В прокат выходит четвёртый фильм Романа Михайлова, режиссёра «Сказки для старых» и «Наследия». Ещё полтора года назад автор был известен как математик, литератор и театральный постановщик, а сейчас за ним уже закрепился статус культового независимого режиссёра. Хоть про magnum opus говорить ещё рано, но на данный момент «Отпуск в октябре» — самая большая работа Михайлова по хронометражу, постановке и замыслу. Роман Волынский разбирается, к чему дана советская тема в фильме, а также убедительно ли высказывание Михайлова о природе кино.
Начало задаёт важную для фильма авторефлексивную рамку: зритель оказывается на съёмках «ментовского» сериала под бдительным режиссёрским началом Андрея Замая. Молодая актриса Света в исполнении восходящей звезды Марии Мацель, устав от индустриального проходняка, ищет большой проект. Вдруг её приглашают в Болливуд, но прежде нужно заскочить в Петрозаводск. Не испугавшись поездки в грузовом отсеке с другими девушками — сцена вызывает твёрдое ощущение, что их везут на принудительные секс-работы, — их высаживают на какой-то базе, где уже несколько месяцев носится съёмочная команда.
И, действительно, это большой международный проект со «звёздами», которых почему-то никто не знает. На месте производственный ад: съёмки одним дублем и без сценария. Вообще, площадка больше похожа на тотальную инсталляцию, имитирующую настоящие съёмки. Насколько это язвительная пародия на «Дау» Ильи Хржановского, судить не берусь, ведь сам Михайлов говорил, что ирония совсем не входит в его творческий арсенал.
А когда специально нанятые астрологи объявляют нерабочие дни, то производство встаёт на паузу. И актёры собираются в маленьком кинозале, чтобы смотреть фрагменты из малоизвестного советского кино конца 1970-х годов — и потом их же воспроизводить, вытянув роли по жребию и отжимая площадку у индийского режиссёра. Только делают они это без камеры, под стать кулешовским «фильмам без плёнки», которые он ставил со своими учениками.
Фрагменты из советских драм представляют собой проходные эпизоды: встреча с любовницей, разговор о повышении, отчитывание подчинённого за интрижку. Но зачем Михайлов решил воспроизвести эти «пустые» сцены в своём фильме? Кажется, таким образом он достаёт эти замыленные фрагменты и наделяет их новой символической глубиной, вероятно, в надежде проделать «прорези во времени», если пользоваться терминологией сюрреалиста Андре Бретона.
Погружённый в туман мир «Отпуска в октябре» — хоть и фантасмагоричный, но отнюдь не фантастический или сюрреальный. Всякие странности происходят только в музыкальных и танцевальных номерах под треки рэпера Хаски и с прозрачными отсылками к «Малхолланд Драйв». Всё-таки перед нами кино про Болливуд, поэтому развлекаться тоже надо.
Хоть мотив сновидения проговаривается в фильме прямо (Света рассказывает, что иной раз не в состоянии отличить видение от яви, а иногда ей даже снятся сны во снах), есть ощущение, что «сновидческий» флёр его сюжетов больше создан самим режиссёром на сессиях общения со зрителем. Михайлов называет свои работы «записанными сновидениями», но даже если закрыть глаза на универсальность тезиса о том, что сон и кино суть одно, разве его истории развиваются согласно рваной и ассоциативной логике сновидения?
Кажется, правильнее будет описывать его фильмы, в частности «Отпуск», в терминах лёгкой магичности и чудесности. На эту идею работают повествовательные ходы — загадки, сформулированные в сюжете, не получают чёткого ответа в финале, — и ставшая фирменной визуальность — антинатуралистичная цветокоррекция. В этом смысле сравнение с Дэвидом Линчем, которое проводят критики, верно лишь отчасти. На уровне сюжета и стилистики действительно есть пересечения, но природы образного ряда у двух режиссёров разные: если Линч известен перверсивными и деструктивными мотивами, то Михайлов, несмотря на всю «грязную» фактуру, берёт свои образы из мира таинств и эзотерики. В этом смысле, если у кого появится желание сравнить фильм с «Экстазом» Гаспара Ноэ, следует это делать также с некоторой осторожностью.
Другим центральным мотивом выступает синефильское рассуждение Михайлова о природе кино. В «Отпуске» это выражается в документальных вставках-интервью про советскую плёнку «Свема», в которой, дескать, содержатся «алхимические коды», а также в пространных диалогах героев о пресловутой «магии кино». Во-первых, сам выбор темы представляется странным для режиссёра, неоднократно заявлявшего, что не смотрит никакого кино, кроме индийского. Ведь обычно в такие авторефлексивные экзерсисы пускаются режиссёры, ушибленные кино (Франсуа Трюффо, Дэмьен Шазелл, Оливье Ассайас). Во-вторых, к сожалению, рассуждение Михайлова кажется несколько бессодержательным. Он обращается к таким категориям, как «магия кино», «алхимия» и «иномирное», — проще говоря, к простой констатации устоявшихся ярлыков, за которыми ничего не стоит, кроме ауры «необъяснимого» и «метафизического».
Несмотря на эту хлипкую синефильскую рамку, фильм не разваливается и за два часа успевает подарить палитру эмоций. В частности, можно вспомнить неожиданное и комичное появление в кадре Юры Борисова, который в буквальном смысле заскочил на съёмки и уехал. Или самоироничное обличение героя Фёдора Лаврова о том, что он опять играет бандита-упыря в индийском проекте. Короче говоря, вселенная Михайлова продолжает расширяться, уверен, что в новых фильмах будет ещё больше угара, неожиданных появлений и странных отступлений о мистическом узоре советского ковра.
