«Катя и Вася идут в школу» журналистки и режиссёра Юлии Вишневецкой — это история о молодых столичных учителях-идеалистах, которые устраиваются работать в районную школу, преследуя самые, как это водится, высокие цели. Катя хочет рассказать детям про феминизм и абьюз, а Вася — открыть им мир и научить отстаивать своё мнение. Внутри интервью есть спойлеры, хотя, кажется, и так понятно, как завершится это «хождение в народ». Мы поговорили с Юлией Вишневецкой, автором фильма, про школьную систему образования, кричащих учителей, сегрегацию учеников и узнали, чем же её вначале так бесила Катя.
Кто такие Катя и Вася?
Катя и Вася — это ребята из Москвы. Катя училась на сценарном факультете ВГИКа, а Вася по первому образованию кораблестроитель, он даже какое-то время был капитаном маленького речного пароходика, который ходил вокруг Болотного острова в Москве. Но в один момент Вася решил всё бросить и стать лингвистом. Он пошёл учиться и после написал диплом по нанайскому языку. Он вообще занимался популяризацией различных редких языков, особенно северных. И на этой почве я с ним когда-то давно и познакомилась. Я, как журналист, писала материалы про Север, про нивхов, про юкагиров, и мы об этом всём с ним много разговаривали. И когда я узнала, что Вася идёт работать в провинциальную школу, сразу стало интересно. А когда стало известно, что вместе с ним будет работать Катя — феминистка с зелёными волосами, которая хочет объяснить детям всё про абьюз, эйблизм, — я ощутила, что у этой истории есть огромный драматический потенциал.
То есть ты сразу понимала, что драматургически этот фильм сложится?
Конечно, никогда точно не знаешь. Но ребята настолько не вписывались в этот контекст районной школы, где упор в образовании делается на духовно-нравственное воспитание молодёжи, что было банально интересно посмотреть на то, как будут развиваться события.
Как ты можешь вообще описать эту школу, ориентированную на духовно-нравственное воспитание молодёжи?
Я где-то прочитала о такой теории, что вся школьная система, не только в России, но и в Европе, появилась для обслуживания процесса индустриализации Европы. Нужны были люди, обладающие минимальной грамотностью, умеющие следовать дисциплинарным правилам, потому что на заводе надо существовать в коллективе, слушаться начальника, выполнять задания по алгоритму и тому подобное. И вся система школьного образования была под это и заточена. И сейчас она уже не особо и нужна, потому что наступила постиндустриальная эпоха. Это всего лишь одна из теорий, которая чем-то меня зацепила. И школа, в который мы снимали, очень подходит под это рассуждение. В ней была очень важна дисциплина, дисциплины добивались криком и строгостью, ценились внеклассные мероприятия, вроде общих танцев, военизированных ритуалов. Со стороны может напомнить армию. Но это, конечно, лишь оболочка. Внутри всё равно есть то самое человеческое: эмоции, чувства, переживания. В общем, жизнь.
При этом класс, которому преподаёт Катя, армию как раз совсем не напоминает. Дети ей хамят, грубят, ведут себя не очень-то дисциплинированно. Или же ученики просто «дорвались» до нового человека, который отличается от их учителей?
Как только они понимают, что строгий кулак разжимается, приходит молодой преподаватель, не умеющий поддерживать дисциплину, они сразу же теряют берега. Потому что ребята просто не привыкли слушать, что им говорят взрослые, они включаются, только когда на них начинают кричать. И класс Кати действительно окрестили сложным. В российских школах классы вообще делятся на хорошие и плохие, это можно узнать по букве: класс «А», как правило, — хороший, родители этих детей и на социальной лестнице стоят повыше. Класс «Б» похуже, «В» ещё хуже, а «Г»... И дети это про себя тоже знают. Учителям просто сложно преподавать одновременно ученикам разного уровня. Он должен ориентироваться на самого слабого. А если разрыв между успевающими и неуспевающими будет слишком большим, то детям с нормальной успеваемостью просто будет скучно на уроках. Поэтому и происходит такая почти сегрегация. И вот Катин класс, который мы снимали, будто бы считался плохим. Ученики сразу заявили Кате: «Мы дебилы, с нами у вас ничего не получится». Но наша героиня, конечно, придерживалась гуманистических идей, что не бывает плохих детей, плохих классов, со всеми можно установить контакт, если общаться по-доброму и с уважением. Ну, тут они ей и показали гуманизм. Это не вошло в фильм, но Катя пыталась объяснить ученикам, почему нельзя называть друг друга «дебилами», что это дискриминация по умственным способностями, тот самый пресловутый эйблизм. На что они смеялись и отвечали: «что за *близм».
