В прокате — второй фильм Любови Борисовой, чей дебют «Надо мною солнце не садится» осветил сонные залы ММКФ-2019. Новый проект — костюмное историческое кино в декорациях начала XX века — премьерили уже на фестивале-дебютанте «Зимний», где «Не хороните меня без Ивана» получил главный приз. Почему в Якутии (почти) всегда солнечно и действительно ли у местных жителей три души, разбирался Алексей Филиппов.
1910 год, село Ытык-Кюёль, Восточная Сибирь. Якутский крестьянин Степан Бересеков (Александр Чичахов) залюбовался закатом — и рухнул замертво. Правда, на второй день встал из гроба во время отпевания — и пошёл по своим делам. Да не умер он в начале фильма — просто провалился в летаргический сон. С детства такое бывало: заметит что-то невероятно красивое — и в дрёму, чтобы прочувствовать момент, рассмотреть как следует. Правда, набожные и суеверные (sic!) односельчане оказались к такому не готовы: поскорбели, отпели, уволили — и тут нате, воскрешение Лазаря у нас дома.
Только сын местного священника Иван Попов (Дариус Гумаускас) может уберечь Степана от погребения заживо. Русский художник, фотограф, этнограф и вообще человек всесторонне образованный, он способен прощупать пульс якута по прозвищу Сонный, а потому новоиспечённый безработный и владелец телёнка очень боится упустить адепта науки из виду. Даже увязывается следом, когда Иван отправляется в этнографическую экспедицию: смотреть на жизнь окрестных улусов, делать редкие фото, записывать фольклор и покупать артефакты для будущего музея. Так и отправились они бороздить округу — милый Степан, дорогой Иван.
Второму полнометражному фильму Любови Борисовой едва ли не больше подошло бы имя её дебюта — «Надо мною солнце не садится» (2019). Тёплый свет заливает кадр с первых минут, и хотя в кинематографической Якутии не всегда солнечно, именно рассветное и закатное тепло задают тон трагикомичному повествованию. История в основе сюжета — реальная: внук тюрколога и составителя «Словаря якутского языка» Дмитриана, Иван Попов жил с 1874-го по 1945-й — и сам остался в летописи как «основоположник изоискусства Якутии». Его фотографии и послужили порталом в начало XX века, который Борисова с художницами Саргыланой Скрябиной и Дарьей Дмитриевой воссоздавали по снимкам с максимальной точностью: от типажей до нарядов и жилищ.
После такой справки можно подумать, что блаженный Степан задвинут на второй план, обречён на роль комичного сайдкика: в сюжете играет роль сопровождающего, в заглавии — тоже имя Попова. И всё же Бересеков, переживающий крайнюю форму синдрома Стендаля, — фигура центральная. Может, он и не упомянут в заглавии, но явно его произносит, а что не выбирает маршрут — так и пусть: зато видит его в таких красках, какие «основоположнику» и не снились.
Похожая дихотомия лежала в основе дебюта Борисовой, где юный городской блогер и одинокий приморский пенсионер обнаруживали через совместный досуг родство душ. Так и «Не хороните…» в пути превращается в отечественную версию «Зелёной книги» (2018). Просвещённый взгляд Попова, пусть и рождённого в здешних традициях, но «русского с огненными глазами», уравновешивается магическим мироощущением Степана. Воспринимать их дуэт можно в формальном или популистском ключе: как тандем научного и мистического (или интуитивного) знания, а то и как пару глаз, которым друг без друга мир не откроется во всей красе.
Иван и Степан не просто коллекционируют истории и артефакты, влипают в истории или любуются красотами — промысла человеческого и природного (или божия). Как водится, они в пути узнают самих себя — и друг друга. Вдовец Попов, полагающийся на этикет и рацио, явно упускает эмоциональную составляющую жизни — в том числе в отношениях с дочерью-подростком (Вера Ефремова). Для Бересекова нет большой разницы, чему дивиться: тысячному закату, репродукции леонардовской «Мадонны Литта» из мастерской Ивана, лучащемуся в свете костра леденцу-петушку или красавице Майе (Наталья Корякина) в национальном наряде. Однако он до конца не осознаёт ценность этого дара и не видит его неизбежную связь с недугом.
Тут примечательна трудность перевода, которая возникает у Попова. Он уверяет Степана, что у «якутов три души», на что Бересеков парирует: и всё равно одну отдавать жалко. Судя по всему, речь о трёх частях души (кут), которые отвечают за культурное, физическое и интеллектуальное начала, а потому связаны неразрывно. И это простое, но тёплое соображение как будто отсылает к закадровым хворям, которые в повествование фильма почти не врываются. Ни в историческом (колониальном) разрезе, ни в отражении современности. Живы будем — не помрём.
