На HBO Max (в России — в «Амедиатеке») выходит сериал «И просто так» — продолжение «Секса в большом городе» для тех, кому за пятьдесят. Стоит ли новое шоу просмотра, рассуждает Татьяна Алёшичева.
Можно было не сомневаться, что создатели «Секса» Даррен Стар и Майкл Патрик Кинг снова войдут в ту же воду и предъявят публике своих героинь, что троих мушкетёрок, двадцать лет спустя. Точнее, десять, если считать вышедший в 2010 году фильм «Секс в большом городе 2». Только о нём лучше поскорее забыть: разгромные рецензии и семь номинаций на «Золотую малину» о чём-то говорят. Но 1990-е снова в моде, и бывшие законодатели мод — а таковыми создатели сериала считались по праву в пору его расцвета — вряд ли могли позволить себе упустить такой шанс. Это позволила себе лишь Ким Кэтролл, отказавшись снова играть Саманту, и уже до съёмок было известно, что Кинг отпустил её с миром и не стал убивать.
Этому посвящена первая шутка нового сериала: на вопрос о Саманте Шарлотта со скорбным лицом отвечает: «Её больше нет с нами, — и тут же спохватывается, что это прозвучало зловеще. — Нет-нет, она не умерла, а просто переехала в Лондон!» Знаете, а ведь неплохо было бы посмотреть спин-офф о том, как она там устроилась и навела шороху среди англичан. Но нет, Майкл Патрик Кинг обеспечил нам «равноценную замену» — вместо одной Саманты аж четыре новые героини, представляющие в сериале расовое разнообразие (поскольку количество героинь увеличилось, подрос и хронометраж — вместо прежних 25 минут теперь их 43 на серию). Где-то на двадцатой минуте нового шоу Биг в постели с Кэрри обронит фразу: «Да мы теперь какие-то Бриджертоны!» Биг, безусловно, имеет в виду сексуальные утехи юных героев из этого сериала. Но звучит эта фраза тем не менее как инсайдерская шутка — отсылка к дебатам вокруг «Бриджертонов», удививших публику чернокожей британской королевой.
Итак, продолжение сериала, который ухитрился показать Нью-Йорк 1990-х годов почти без чернокожих жителей, делает работу над ошибками. В кадре появляется новая подруга Шарлотты — Лиза (Николь Ари Паркер), такая же состоятельная и преуспевающая дама с Манхэттена, как и сама Шарлотта. Её тут же именуют «наша чернокожая Шарлотта», чтобы подчеркнуть сходство в социальном положении и бэкграунде. Ок, но выглядит это как расизм наоборот — слишком нарочито.
По поводу расизма наоборот у Майкла Патрика Кинга тоже есть свои соображения — отдуваться за века эксплуатации и бремя белого человека он назначает умницу Миранду, и она страшно неловко его демонстрирует. Миранда всегда была самой продвинутой из подруг — именно она уже в первом сезоне попрекала их, что «они говорят только о мужиках и о членах», и в истерике убегала из кафе, чтобы в этом не участвовать (но тут же понимала, что «сама такая»). Именно она ставила во главу угла работу, пока остальные только делали вид, что работают. Она же отважилась бы и стать матерью-одиночкой в большом городе — другое дело, что шоураннер ей этого просто не позволил, приставив к ней недотёпу Стива. Теперь Миранда опять опережает всех по части сознательности на полголовы — бросив корпоративное право, она изучает юридические аспекты прав человека, чтобы работать во благо неимущих. И очень хочет казаться прогрессивной в глазах своей чернокожей профессорши Нии Уоллес (Карен Питман), слишком рьяно демонстрируя той приязнь и отсутствие расовых предрассудков. Ошалевшая от такого внимания Ния вынуждена даже поставить преисполненную благих намерений Миранду на место и доходчиво объяснить, что она не нуждается в «белом покровителе». Прогрессизм Миранды и её честные, но неловкие попытки перековаться вызывают умиление — так и хочется повторить вслед за Шарлоттой: «Тебе идут седые волосы! Но я скучаю по рыжим». «В мире есть проблемы посерьёзнее, чем попытки омолодиться!» — отбривает её решительная Миранда. Она всё такая же. Только теперь, кажется, начинает выпивать уже с утра — мы дважды застанем её за этим занятием в неподходящее время: что ж, нравственное самосовершенствование требует сил и энергии, а где ж ещё их взять.
