19 мая, в день рождения пионерской организации, на Кинопоиск HD начался показ сериала «Пищеблок» про пионеров-вампиров. О том, почему пионерская тематика неизбежно должна была подружиться с вампирской, рассуждает Татьяна Алёшичева.
Лето 1980 года. Советская страна готовится к Олимпиаде, а юный пионер Валерка Лагунов (Пётр Натаров) пускается в первое в жизни самостоятельное путешествие в летний пионерлагерь «Буревестник». Лагерь расположен где-то на Волге, куда школьников и вожатых доставляет теплоход «Вергилий». Вряд ли в советское время кому-то пришло в голову так назвать теплоход, этот очевидный анахронизм — выдумка сценаристов, слегка раскрасивших колоритными деталями лежащий в основе сериала одноимённый роман Алексея Иванова. Таким немудрящим образом сериал с первых кадров сообщает смышлёному зрителю, что начинается схождение его героев в ад.
Этот пионерский адок, как водится, овеян городскими легендами, которые младшие школьники пересказывают друг другу ночью у костра. Например, легенду о горнистке и барабанщике, чьи гипсовые статуи украшали когда-то вход в «Буревестник». Хулиган разбил статую барабанщика, гипсовая горнистка осталась одна, но отомстила за потерю возлюбленного: однажды ночью она сошла с пьедестала, нашла хулигана и убила. Все эти байки рождаются в сознании юных пионеров прямо на ходу, и про грядущую Олимпиаду они уже сочинили целый ворох страшилок: якобы прибывшие в Москву злые иностранцы будут дарить детям жвачку с острой бритвой внутри, а олимпийский мишка, нарисованный на футболках, сначала будет добрый, а потом начнёт злобно скалиться.
Стоит сразу заметить, что любителям исторической аутентичности в сериале ловить практически нечего: быт и нравы советских 1980-х здесь воспроизводятся с вольностями и допущениями. Они, впрочем, оправданы самим жанром хоррора, то есть по сути страшной сказки. Немного странно видеть у живущего при «Буревестнике» «свадебного генерала», героя Гражданской войны и пенсионера союзного значения Серпа Иваныча Иеронова татуировку в виде серпа и молота, сделанную красными чернилами. Зато отрадно видеть в этой роли Сергея Шакурова, когда-то сыгравшего вожатого Серёжу в одном из важнейших советских фильмов про летний лагерь «Сто дней после детства» (1975). С почтением сериал цитирует и другую советскую классику из этой ниши — «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» (1964), где были те же самые гипсовые статуи, наивные попытки пионеров выдать сыпь от ожогов крапивой за страшную болезнь и элементы хоррора в сцене похорон бабушки.
Как и персонажи этих фильмов, Валерка Лагунов — юный нонконформист, который «оторвался от коллектива». «Разочаровался в коллективизме?» — спросит у него вожатый и получит чёткий ответ: «Вот это — разве коллектив?» Когда Лагунову придётся столкнуться уже не с россказнями у костра, а с реальной чертовщиной, творящейся в лагере, он попытается осмыслить её рационально. Разве может звеньевой отряда Лёва Хлопов (Фёдор Федосеев), который по ночам сосёт кровь других мальчишек и подчиняет их своей воле, быть настоящим вампиром? Ведь вампиров не бывает. С этим вопросом он приходит к вожатому Игорю (Даниил Вершинин), но тот слишком занят своими эротическими приключениями с вожатой Вероникой (Ангелина Стречина) и от дурацких мальчишеских измышлений просто отмахивается. А зря — скоро его самого с головой затянет в макабр, который будет почище страшной мести правильного комсомольца и сына обкомовских работников Плоткина (Денис Парамонов), которому Вероника вроде как приходится невестой. Лагунову, похожему в своих круглых очках на смышлёного Гарри Поттера, скоро придётся противостоять вампирам в одиночку. Конечно, если не считать призрака погибшего брата, который является ему в грёзах и даёт мудрые советы. Сообразительный школьник испробует все старинные способы борьбы с кровопийцами: кресты, огонь и святую воду из речки Архиерейки, исток которой находится прямо у церкви.
