Вторая серия берлинских дневников Зинаиды Пронченко. Фиалка расцветает в отличие от всей прочей флоры.
Иллюстрации: Катя Гендикова
К вечеру второго дня полагается писать (строго по лекалу), что фестиваль набирает обороты. Однако усилилась пока только непогода. На улице опять ветрено, утром мою шляпу сдуло прямиком в лужу, а на ред карпете Берлинале, судя по худосочным репортажам глянцевой прессы, снова шаром покати. Ноль звёзд, ещё меньше haute couture. Зевак вчерашним вечером развлекал изрядно потрёпанный Джереми Айронс — напоминаю, он в этом году возглавляет жюри. Его национальный австрийский пиджак может и в тему, но все равно смотрелся неуместно — у нас тут праздник левого кино, а не венский бал ультраправых патриотов. Уивер и Куэлли своими декольте от Гучи и Диор уравновешивали антиглянец немецких культурных аппаратчиков — женщины в гардинах, мужчины и того хуже. Том Тыквер, кажется, посмел явиться в джинсах. Хорошо, что есть Италия и Лука Маринелли — немного жаркой dolce vita не будут лишними в холодной берлинальской байде.
Вернёмся, однако, от моды к настоящему искусству. Я обещала рассказать про док Цзя Чжанкэ. Его все разругали, с сеанса многие дезертировали — дескать, что нам ваши писатели-деревенщины — пардон, деревенщики — мы, кроме Нобелевского лауреата Мо Яня, на экране никого не признали. Все это ерунда и культурный шовинизм — не только иудео-христианской цивилизацией жив сегодня глобальный человек. И Чжанкэ такого современника уважил, сняв воистину выдающееся кино. На экране творится страшное. Лучшие умы КНР пытаются осмыслить, не без ностальгии, кровавое прошлое — культурную революцию, насильственную смычку города и деревни, прочие издержки диктатуры пролетариата (многое нам до боли знакомо, параллели усугубляет исключительно славянофильский саундтрек — за кадром надрываются Шостакович, Рахманинов, Гречанинов). И всё это в причудливом жанре «туманной поэзии», Генрих Гейне здесь соседствует с восточной мудростью, а Пуччини с азиатской жестокостью. По структуре картина похожа на знаменитую мемуарную серию Брежнева: «Малая земля», «Возрождение», «Целина»; сделано так, разумеется, со злым умыслом и экзистенциальным ужасом. Имеется и «Жизнь по заводскому гудку» — вместо цехов, правда, морг с больницей, там вырос и батрачил самый симпатичный из протагонистов. Любопытно, что несмотря на типичную цветистость метафор («плыви, пока море не станет из желтого синим»), почти никто не воспринимает свою лиру всерьёз. Недаром почти у каждого имеется реальная профессия — дантист или челночник. Чжанкэ — сильнейший автор, и даже в посконных перебивках — собственно поднятой целине или набегающих на берег волнах — шума и ярости, бури и натиска больше, чем у иного конкурсного фильма. Которых показали два и оба ужасные.
Иллюстрации: Катя Гендикова
Аргентинский Intruder — кино, полное топорных метафор о природе любви между мужчиной и женщиной. Науэль Перес Бискаярт (звезда «120 ударов в минуту») играет настройщика органа (там вообще перебор с музыкальными аллюзиями) и зазнобу главной героини. Он буквально проникает ей в душу, словно Чужой, попутно добавляя несчастной женщине новых первичных половых признаков. Долгое время казалось, что переплюнуть «Двуличного любовника» Франсуа Озона по степени идиотизма невозможно, и вот это, наконец, случилось.
На итальянскую картину Hidden away про то, как из ребёнка с особенностями превращаются в особенного художника (очередная спекуляция на тему ар-брют), распространяется эмбарго, и слава богу.
Кристи Пую с «Мальмкрогом» тоже преподнес не самый приятный сюрприз. Экранизация классики космизма, трактата Владимира Соловьева, выглядит как священный грааль, а звучит как старый жежешный баян. Дмитрий Ольшанский и Олег Кашин могли бы выступить в этой фреске о неисповедимых путях дуэтом (и это было бы интереснее), но, увы, первый отфрендил второго на фейсбуке.
Что касается ночной жизни и развлечений, то свою лепту в и без того неоднозначный амбьянс фестиваля внёс несовершеннолетний коллега Гордей Петрик, широко известный в узких кинокритических кругах, — он падок на волюнтаристские параллели в творчестве и на крепкий алкоголь в быту. В результате его вчерашних нелегальных возлияний был испорчен ужин с Антоном Долиным, вторая часть концерта Марты Аргерих и афтепати в моднейшем заведении Borchardt (это почти как парижский Costes, только если просишь шампанское, увы, наливают Просекко). Там, кстати, вчера собрались все сливки столицы и пытались даже веселиться от души, но на меня их потуги, равно как и наряды — видали мы такие стразы и Джимми Чу пятнадцать лет назад в московском ресторане «Галерея» — не произвели ну никакого впечатления.