Кэрри тоже работает над собой, но, кажется, в основном ради того, чтобы оставаться модной («Ведь она наша Джеки Кеннеди», — скажет про неё верный друг Стенфорд). Она больше не произносит остроумных монологов, а пытается принимать участие в записи подкаста о сексе, который ведёт небинарная персона Че Диас (Сара Рамирес). На вопрос, когда она в последний раз мастурбировала в общественном месте, Кэрри смущённо отвечает, что не делала этого с тех пор, как закрылся универмаг Barneys. Закрылся он в пандемию, в начале 2020 года, и Кэрри имела в виду, что дизайнерские наряды, которые там продавали, вызывали у неё гораздо большее возбуждение, чем секс, — но молодёжь уже не понимает её шуток: слишком далека она от народа, наша Кэрри, и всегда такой была. Выпячивать дизайнерские наряды стало немодно после кризиса 2008 года, и Кэрри, кажется, даже это заметила: вместо своей эротической колонки теперь она ведёт в инстаграме блог об уличном стиле (Скотт Шуман, он же Sartorialist, начал делать это в 2005 году). Но когда она выходит на нью-йоркскую улицу и ловит такси рукой вместо того, чтобы тыкать пальцами в приложение, — хочется обнять её и плакать лишь за один этот привычный жест, миллион раз повторённый в оригинальном сериале.
И скоро новое шоу действительно даст нам повод ностальгически прорыдаться, когда самые его основы сотрясутся от неожиданной смерти одного из персонажей. Ведь все они счастливо пережили пандемию! Пандемия как таковая лишь упоминается в новом сериале по касательной, когда Кэрри с Бигом обсуждают, как провели локдаун (а они провели его романтично). На этот счёт у нынешних сериальных драматургов есть два рецепта: либо делать пандемию важной составляющей сюжета, как во 2-м сезоне «Утреннего шоу», либо отмахнуться, лишь слегка обозначив, как в 5-м сезоне «Миллиардов». Майкл Патрик Кинг предпочёл второе. И всё-таки заговорил с нами о смерти и попал в точку — утерев слезу, понимаешь, что ведь иначе с этим новым шоу ему не стоило и затеваться. Последние два года были годами сплошных потерь — и вот откуда-то из далёких лет возвращается, как старый друг, когда-то любимый сериал, чтобы поговорить с нами о возрасте и о потерях. Поговорить как умеет — с неловкими шутками, всё в тех же дизайнерских нарядах и с навыком держать лицо в невесёлых обстоятельствах.
Когда-то для сериальной драматургии было абсолютным табу жертвовать кем-то из ключевых персонажей — вспомним светлой памяти «Санта-Барбару», где в случае ухода актёра из проекта ту же роль подхватывал другой, и шоу продолжалось. Эту традицию переломила «Игра престолов», и пошло-поехало: помянем Броуди из «Родины» а также всех байкеров из «Сынов анархии». В 2010-х годах такой подход стал мейнстримом, и особую гибкость, как ни странно, продемонстрировала именно мыльная опера — в «Нэшвилле» смерть ключевой героини с наслаждением оплакивали ещё два сезона. Майкл Патрик Кинг актуализировал этот приём с размаху и в самое сердце — такого переживания телевидение не доставляло нам со времён «Кровавой свадьбы», а ведь за этим мы его и смотрим. «Метод Комински» рассказал нам с мужской точки зрения, что секс существует и после семидесяти, «Убийства в одном здании» поведали, что жизнь продолжается и после славы. Теперь очередь за подругами из большого города, чтобы рассказать нам про жизнь после «Секса».