Режиссёр Святослав Подгаевский, опытный постановщик фольклорных страшилок с двойными названиями («Русалка. Озеро мёртвых», «Яга. Кошмар тёмного леса», «Приворот. Чёрное венчание»), без долгих проволочек превращает вампирскую повесть Иванова в слэшер. И это абсолютно логичное решение: пока в СССР снимали драмы взросления в летнем лагере, на бездуховном Западе расцвёл жанр, превративший летний лагерь в декорацию к сценам резни среди подростков, — его расцвет пришёлся как раз на 1980-е. Подгаевский с удовольствием экранизирует легенду о пропавшей вожатой, утащенной огромным пауком, по всем канонам слэшера: та моется в душе, когда на неё нападает мерзкая тварь, и текущая вода красиво смешивается в кадре с ручейком крови. Это излюбленный мотив слэшера, ведущего происхождение от хичкоковского «Психо» с его знаменитой сценой убийства в душе. В слэшерах всегда присутствует и сюжет, когда смерть от руки бугимэна является «наказанием за секс», — выживают, как правило, только те, кто свято блюдёт невинность. Так что вожатые Игорь и Вероника сильно рискуют, предаваясь любовным утехам на пляже у пруда.
Вампиризм же как таковой всегда использовался в поп-культуре как метафора эротики, и в этом смысле поместить историю про вампиров в невинную детскую среду вроде бы означало сразу обеднить её смыслом. Но Алексей Иванов решает эту проблему просто и изящно, переложив эротические мотивы на вожатых. Подгаевский, в свою очередь, усердствует в данной области ещё больше, наводнив сериал красивой обнажёнкой. Не постеснялся он и зарифмовать пляжный секс вожатых с подобием эротического переживания Лагунова, который всего-навсего исполняет привычный пионерский ритуал: ночью пробирается к девчонкам и мажет одну из них зубной пастой — в таком контексте эта самая паста, которую он выдавливает из тюбика, выглядит довольно двусмысленно.
Но ещё любопытнее наблюдать, как ловко Иванов обращает пионерскую тематику и советский миф вообще в образцовый хоррор. В кинематографе и литературе СССР хоррор, как известно, за редкими исключениями отсутствовал как жанр. Зато умы несмышлёных школьников держали во аде истории про мужество и жертвенность отважных пионеров-героев или запытанных фашистами партизан. Они же символически замещали в сознании советского человека и вытесненные из обихода атеистической идеологией фигуры святых мучеников. Сериал работает со всеми пластами этого вытесненного советского хоррора. Тут есть и истории про уже почти мифологических героев Гражданской войны, проливавших кровь в борьбе с «беляками», как Серп Иванович, — недаром пионеры смотрят в кино фрагмент из «Неуловимых мстителей» с песней про погоню в горячей крови. Сами же пионеры с их атеистическим мировоззрением — это «красные дьяволята», про которых при советской власти сочинили частушку: «Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные — черти окаянные» (она звучит в фильме «Бронзовая птица» (1974), посвящённом пионерским приключениям). Так почему бы им не быть и вампирами? 1980 год — пик брежневской эпохи застоя, когда советская идеология давно мертва, но её механически воспроизводят из года в год, хотя общество давно за ней не следует. А пионерия с её красным галстуком как символом пролитой крови и культом павших за советскую власть мучеников — метафора мертвечины, от которой уже недалеко и до вампиров, почитающих кровь и боящихся дневного света. Рано или поздно в поп-культуре, переосмысляющей недавнее прошлое, пионерская тематика должна была встретиться и подружиться с жанром ужасов. В романе Иванова и нынешнем сериале это и происходит самым занятным образом.
