Алексей Васильев исследует возможный кастинг для экранизации захватывающего детектива «Дьявол и тёмная вода», который как чёрт из табакерки выскочил из-под пера Стюарта Тёртона. Быстро определяемся с режиссёром, а дальше фантазируем смело и свободно, благо запретить нам никто не в силах, ни чёрт, ни сам дьявол.
Три года назад 37-летний англичанин Стюарт Тёртон взорвался сверхновой на небосклоне классического детектива: его дебютный роман «Семь смертей Эвелины Хардкасл» дал фанатам жанра то, что мы и не надеялись снова прочесть, — Джона Диксона Карра, только Карра эпохи квестов и интерактивных игр. Головоломность загадки убийства в поместье 1920-х годов, эффектная и единственно возможная развязка, заставляющая читателей хлопнуть себя по лбу, — «Мы всю дорогу смотрели, но не видели, слушали, но не слышали, интерпретировали с точностью до наоборот, а это ж всю дорогу было у нас под носом!» — заставляет вспомнить слова, сказанные некогда о Карре Агатой Кристи: «Он — единственный, кому всю дорогу удаётся обводить меня вокруг пальца и в итоге оставлять в дураках!» Для современного читателя, которого интернет сделал эдаким информационным многостаночником, Тёртон перешил старомодную задачку по сезону, заставив расследовать преступление осуждённую душу некоего преступника, которая переселяется из одного подозреваемого в другого и смотрит один и тот же день, предшествовавший убийству на балу, глазами разных фигурантов дела. Впрочем, и в этом Тёртон лишь адаптировал к нынешним стандартам многопотоковой информации приём, открытый Карром: в его исторических детективах герои, современники писателя, так же перемещались в тела давно почивших людей, чтобы расследовать нерешённые убийства былых веков — кто по нашёптыванию дьявола («Дьявол в бархате», 1951), кто силой своего любопытства («Пылай, огонь!», 1957). Но не будем останавливаться на «Эвелине» более подробно: возможно, мы ещё вернемся к этой книге, пока Netflix, приобретший права на семисерийную экранизацию, будет копаться на стадии подготовительных работ.
Изначально Тёртон задумал детектив с традиционной конструкцией. Усложнить его следователем, перемещающимся из тела в тело персонажей, и ещё кое-какими условиями игры на выживание подсказали ему издатели. Так что над книгой корпел он долго, трудно, тем большее облегчение испытал, когда оказалось, что не зря: переводы на 28 языков, колоссальные тиражи, восторги прессы и знатоков жанра, премии, тот же Netflix — и безбедное, безмятежное существование. Опьянённый, Тёртон довольно скоро, в отличие от долго рождавшейся первой книги, произвёл на свет дочку и второй роман «Дьявол и тёмная вода» — настоящий праздничный торт в морду поклонникам герметичного детектива, приправленного всякой чертовщиной. Невоздержанность — главная черта новой книги, и черта симпатичная, учитывая, что это невоздержанность парня, празднующего свою победу. Он назначает правила — как именинник на балу в свою честь. И эти правила — ужасы и трупы на каждом шагу, морская авантюра, поножовщина и мелодрама в дозах, противоречащих всяким представлениям о вкусе и чувстве меры. Но ему — можно. Это вроде того, как когда пьянство проистекает от глубокой радости, — ведь любо-дорого посмотреть, в отличие от тех случаев, когда напиваются с горя. Дьявол тут уже бесстыже нашёптывает в уши пассажирам корабля Ост-Индской компании, совершающего в 1634 году путешествие с загадочным грузом из Джакарты в Амстердам, — и это тот же самый дьявол, что шептал сдержанному профессору в карровском «Дьяволе в бархате», превращая его в героя плаща и шпаги стародавних времен. Авантюру Тёртон украшает финалом, который следует признать сладчайшей фантазией всех поклонников детектива, финалом, которого мы жаждали, но боялись спросить. Впрочем, здесь кроется один нюанс: именно в силу этих обстоятельств разгадка убийств в новом романе, самостоятельное восстановление полной картины преступления до того, как её раскроет автор, не вполне по силам читателю. Личность убийцы после совершения последнего из убийств — тут да, определяется довольно чётко. Но все эти спецэффекты — призрачный прокажённый, вылезавший в открытом море из воды и оставлявший огненные отпечатки ладоней на отвесном корпусе корабля, шёпот, который слышали одновременно во всех корабельных отсеках, — объяснение всего этого будет чем-то сродни тем девицам, что вылезают из праздничного торта на мальчишнике перед свадьбой, и заставит нас вспомнить ещё одну важную фразу из того панегирика, который Кристи посвятила Карру: «Он играет краплёными картами».
