Вероника Хлебникова рассказывает о фильме The Doors, называя картину Стоуна деконструкцией биографического фильма.
В 2019 году на Каннском кинофестивале представили реставрированную версию The Doors в 4К. Теперь она на наших экранах во всём великолепии объёмного звука Dolby Atmos поднимает божественный ветер клавиш Манзарека и вокала Вэла Килмера, временами поющего за своего персонажа — Джима Моррисона, Короля ящериц.
Все фильмы Оливера Стоуна — про то, что 60-е начались с выстрела. Тот, где палят в Кеннеди, и тот, где убивают во Вьетнаме, где преступления людей и правительства неразделимы, и где едут в пустыню, как в транс и смерть. Змея из «Взвода» переползает аспидом в The Doors, а оттуда в «Прирождённых убийц», даже если мы не видим её: «Вся история мира на её чешуе».
There's a killer on the road, где на перекрёстке конопатый Джим-пуговка встретил умирающего индейского шамана. Следующая встреча случится, когда Джим вырастет и умрёт. В промежутке глотатель книг с полуоткрытым ртом превратится из стройного орфея в обрюзгшего идола. Между ним и вечно юным мертвецом в пене дней, в ванне парижской квартиры — эпитафия Оливера Стоуна, сыгранная им так, как если бы Иоганн Себастьян лабал на органе джаз и реггей.
Год выхода фильма — 1991-й, и несмотря на формальное следование событийной канве, это, конечно, уже деконструкция биографического фильма. В сравнении с «Последними днями» Гаса Ван Сента о развоплощении Курта Кобейна, снятыми 15 лет спустя, и после воображаемых биографий реальных людей Пабло Ларраина The Doors Стоуна выглядит эффектным промо Джима Моррисона для новых поколений, к премьере фильма тот уж 20 лет как в могиле на кладбище Пер-Лашез.
People are strange, только смерть близкая и родная. Отвлекая от рыжей Пэм — she lives on Love Street, — она нашёптывает герою тёмные мысли, пьяные поэмы. Моррисон, как Лермонтов, Китс, Хендрикс, Джоплин, Кобейн, дождётся её в свои 27. В Мемфисе убит Мартин Лютер Кинг. Значит, the end my only friend, the end.
Моррисон умрёт хотя и в Париже, но, в отличие от легкомысленных французов Мишеля Пуакара, выдуманного Годаром, и баснословного на экране Сержа Генсбура, трагическим героем, а не шутом, которому явно не в эту дверь. У Стоуна дух носится над прерией, психоделия распирает кадр, вовлекая взвинченное пространство в магические фрикции: riders on the storm, riders on the storm…
Стоун ловко транскрибировал метафизику шоу-бизнеса в визуальный ряд, ускоряя бег облаков и вызывая мескалиновых призраков, усиливая мессианский подтекст Моррисона, который выдавал не рок-н-ролл, а откровение, как поступали скандальные пророки поколения beat и new age.
Стоун, родившийся в 1946 году, — на три года позже Моррисона, не отходит от легенд, но превосходит их. Это биография не человека, но его образа, в котором сосредоточены желания времени. В 1991-м влекло к обрыву реальности, растянутому в вечность музыкального клипа, страна зачитывала до дыр восприятия Кастанеду.
Ветеран вьетнамской войны, получивший пулю и медаль, Стоун на то и помнит выстрел, положивший начало современной Америке, чтобы сегодня политическое в его кино вышло из подсознания на самый крупный план.
Отчётливее других реплик, строф и даже музыкальных фраз звучат слова будущего агента Дейла Купера — Кайла МакЛоклена, сыгравшего Рэя Манзарека. «Скоро начнётся, это витает в воздухе. Люди хотят драться или трахаться, любить или убивать. Вьетнам никому не даёт покоя, все занимают чью-то сторону. Поднеси спичку, полыхнёт. Планета требует перемен. Моррисон, время творить мифы!».
Моррисон считает, что время устраивать оргии, а экзорцист Стоун показывает, как замаливать грехи пластиковых солдатиков и их вечных побед. Из стыда и грязи позорной вьетнамской войны рождалась нация и великая музыка. В одной из книжек о Моррисоне цитируют Рембо и Стивенса: «Поэт сам делает себя провидцем посредством долгого, беспредельного и непрерывного расстройства всех чувств», «поэт — священник невидимого». Обдолбанный Моррисон-пророк и трезвый Стоун-проповедник снова с нами и как никогда вовремя на самой причудливой кафедре рок-сцены.
