В юбилейном дайджесте Виктор Непша собрал настоящий парад звёзд: статьи из иностранной прессы про Джеффа Бриджеса, Стива Бушеми, Клинта Иствуда. Узнаем, кто и зачем старил Джона Уэйна в кино, чем интересны походки актрис, вместе с журналистами попытаемся предсказать, соберёт ли новый фильм Нолана полный зал в кинотеатрах, и вспомним несколько отличных фильмов.
О Джеффе Бриджесе с любовью
На Mubi — небольшое эссе о Джеффе Бриджесе в рамках постоянной рубрики Act Like a Man. Автор текста даёт краткий обзор самых известных работ актёра — от молодого спортсмена Дуэйна из «Последнего киносеанса» до пожилого, уставшего от жизни кантри-исполнителя в «Сумасшедшем сердце». Нельзя сказать, что это глубокий анализ, но лаконичность превращает текст в меткое резюме карьеры одного из самых душевных актёров последних десятилетий. Бриджес — добродушный, страстный (когда нужно), флегматичный, успокаивающий и не очень раздражающий даже в роли злодеев. Всё это мы и так знали, но это не мешает испытать удовольствие от чтения.
«Несколько десятилетий назад в одном из своих обзоров кинокритик Полин Кейл написала: “Никого никогда не должны просить не любить Пола Ньюмана”. То же самое верно и для Джеффа Бриджеса. Его легко любить, потому что он, кажется, любит себя — без риска тщеславия. Отсутствие самоосознанности — одно из его главных достоинств, но, возможно, и причина, по которой о нём не говорили в том же духе, что и о более “актёрских” звёздах-мужчинах его поколения. Даже когда он наконец получил заслуженную премию “Оскар” за роль стареющей кантри-звезды в “Сумасшедшем сердце” (2009), никогда не возникало ощущения, что вы смотрите, как играет Джефф Бриджес. Вам достаётся кое-что получше. Вы наблюдаете за его мечтой».
Стив Бушеми — «хороший полицейский»
Где Чувак, там и Донни. GQ наконец-то отстал от Паттинсона и подготовил профайл Стива Бушеми. Если верить тексту, в жизни актёр похож на «хорошего полицейского» для своих же экранных образов. Скромный (но смелый), добрый и тихий, но не фрик (по крайней мере на людях); смешной, но не безумный. После традиционной биографической справки автор описывает, как идиллию жизни Бушеми нарушила тяжёлая болезнь и смерть жены — и как актёр это пережил.
Не хочется звучать цинично, но материал пытается играть на двух полюсах, сталкивает динамичную историю хорошей звезды и жизненную трагедию — и пути реабилитации после неё. Каждая из тем тянет на отдельный текст, но сваливается вместе в один, не самый пространный. В результате материал получается невнятный — немного жаль, про Бушеми хочется почитать бесконечный лонгрид, где будут и более подробные байки из его карьеры пожарного, и творческие простои, и 9/11, и неприятные смерти на экране. Но всё это, конечно, не вина актёра. Текст стоит почитать, хотя бы чтобы убедиться: Бушеми заслуживает большего.
«В предыдущих работах Бушеми есть одна повторяющаяся тема, которую он намерен оставить позади. “Я не переношу насилие, к которому привык”, — говорит человек, чья самая известная из множества кинематографических смертей в “Фарго” заключалась в том, что его рубили топором на куски, а затем пихали в щеподробилку. После того как его вынесли в “Сопрано”, он почти пообещал себе, что перестанет играть роли, где его убивают. <...> И ещё есть проблема в изображении убийцы. В “Подпольной империи” была сцена, где Наки [герой Бушеми] стреляет в затылок подростку, что заставило актёра задуматься. “Мне было трудно избавиться от ощущения, что фактически это делаю я”, — говорит он».