И поскольку краплёными картами лучше всего вести стремительную игру, представляется неуместным тот факт, что вопрос экранизации «Дьявола» рассматривается сейчас тоже в многосерийном телевизионном формате. Тут больше подойдёт мгновенное, не дающее опомниться кинозрелище — не зря же большинство рецензентов в один голос расписывают «Дьявола» как Шерлока Холмса, вынужденного орудовать посреди «Пиратов Карибского моря».
“Кино про колоритных мужиков в стиле «мордой в торт» — это уже получается Гай Ричи”.
Очевидная кандидатура режиссёра напрашивается: создатель первых «Пиратов» Гор Вербински также является создателем безукоризненно жуткого ремейка японского «Звонка», и этот второй его дар пригодится, когда из воды полезет тварь в бинтах, а корабль начнут испещрять рисунки хвостатого глаза, которые повлекут воспоминания одного из следователей, бывшего солдата Арента Хейса, на 30 лет назад, в его отроческие дни, когда такой же рисунок, сперва появившийся на его запястье, затем на деревьях в лесу, стал провозвестником жутких дьявольских событий в родной Голландии.
Но есть два важных обстоятельства, которые важно соблюсти, чтобы экранизация была признана адекватной духу романа. Первое — это уже упоминавшийся эстетический принцип «мордой в торт». Второе — колоритные мужики: матросня, набранная из бывших уголовников, сдерживающие их мушкетёры, корабельное начальство, представляющее коллекцию типов, в которых сделавшие их незаменимыми на своих постах лидерские качества сочетаются, а иногда и проистекают из весьма разнородных социальных комплексов.
А кино про колоритных мужиков в стиле «мордой в торт» — это уже получается Гай Ричи. По морю его герои пока не ходили, только Мадонну он как-то пытался бросить на необитаемом острове — почему бы не воспользоваться таким прекрасным предлогом? Есть даже персонажи, прямо портретно написанные под актёров — любимцев Ричи. Например, капитан стражи Якоб Дрехт, голубоглазый блондин-бородач, добродушный, пока не настал черёд арифметики выживания, хороший друг и подпевала ночных пьяных песен — пока дружба не идёт вразрез с интересами службы: Чарли Ханнэм.
А вот в прочие «очевидные» выборы Ричи хотелось бы вмешаться и сильно их откорректировать. Например, генерал-губернатор, властный урод с орлиным носом и чёрными волосами вокруг лысины-тонзуры и его тень — такой же, только никакой, с бесцветными интонациями гофмейстер. Ричи взял бы Марка Стронга и Рэйфа Файнса. И всё было бы хорошо, но есть одна сцена, когда генерал-губернатор спускает штаны, чтобы его жена выполнила супружеские обязанности, и мы видим его вялые тощие ляжки. Это очень важная характеристика, и это точно не Марк Стронг. А вот Рэйф Файнс с его скользящим даром проецировать любой темперамент, и бесцветный, и властный, легко рокируется на место генерал-губернатора. Что же до гофмейстера, лично у меня на протяжении прочтения перед глазами стоял Альберт Филозов, особенно его герой — секретарь поместья в «Дикой охоте короля Стаха». Филозова мы реанимировать, увы, не можем, а вот обратить свою рыжевато-бледную масть в некое безликое-бесцветное состояние под силу Юэну МакГрегору. А его рубильник, под любыми актёрскими красками сигнализирующий о сексапильности актёра, пригодится, когда и у гофмейстера обнаружатся свои сердечные интересы и завидное упорство, чтобы их себе обеспечить.
Возможно, на роль зверюги-боцмана Йоханнеса Вика, хозяйствующего на матросской половине корабля, превращая её в плаху, где казнь творится без суда и следствия, Ричи взял бы Тома Харди. Но, опять-таки, как покажут события, сексуальность боцмана должна быть более вкрадчивой, сочащейся сквозь жестокость, — и, пожалуй, тут больше подойдет Джай Кортни.
