На фестивале «Ревизия» в Санкт-Петербурге — российская премьера странного немецкого хоррора «Лус». Об эстетских ужасах и нестандартном подходе к жанру в фильме Тильмана Зингера рассказывает Андрей Карташов.
Кадр из фильма «Лус», реж. Т. Зингер, 2018 г.
В полупустом полицейском участке появляется молодая женщина не в себе. Она ходит по вестибюлю как будто под гипнозом, что-то кричит по-испански немцу-дежурному. Её зовут Лус, она из Чили, но об этом мы узнаем позже. Монтажная склейка: мы в баре, таком же полупустом — белые кирпичные стены, холодный флуоресцентный свет и жуткий гул галогеновых ламп; странная беседа завязывается между двумя одинокими полуночниками — эффектной Норой и сдержанным доктором Россини. Довольно скоро станет ясно, что Нора заговорила с ним неспроста, а потом действие переместится на допрос в полицейском участке, который и займёт большую часть 70-минутного фильма.
«Лус» — настолько странный фильм, что от него, с одной стороны, невозможно оторваться, с другой — автор этих строк затрудняется с уверенностью сказать, что именно в нём происходит. Нора одержима бесами и влюблена в Лус, кажется, её дьявольская сущность захватывает и доктора; но чем дольше продолжается действие, тем сложнее разобраться в причинно-следственных связях. Это не должно нам мешать. «Лус» транслирует чистый стиль: режиссёр и сценарист Тильман Зингер исходит из совершенно справедливого предположения, что жанровое кино смотрят ради впечатления, а не сюжета. История — только вспомогательное средство, чтобы ввести зрителя в мир на экране: так происходит, например, в фильмах-нуар, где за ходом расследования уследить зачастую невозможно, полицейских и шпионских триллерах, а также работах А. Ю. Германа. Так и здесь. Неоновый свет, неуютное, неясное ретро (сочетаются предметы из семидесятых, восьмидесятых, девяностых), глухой звук как будто из жестяной коробки и царапины на плёнке — всё это жутко само по себе, всё это уже и есть хоррор.