Как твоя команда договорилась с районной школой, которая, наверно, к съёмкам не привыкла? Как вы описывали им свой проект?
Мы объяснили, что снимаем молодых учителей, про их развитие. Мы подчеркнули, что делаем кино про трудности профессии. И это вызвало какой-то отклик у учителей старой закалки. Команда сразу обозначила, что снимать будем только Васю и Катю, их уроки. В целом коллектив школы нормально относился ко всему процессу. Были случаи, когда нас просили не снимать, конечно. Например, детям на перемене нельзя бегать, хотя не очень понятно, чем же им ещё заниматься. И когда мы снимали бегающих в рекреациях школьников, подходил кто-то из учителей и упорно просил остановить запись. Поэтому-то у нас в фильме на самом деле не так много кадров со школьными переменами.
Тебе как кажется, молодые ребята, приезжающие в районные школы, могут взять всю эту школьную систему за грудки и крепко встряхнуть, или это невозможно?
Это всё очень индивидуально. Потому что система чрезвычайно устойчивая, она формировалась не один год, не одно десятилетие, она воспроизводит саму себя. Неслучайны и эти школьные ритуалы типа 1 сентября, день учителя, праздник весны — это всё такой цикл, который работает на живучесть системы. Так её запросто перевернуть у одного человека не получится. Но, может, это и не нужно. Школу не надо ломать, а надо наполнить каким-то теплом и человечностью.
Во время съёмок ты уже понимала, что у Кати не получится вписаться в эту систему, а Вася вроде и найдёт своё место в школе, но долго противостоять той же системе не сможет?
Я вообще думала, что у них у обоих получится всё. Что они адаптируются в этой школе и станут через пару лет такими же более или менее обычными учителями, научатся кричать на детей, ставить им двойки и так далее. Но уже к середине года стало понятно, что Катя не справляется. И тогда я прикинула так: будет фильм, в котором мы покажем два варианта развития событий. Катя уйдёт, а Вася останется. И я очень хотела, чтобы Вася остался, но это оказалось невозможно.
То, что ребята не адаптировались под систему и не стали кричащими на детей учителями, — это же счастливый финал?
Я даже не знаю, мне кажется, что, может, даже если бы они научились кричать, но при этом остались такими же… Просто Вася же такой хороший, он мог бы стать замечательным учителем. И даже этот один их год в школе мне не кажется бесполезным, потому что пара-тройка детей точно стали счастливее. Рядом с ними были хорошие взрослые, завязалась какая-то дружба. Хеппи-эндом, в общем, я это не назову, но при этом и ничего страшного не случилось. Я общаюсь сейчас со своими героями. Катя уверена, что точно никогда не будет работать в школьной системе, а вот Вася такой возможности в будущем не отрицает.
Такой документальный фильм, как «Катя и Вася идут в школу», может на что-то повлиять?
Я не думала о том, что наш фильм изменит систему. Я просто хотела завести какой-то разговор на эту тему. Может, картина станет частью постепенной гуманизации школьной системы. Но точно не так, что все посмотрели фильм, резко стали добрыми и заговорили на Катином языке.
Я правильно понимаю, что ты симпатизировала больше Кате?
Я симпатизировала больше Васе. А Катя меня сначала бесила в некоторых моментах. Когда я видела, как она пропагандирует свои современные ценности, я думала: «Блин, она же ведёт себя как дура сейчас». Мне хотелось временами бросить камеру, встать на её место и поговорить с детьми по-человечески. Потому что было ощущение, что она не понимает, как с ними общаться. И в эту же минуту я понимала, как же это сложно — найти с этими детьми общий язык, у них другой бэкграунд, другие интересы, окружение. И вряд ли бы у меня самой получилось завести с ними разговор.