Конечно, тощий двухметровый старик-пастор Зандер Керш — это Джеймс Кромвель. Его воспитанница, пронырливая, временами до противного, полукровка Изабель — Зендея, которую мы только что смотрели в «Дюне» (заодно в районе гранд-финала пригодится её умелость в танцах, отточенная актрисой за время многолетних съёмок в «Танцевальной лихорадке»). А вот за наш выбор капитана Ричи б нас высек, но — у кино свои законы. Капитан Кроуэлс проводит закатный час всегда в одиночестве, глядя в море, свободный от матросской грязи, которая была с ним весь день, и от светской болтовни, которая будет с ним весь вечер. Это его час, когда красота мира равна его красоте, красоте его угловатого лица и широкоплечей фигуры, которую этот разорившийся аристократ рядит в немыслимой дороговизны и выделки одеяния, описания многоцветности которых занимают добрую треть книги. Да, психологически писан он поглубже, чем привык загребать тот актёр, на которого мы метим, но здесь — кино, здесь нужен в первую очередь нездешне красивый взрослый рыжий мужчина «с чёрными завитками на груди». А потому отличным выбором будет Крис Кармак. Нынешнее поколение телезрителей знает его более мягкую сторону по роли гея и кантри-певца в «Нэшвилле» и доктора в «Анатомии страсти». Но есть у него сторона и властная, и жестокая, позволявшая его герою сперва сколачивать вокруг себя команду друзей, а потом скармливать их акулам, чтобы снимать снафф, — в «Челюстях 3D». И закат будет страшно ему к лицу. А глаза у него как раз цвета морских глубин — как и просил Тёртон.
Капитан Кроуэлс, донашивающий роскошные одеяния своих разорившихся предков, научился ориентироваться в море по звёздам, чтобы вернуть своей фамилии былую славу и богатство. А вот его прямая противоположность — мастер-негоциант, а по-нашему — завхоз, Рейньер Ван Схотен: тот выбился из самой грязи, упорно постигая арифметику и учёт, чтобы власть имущие скрепя сердце за умение награждали его почётными должностями в обход своих юных родственников. Добродушный и дружелюбный, по ходу плавания он спивается, превращаясь в шматок злоязычного жира. Этот характер прекрасно покажет пробившийся на вершину мира через уличные банды и тюрьму Марк Уолберг — и как раз тот факт, что Ричи пока ещё не работал с этим актёром, следует признать великим упущением с его стороны: они просто рождены друг для друга!
Весёлую вдову Кресси, неутомимую болтушку и кокетку, не знавшую ни приступов дурного расположения духа, ни хандры и всегда пребывавшую в состоянии неги, благо рядом непременно находился горячий и богатый поклонник, — её бы задорно показали и Эмма Стоун, и Марго Робби, но оставим этих актрис про запас, ведь на сегодняшнем телевидении есть просто-напросто такая, как описал Тёртон, всеми обожаемая, растиражированная на мемы героиня: Алексис из удостоенного в прошлом году всех мыслимых премий «Эмми» ситкома о разорившихся миллионерах «Шиттс Крик». Её и пересадим на наш кинокорабль прямо оттуда без изменений — актрису Энни Мёрфи.
И, наконец, наши следователи. В романе их три. Собственно — Шерлок XVII века, конфетно-красивый чернокудрый щуплый коротышка Сэмми Пипс, ленивый, надменный, беспечный, высокомерный, насвистывающий над трупами, самовлюблённый, одним словом — Дэйв Франко.
Но Пипс всю дорогу сидит в камере, он арестован по неизвестным до поры нам причинам приказом генерал-губернатора, потому и дело не движется, что он не может обследовать судно, только узнаёт о новых фактах от выгуливающего его в кандалах в полночь верного помощника Арента Хейса. По сути, пока ближе к финалу Пипс не вырвется из заточенья, — что положит конец потустороннему мороку и необъяснимым по технике исполнения убийствам — следствие ведут 45-летний громила Хейс, этакий экзистенциально раненный несчастным детством, телесно раненный на бесконечных войнах в годы молодости добрый христианин в душе с привычками добродушного мальчишки и даром разруливать всякие мужицкие разборки, и его горячая поклонница — жена губернатора Сара Вессел с её каштановыми кудрями, зелёными глазами, талантом к лéкарству и умением бесстрашно копаться в самых жутких ранах. И поскольку мы работаем в эстетике «мордой в торт» — а не устроить ли нам полное счастье и не возродить ли наш любимый дуэт из завершившегося детективного сериала «Кости»: дуэт копавшейся в трупах антрополога-криминалиста Темпоранс Бреннан и работавшего за неё кулаками агента ФБР Бута, Эмили Дешанель и Дэвида Бореаназа? Сериал, 12 лет баловавший нас порой совершенно потусторонними и неразрешимыми загадками, в которых Бреннан, изучив останки, обнаруживала совершенно бренную суть, четыре года назад оборвался внезапно, по признанию Дешанель, не только для зрителей, но и для изумительного коллектива исполнителей, когда интерес к нему был на пике. Остались неутолённость и недосказанность. Нужно, я считаю, завершить этот гештальт — праздничным тортом и салютом, какие представляет из себя тёртоновская неразбериха на корабле. И пусть начнётся праздник!
