20 лет назад в мировой прокат вышла культовая комедия Эдгара Райта, ставшая первым фильмом в так называемой трилогии «Три вкуса “Корнетто”» и ещё шире — чуть ли не первой картиной в жанре зомби-ромкома. Роман Волынский разбирается, в чём секрет успеха британской истории о двух великовозрастных оболтусах.
Шон в исполнении Саймона Пегга просыпается дома после очередной пьянки в кондовом баре «Винчестер». В гостиной его уже встречает собутыльник и лучший друг, персонаж Ника Фроста, раскинувшийся перед теликом с приставкой в руках. И жизнь не так уж плоха. Но на улицах Лондона происходит что-то странное: брошенные машины с орущей сигналкой, кровь на витринах, мычащие люди с пустым взглядом. Шон и его друг не прислушиваются даже к Моррисси, который напевает из телека: «Panic on the streets of London». Но вскоре зомби стучатся к ним в дом, и Шон придумывает план по спасению: собрать всех друзей и близких в самом безопасном месте — баре «Винчестер».
Не секрет, что Эдгар Райт и Саймон Пегг придумали «Зомби по имени Шон», вдохновившись классической зомби-трилогией Джорджа Ромеро. Помимо названия, первое, на что обращаешь внимание, — ковыляющие и неуклюжие мертвяки, сбивающиеся в стаи. Для зрителя того времени это было нечто сродни возвращению к корням: к 2004 году в моде было представление о зомби как о маневренных и быстрых существах — из-за фильма «28 дней спустя» и франшизы «Обитель зла».
Райт возвращается к трушным зомби и открывает для себя широкое поле для гэгов: герои Пегга и Фроста словно вечность кидаются музыкальными пластинками в надвигающийся труп девушки, параллельно выбирают, кем пожертвовать из коллекции, — такой комментарий развлекает не только фанатов зомби-фильмов, но и меломанов. Под раздачу тогда попал альбом Diamond Life группы Sade. По словам Райта, Шаде Аду — одна из немногих, кто из музыкантов отличился самоиронией. Позже режиссёр в знак уважения включил песню Sade в саундтрек к фильму 2010 года «Скотт Пилигрим против всех».
Но вернёмся к названию, которое в оригинале звучит как Shaun of the Dead, а фильм Ромеро 1978 года — Dawn of the Dead («Рассвет мертвецов»). Очевидная перекличка работает сразу на двух уровнях: как оммаж и как провозглашение собственной темы фильма. Это делает зомби-апокалипсис Райта своего рода комедией со вторым дном. Напомню, каждая часть трилогии Ромеро имеет сильный критический заряд. «Ночь живых мертвецов» посвящена расовой проблеме в Америке 1960-х годов, «Рассвет мертвецов», действие которого происходит в торговом центре, затрагивает тему консьюмеризма, а «День мертвецов» — милитаризации 1980-х.
Райт подхватывает волну и в названии намекает, кто выступит на этот раз в роли объекта «критики». Хоть Шона за весь фильм никто не укусит, здесь речь идёт о метафорической зомбификации британцев, которую исследователи связывают с ростом «отупляющей» экономики услуг после правления Тэтчер.
Коротко говоря, рутинный образ жизни Шона, который работает консультантом в магазине техники, ничем не отличается от не-жизни зомби. За такую пассивность герой Пегга получает по голове от своей девушки Лиз, которая со слезами упрашивает его выбраться из района и провести вечер где-то кроме занюханного «Винчестера».
Автоматизм жизни Шона комично проявляется в деталях: он дважды запинается об один и тот же бордюр, не замечает кровавые следы в магазине, даже когда поскальзывается на них.
Более того, Райт визуально подчёркивает «зомбированность» Шона, когда как минимум дважды снимает заспанного и зевающего героя в тех же ракурсах, что и настоящих мертвяков. Самое забавное — в финале, когда Шон садится играть в приставку с обернувшимся в зомби другом. Зритель понимает, что для этой парочки ничего принципиально не изменилось — что живой, что не живой.
Но, пожалуй, главное, что делает фильм столь оригинальным, — это отнюдь не пародия на зомби-апокалипсис, а романтическая история, разыгранная в декорациях. Напомню, мертвяки выползают на улицу в тот момент, когда Лиз бросает Шона. И в классическом голливудском ромкоме герой после брейкапа начинает действовать, пускай и нелепо, чтобы вернуть расположение возлюбленной.
Райт и здесь подшучивает над американской традицией: Шон не в состоянии даже забронировать столик в ресторане. Поэтому единственное, что заставит его проявить «благородные» качества, — угроза вымирания человечества. Получается, что Райт организовал апокалипсис, чтобы раздолбай Шон помирился с подружкой. Такой вот пресловутый британский юмор.
Первоначально Райт хотел дать картине самое английское название, которое только можно придумать, — «Время чаепития мертвецов». За весь фильм никто так и не успеет притронуться к чаю, зато Райт и Пегг обшутят другие национальные штампы — просиживание штанов в пабах, Queen, маниакальную любовь отца Шона к его «ягуару». А фанаты абсурдистской комик-группы «Монти Пайтон» легко заметят, как «Шон» разбирает на цитаты великий скетч-сериал «Летающий цирк».
Всё-таки какими бы зомби ни казались интернациональными — ведь какая разница, какой национальности мёртвые, — они есть продукция американской массовой культуры. И, возможно, главный успех фильма в том, что Райт столкнул зомби именно с пьяными британскими раздолбаями, а не с очередным крутым парнем.
