всё тем же — мальчишки, впрочем, остаются мальчишками, потому Цвейг не упускает возможности (уже буквально) поиграть в сауне на фаллоцентричных комплексах Дональдсона.
Всё это сопровождает столь же интенсивно-теннисная диалоговая подача сценариста Джастина Куритцкеса. Фраза следует за фразой практически без пауз, напоминая пулемётную болтовню, присущую пишущим нью-йоркским интеллектуалам. Куритцкес, впрочем, едва ли таится: в «Прошлых жизнях», фильме о другом любовном треугольнике (пассивном) своей супруги Селин Сон, он выведен типичным пресным манхэттенским драматургом. С Гуаданьино этот зануда матч и разыгрывает.
Итальянец, однако, подаёт сильнее — чужой текст ему не так интересен, как собственные фетиши. Арт, Патрик и Таша то и дело пререкаются, но будто бы строго по делу, проговаривая всё то, что позволит зрителю поскорее разобраться в нелинейной предыстории, — флешбэки датированы то тринадцатью, то двенадцатью, то девятью годами ранее — не распыляясь на лирику и поп-культурный контекст (придало бы нарративу фактуру и глубину). Куритцкес — начинающий тактик, потому его герои то и дело озвучивают/реализуют стратегические схемы, на игру и на личную жизнь. Другое дело Лука, вожделенно объективирующий даже взмах ракетки.
Гуаданьино разглядывает Арта и Патрика будто античные скульптуры атлетов. Напряжённые мышцы. Статуарность поз и жестов. Застывшие после очередного удара в преоргазменных гримасах лица. На протяжении всего фильма режиссёру равно удаются как видимая лёгкость движений вроде той, с которой, вкладывая в замах все силы, теннисисты отправляют мяч в полёт, так и ленивая вальяжность, присущая молодым самоуверенным «претендентам», предвкушающим сытую спортивную звёздность. Когда юноши, развалившись на шезлонгах, обсуждают Ташу на манер привилегированных первокурсников частного колледжа, кажется, что это эпизод из «Меньше ноля», — на счастье, в бесконечном списке будущих проектов Гуаданьино есть экранизация последнего романа Эллиса «Осколки».
«Теннис — это не самовыражение, а отношения», — насупившись, прикрикивает Таша. Так и «Претенденты» — не игривая мелодрама о последствиях менаж а труа (продававшая фильм в трейлерах сцена — не более чем обманка), а двухчасовая прелюдия к пресловутому финалу челленджера.
Следуя концепции Гуаданьино, флирт — это ресёрч и перемывание костей соперника до матча, тогда как близость начинается на теннисном корте. В зависимости от масштаба профдеформации героям чуждо всё человеческое. «Ты посмотри на её бэкхенд», — взволнованно произносит Арт, пока Патрик разглядывает, как колышется на ветру юбка Таши. Как построить здоровые отношения, если всю жизнь скрупулёзно изучаешь чьи-то минусы, готовясь к очередному спаррингу? Гуаданьино влечёт эта спортивная патология, мазохистская тяга к борьбе, скрытая даже в стремящемся к нормативности Арте.
Вся коммуникация, разговоры о любви или ненависти — сводятся к ремеслу. Теннис, воспитавший в героях травму, неразрывно их связывает, потому-то Таша и не может пережить супружеских амбиций уйти на покой и бесстрастно комментировать чужие игры. Стоит Арту отбросить ракетку — они останутся наедине в семейной жизни, к которой их никто никогда не готовил. Недаром «Претенденты» начинаются с кадра, где корт образует крест.
В этой пятикопеечной истории траектория полёта мяча, конечно же, захватывает больше практики Куритцкеса в искусстве структурных усложнений. Гуаданьино глушит каждую вторую сцену привычно заунывным тыц-тыц дуэта Трента Резнора и Аттикуса Росса. Получается так, словно на матче Рублёва с Надалем кто-то решил через колонку послушать Gesaffelstein-а. Но в этой нестабильности и пробивается искра живости «Претендентов». Всё здесь сводится к борьбе, что в кадре (вплоть до грозного поедания банана), что вне его. Озорство Гуаданьино конгениально посылу: что наша жизнь? Игра! А если играть без удовольствия, то зачем оно всё?
