На Каннском кинофестивале показали картину «Всё прошло хорошо» — фильм Франсуа Озона о писательнице, которая организует эвтаназию для своего отца. В основе сценария лежит автобиографический роман, но режиссёр, по мнению Егора Москвитина, изящно превращает частное в общее. Подробнее в материале кинокритика.
Скорость, с которой снимает Озон, восхищает. «Лето’85» должны были показать в Каннах-2020. Премьера «По воле божьей» состоялась в Берлине-2019. «Двуличный любовник» был в Каннах-2017. «Франц» — в Венеции-2016. Но в то же время эта приветливость фестивалей и частота премьер давно отучили ждать от режиссёра не то что чудес — а даже и былых провокаций. Но фильм «Всё прошло хорошо», основанный на книге Эмманюэль Бернейм, способен удивить. В первую очередь — своей поразительной несентиментальностью. Это история о двух дочерях, организовывающих эвтаназию для своего отца, — но картина скорее насмехается над героями, чем жалеет их. У Бернейм — не только писательницы, но и сценаристки «Бассейна» и «5х2» (того же Озона) — юмор хирурга. А Франсуа, прежде чем Бернейм вскроет их несчастных пациентов, добивается от каждого кадра больничной стерильности.
Пожилой богач Андре (Андре Дюссолье) после инфаркта оказывается в больнице — и поразительно быстро теряет волю к жизни. Возможно, оттого, что уже всего в ней добился: ироничный сценарий упомянет, и орден Почётного легиона, и связи в элите, и карьеру промышленника, и возможность выбрать место на любом кладбище Европы. А может, от стыда перед двумя дочерьми. Одной из них (Софи Марсо) он обеспечил детство, полное ненависти и слёз. Другая (Жеральдин Пайя) и вовсе весь фильм остаётся в тени. Ещё у Андре есть жена (Шарлотта Рэмплинг), которая страдает от болезни Паркинсона, но не желает сдаваться — возможно, чтобы позлить его. Пара давно рассталась, но не развелась. И это, кажется, связано со вспыльчивым мужчиной по имени Жерар, который отчего-то преследует Андре. Впрочем, всё это уже не важно: могущественный старик твёрдо решил, что должен умереть, и теперь дело за малым — добраться до Швейцарии, где эвтаназию можно сделать легально. И дочери, к удивлению зрителя, неохотно соглашаются организовать отцу эту ритуальную услугу. Фильм деловито описывает все бюрократические проволочки, которые их ждут: разговоры с юристом, встречи с нотариусом, споры с врачами. Когда семья выясняет, что уход из жизни стоит 10 000 евро, Андре восклицает: «А как же тогда умирают бедняки?» «О, пап, они просто ждут», — механически шутит дочь. Ах да, фамилия героев — Бернеймы, совсем как у автора книги. Поэтому шутка Андре, что его дочь-писательница должна превратить его смерть в роман, — не шутка.
Эмоции этих блёклых героев нарочито картинны: они вскакивают с кресел, выбегают из комнат, плачут навзрыд, закатывают глаза. Лицо отца семейства после инфаркта и вовсе превратилось в скорбную гримасу — а то и в символ усталости рассказчика от привычных драматургических инструментов. Экспрессивность персонажей в картине гасится бесчувствием камеры. Когда-то давно француз Эмиль Золя в своей «Земле» беспристрастно сравнил беременность крестьянки и коровы — и хладнокровно принял роды у обеих. Отпечаток того же натурализма лежит и на хронике смерти от Франсуа Озона: режиссёр фиксирует конвульсии тела, но не собирается взвешивать душу.
Результат этого странного сочетания горячего и холодного воздушных потоков — самый смешной и грустный, самый жестокий и человечный фильм Озона за долгие годы. Смотреть, как дочери хоронят отца за плинтусом, оказывается, может быть страшно весело. Особенно если он упирается до последней секунды, хоть и делает вид, что дирижирует всем сам.