«Довод» симпатичный, но всё ещё рискованный
New Yorker рассуждает о вопросе, который волнует сейчас всю индустрию: сможет ли Кристофер Нолан вернуть людей в кинотеатры? Режиссёр настаивает на премьере 17 июля, хотя пока не похоже, чтобы через 1,5 месяца ситуация стала значительно лучше. Текст на основании трейлера «Довода» проводит параллели с «Началом» и «Мементо» — наиболее хитрыми фильмами Нолана. С другой стороны, дело не только в повторяющихся мотивах, но и в случайном совпадении с настоящим. Сейчас, на карантине, время течёт очень причудливо — замедляется, искажается, останавливается — все могут прочувствовать на себе. Возможно, на основании странного рода эмпатии зрители потянутся в кино на премьеру? Довод симпатичный, но все ещё рискованный.
«Трудно представить себе более подходящий вариант для внедрения фильма Нолана. “Довод” — не о глобальной пандемии, но глобальная пандемия превратила нас всех в ноланоманов — нервных “хрономаньяков”, застрявших в подвешенном состоянии, как герои “Мементо” и “Начала”, оплакивающих потерянное время, пока города за нашими окнами пустеют. Многие отмечают, что жизнь превратилась в антиутопический научно-фантастический фильм. Может ли “Довод” быть подобным фильмом? Среди самых интригующих деталей трейлеров — кислородные маски, надетые [Джоном Дэвидом] Вашингтоном, а в другой сцене — Кеннетом Браной; несомненно, случайный, но от этого не менее жуткий отголосок вездесущих образов масок в эпоху карантина и нехватки средств индивидуальной защиты. В июле мы можем увидеть кинотеатры, наполовину заполненные посетителями в масках, подбадривающими героев Нолана, которые препятствуют угрозам глобального уничтожения».
Про Клинта Иствуда с восхищением
В последний день весны Клинту Иствуду исполнилось 90. К его взглядам можно относиться по-разному, но мало кто одновременно имеет полное право на статус «великий актёр» и «великий режиссёр», да ещё и продолжает качественно снимать в таком возрасте, — из коллег, на совсем другом полюсе, на ум приходит Алехандро Ходоровски. Вот что о юбиляре пишут в (к)инопрессе:
— Британский институт кино вспоминает взлёты и падения «Грязного Гарри» — ключевого образа в карьере Иствуда.
«Если долларовая трилогия заложила основы того, что стало брендом Иствуда — poker face, преобладание действия над диалогами, хладнокровие несмотря на давление, безжалостность, отчуждение, чёрный юмор, очарование бродяги — то острый триллер [Дона] Сигела сделал имя долговязого калифорнийца нарицательным».
— На The Ringer Адам Найман и Шон Феннеси пытаются проанализировать крутость Иствуда на примере его известных актёрских и режиссёрских работ.
«Даже самые колеблющиеся из нас согласятся с тем, что есть по крайней мере четыре знаковых, известных всем Клинта: [человек] вне закона, носящий пончо, плохой лейтенант с “Магнумом”, романтик со скрипучим голосом и сварливый старик, защищающий свой газон.
И если мы говорим о Клинте-режиссёре, всемирно известном художнике с двумя [пятью?] “Оскарами” и пожизненной “Золотой пальмовой ветвью” из Канн, — портретная галерея расширяется в геометрической прогрессии. Сколько режиссёров оставались такими плодовитыми и непредсказуемыми в течение шести десятилетий?»
«Серьёзно: это один из великих парадоксов, когда парень с таким, казалось бы, минимальным для кинозвезды арсеналом вбирает в себя так много. Снаружи гранит. Внутри находится не что иное, как музей американской истории, культуры и политики ХХ века, последние экспонаты которого, в том числе взаимосвязанный квартет “Американский снайпер”, “Чудо на Гудзоне”, “Поезд на Париж” и “Дело Ричарда Джуэлла”, явно из нового тысячелетия».
— На сайте Warner Brothers — иллюстративная подборка наиболее ярких моментов карьеры Иствуда в фото, от одной из дебютных ролей в комедии «Первая путешествующая женщина-коммивояжёр» до съёмочной площадки «Дела Ричарда Джуэлла».
О старости и Джоне Уэйне
А теперь об идейном предшественнике Иствуда. The Seventh Art публикуют перевод из «Politique des acteurs» Люка Мулле о Джоне Уэйне. Текст, который начинается как скучноватый поэтапный разбор актёрских ролей Дюка, ближе к финалу превращается в удивительно точный набросок о типажах, карьерном пути и психологии главного героя.
