2 мая в российский прокат выходит «Память» — трогательная камерная драма режиссёра Мишеля Франко, постоянного участника крупных фестивальных смотров. Премьера «Памяти» состоялась на Венецианском кинофестивале, собрав букет отзывов: от обвинений в наивности до комплиментов первоклассным актёрам. Кинокритик Валерия Косенко рассказывает, каким получился новый фильм автора и почему у истории несчастливый финал.
Много лет жизнь Сильвии (Джессика Честейн) тянется под знаком исправления ошибок. Рабочая рутина в центре социальной помощи, тотальная опека над дочерью Анной (Брук Тимбер), посещение встреч сообщества анонимных алкоголиков — всё, из чего состоит её повседневность, лишённая яркости и личного счастья. С последним так вообще непросто: будучи подростком, Сильвия пережила сексуальное насилие, после чего оказалась изгоем даже для родной матери, обвинившей девочку в обмане. Сильнейшая детская травма преследует Сильвию, где и с кем бы она ни была, заставляя наглухо запирать все двери и сторониться сближения с людьми — тем более если они родом из её прошлого.
Но судьба не спрашивает разрешения, перед тем как смешать карты. Скрепя сердце, Сильвия приходит на встречу выпускников, где замечает странного мужчину, не выпускающего её из виду. Исчерпав лимит терпения, Сильвия уходит с вечеринки, по пути замечая, что таинственный мужчина следует за ней по пятам. Утром женщина обнаруживает его у входной двери — укрывшегося разорванным полиэтиленом и, очевидно, оставшегося ночевать на улице. Так началось знакомство двух одиноких людей, лишённых не только любви, но и понимания окружающих.
«Память» вряд ли должна была удивить или озадачить. Разве что местами взволновать и наверняка тронуть. Хотя в контексте фильмографии Мишеля Франко («Новый порядок», «Закат»), известного своими мрачными и одновременно меланхоличными интонациями, картине всё же есть что предъявить. Оптимизм, как факел, проносимый режиссёром через боль и страдания его героев, способствует появлению счастливого и тем наивного финала — совершенно несвойственного Франко, но созвучного условной сказочной морали. Конечно, любовь победит всё, но, к несчастью, существует ещё масса неприглядных бытовых вещей, прячущихся и выжидающих своего часа, пока герой, ослеплённый любовной эйфорией, идёт ва-банк ради сиюминутного эмоционального фейерверка.
Как бы цинично это ни звучало, но любовь Сильвии и Сола (Питер Сарсгаард) изначально не предназначена для длинной дистанции. Их время — момент, ускользающее настоящее, и причина тому — не слабость чувств, а сама природа их любовной связи.
Оттого счастливый финал Франко — муляж, не более, чем имитация. Сильвия, всю жизнь страдающая от мощного посттравматического синдрома, легко сближается с незнакомцем, стоит ей только услышать, что тот подвержен серьёзному заболеванию. Причина, по которой Сол не может оставаться один, а его деловой брат Айзек (Джош Чарльз) нанимает Сильвию в качестве сиделки, — деменция. Сол не помнит, чем занимался в течение прошлых суток, периодически теряет сознание в общественных местах и в целом слабо собой владеет, хотя болезнь и делает его сентиментальнее (например, просьба записать слова, чтобы не забыть). Оттого лозунг «Живи моментом» — не прихоть, а необходимость. Этому невольно учится и Сильвия: отпустить прошлое, не пытаться просчитать будущее, а жить здесь и сейчас, пока одного не подвёл разум, а другого — призраки детской спальни.
Минуты совместного счастья привносят в жизнь каждого не только любовь, но и свободу — прежде всего, от своих недугов. Однако время не стоит на месте: слабость, страх и пустота вновь наводняют сердца влюблённых. Они уходят, их разлучают или насильно возвращают к тому, от чего они так старались убежать, — как в кульминационной сцене с матерью и сестрой Сильвии — значения не имеет. Союз двух несвободных людей обречён на вечное скитание — от разлуки к воссоединению.
Язык постановщика характерно минималистичен. Многое в создании образов возложено на актёров, которые блестяще справляются. Честейн и Сарсгаард сформировали выразительный взаимодополняющий дуэт, проникнутый химией и глубокими эмоциональными переживаниями.
Однако режиссёр сторонится открытой драматизации, предпочитая не расплёскивать чувственный потенциал, строя подспудное повествование за счёт яркого телесного языка персонажей. То, как пятится героиня Честейн, видя, как персонаж Сарсгаарда перешагивает черту её личного пространства, красноречивей любых реплик.
Или же то, как меняется лицо Сарсгаарда, транслирующего очередной эмоциональный скачок своего героя (за роль Сола актёр получил приз на Венецианском кинофестивале). Весь фильм Франко упрямо избегает фронтальных крупных планов, ограничиваясь максимум полупрофилем: для персонажей, одолеваемых сложными внутренними дилеммами, такой приём стал бы слишком грубым разоблачением их тайны.
Воспоминания для героев — фундамент для построения самоидентичности. «Память» не настаивает — каждому своё. Возлагать большие надежды — значит мечтать и планировать, что в реалиях «Памяти» невозможно. Однако как бы силы гравитации ни тянули нас к приземлённой реальности, чуда никто не отменял. Особенно если оно происходит здесь и сейчас.