Мулле достаточно быстро отказывается от традиционного пути перечисления достоинств и выбирает противоположный. Слишком идеальный герой быстро ввергает в скуку, победа должна достигаться не благодаря, а вопреки. В чём были воплощённые, повторяющиеся недостатки типажей Уэйна, которые и превратили его в бронзовую статую вестернов? Мулле утверждает: это (преждевременное) старение и трудности в отношениях с женщинами (большая часть персонажей Уэйна — словно пятидесятилетние девственники). В формировании этих недостатков «виноваты» два постоянных режиссёра Уэйна — Джон Форд и Говард Хоукс. Далее лучше читать самостоятельно, к финалу текст набирает интенсивность — о том, как лицо Уэйна влияет на ход времени в фильме, как экранные образы актёра предвосхитили его судьбу и чем достигается мастерство харизматичной пассивности в кадре.
«Это правда, что [Хоукс и Форд] начали снимать Уэйна в свои зрелые годы. Нормально, что они заставили его стареть раньше времени. Но какое странное совпадение между двумя столь непохожими друг на друга режиссёрами: Джон Форд был одноглазым. <…> Помимо [злоупотребления] виски, он стал трясущимся стариком, передвигающимся на инвалидной коляске. Ему даже пришлось отказаться от двух или трёх фильмов во время съёмок, <…> и, вероятно, страховые компании ускорили его выход на пенсию. Вполне логично, что он заставил Уэйна пройти эту долгую церемонию человеческого распада, отражение его собственной траектории».
«На контрасте [c ним] — Говард Хоукс, элегантный спортсмен, который ездил на велосипеде даже в семьдесят восемь лет. Что ему пришлось делать с муками старости? <…> Разумеется, он не стал бы использовать старость для состязаний с Фордом в его игре, учитывая победу Хоукса в “Красной реке”. Он снимал старость, потому что боялся её. Этакий экзорцизм, заклинание. Недаром в пятьдесят семь лет он женился на 25-летней модели и снимал спортивные фильмы вроде “Хатари!” и “Красной линии 7000” между шестьюдесятью и семьюдесятью годами… Старость видна со стороны, это помогло ему быть гораздо веселее, чем Форд».
Про женские походки в кино
Имоджен Сара Смит разбирает женские походки в кино для Criterion. Трудно отобрать один конкретный фильтр — автор перечисляет, как походка менялась и меняла фильмы в зависимости от десятилетий (джазовые 20-е или нуарные 40-е), персоналий и стран (Франция — Япония). Тема, при всей специфичности, кажется огромной. Наибольшее внимание уделено прогулке Жанны Моро — и этот фрагмент мог бы стать лишь одной из множества глав в гипотетической книге. Но формат ограничивает, потому приходится обойтись любопытным, но неизбежно поверхностным экспресс-курсом, зато с видеофрагментами.
«Множество звёзд-актрис очаровывали своими походками. Длинный, упругий шаг Барбары Стэнвик, напористый и притягательный. Джеймс Харви писал о Джинджер Роджерс, что её “походка — одна из самых великолепных в истории кино”, отметив то, как квадратные, напряжённые плечи актрисы образуют “контрапункт с плавной линией и движением её нижней части тела”. <…> Но помимо удовольствий отдельных походок и чисто кинематографического наслаждения от людей в движении, фильмы, которые посвящают время наблюдению за прогулками женщин, обеспокоены ещё одной сложностью. Женщина-пешеход может рассматриваться как кубистическая фигура, под разными углами одновременно: зритель и зрелище, субъект и объект, потребитель и товар. <…> Она ведёт за собой историю с трудом завоёванной женской мобильности — обтягивающих <…> юбок, меняющихся общественных пространств и моделей поведения — и отражения этого прогресса в искусстве, литературе и кино»
Киносписки
— Кинопостеры недели от Mubi
— 50 лучших сайфай-фильмов
— 50 самых ожидаемых картин 2021 года
— Топ-25 работ Клинта Иствуда
— 23 свежих международных фильма от Rotten Tomatoes
