С 19 июля в российском прокате любопытная лента Мэтта Аселтона «Искусство обмана», притворяющаяся то фильмом-ограблением, то социальной сатирой, но в итоге выруливающая в нечто куда более сложное. Картина рискует остаться в тени других громких премьер недели, откуда её превентивно и вытаскивает Алексей Васильев.
Два месяца назад, 15 мая, на аукционе Christie’s был поставлен рекорд: скульптура Джеффа Кунса «Кролик» (1984) была продана за 91 миллион долларов, став таким образом самым дорогим произведением искусства среди работ ныне живущих авторов. Её купил отец нынешнего министра финансов США.
Фильм «Искусство обмана» о грабителе-виртуозе Айване (Тео Джеймс) открывается сценой похищения как раз этого самого «Кролика». И хотя на момент создания фильма «Кролик» ещё не накрутил себе цену главного современного арт-объекта — прошлому владельцу он обошёлся всего в 1 миллион — способ, которым пользуется Айван, чтобы владельцы не обнаружили пропажу, является самым ехидным комментарием к современной системе ценностей, и не только в галерейной сфере. Метровый «Кролик», отлитый из нержавеющей стали, был лишь одной из целой серии ранних скульптур Кунса, имитировавших в стали игрушки из продолговатых надувных шариков, которые так впечатляли художника в детстве. Айван и надувает из шариков такую именно фигуру кролика, с которой лепил свой шедевр Кунс, и ставит её на пьедестал вместо стальной фигурки, а ту уносит в мешке с мусором, пока хозяева наслаждаются у бассейна чтецом — сверхуспешный чернокожий поэт декламирует стихи из своего нового сборника. Хозяева — это парочка одутловатых, пузатых, бородатых неопрятных геев, которых называет «папочками» 4-летняя азиатка. Лишь через неделю пузатые папочки опомнятся, что Кунса у них имитируют шарики, которые, в свою очередь, имитировал в стали Кунс.
Режиссер Мэтт Аселтон («Гигантик») иронично охаживает широкоэкранным взглядом нынешний мир имитаций с его настолько сверхценностным отношениям к вечным ценностям, что толстосумы прогнули закон, чтобы приравнять к ним суррогат, на который они только и способны. Арт-объекты, которые изобретательно тащит Айван из калифорнийских особняков, — лишь символ эпохи, которая подменила подлинные связи, кровное родство символами. В ней самое безобидное — миллионер, неспособный отличить Филиппа Густона, за которого он выложил состояние, от детской каляки-маляки, повешенной на его место; такое же безобидное, как те каляки-маляки, которыми, собственно, рисунки Густона и являются. Объектом хищения в центральной, ударной сцене является автопортрет Гитлера — он позарез нужен одержимому еврею, за любые деньги, просто чтобы сжечь его в своём камине: совершить символический гештальт, поступить по понятиям, длить и длить свою стародавнюю войну, когда, кажется, мир удовлетворил все требования его народа давно и с лихвой.
Как вещь в себе новый фильм Аселтона служит также ироническим комментарием в отношении современного Голливуда. Студии выкладывают сотни миллионов долларов, а публика платит и ломится в залы, чтобы усладить взор несуществующим миром байтов компьютерной анимации, нарисованных спецэффектов, актёров, которым графика одалживает не только сверхспособности суперменов, но порой и более выигрышную лепку фигур. Аселтон снял «Искусство обмана» всего за 3 миллиона долларов. Однако в этом фильме вы полтора часа наслаждаетесь подлинными, самыми красивыми домами Лос-Анджелеса, с их стеклянными стенами, приземистыми геометрическими светильниками, фантастической мебелью. Вы навещаете их в час отсутствия хозяев. Такой Лос-Анджелес вы вряд ли увидите — это Лос-Анджелес глазами вора, наносящего визиты, когда пустеют дома. Самый дорогой и самый подлинный мир — весь в вашем распоряжении. Пожалуй, самой эффектной сценой является встреча Айвана с его заказчиком на ипподроме в полуденный час, когда лишь пара лошадей разминается на беговой дорожке и пуст гигантский многоуровневый ресторан, нависший окнами над стадионом. Этот Лос-Анджелес очищен от людей — в нём осталось только два молодых, богатых, свободных и очень красивых человека: Эмили Ратаковски, одна из самых волнующих женщин нашего десятилетия, модель и актриса независимого кино, и Тео Джеймс, за которым, как крысы за дудочкой Ганса, пойдут все школьницы мира, потому что именно он подыгрывает героине в сверхуспешной девчачьей кинофраншизе «Дивергент». Они играют главных героев, они обязаны влюбиться, они одни будут бродить по лучшим барам и гостиным города в неурочные часы. «Искусство обмана» предлагает насладиться зрелищем не цифры, а высококачественного аналога. И при этом, по голливудским меркам, само оно почти ничего не стоит.
Кадр из х/ф «Искусство обмана», реж. М. Аселтон
Поэтому упрёки, что фильм не слишком балует поворотами сюжета, или порой пользуется, да и то редко и как-то лениво, старыми приколами Гая Ричи и Тарантино, или слишком педалирует набившую оскомину тему о кинопродюсерах, которым всё только бы и чинить харассмент, тают на губах, не успев набежать. Фильм, который так неспешно разглядывает красивый, богатый мир взглядом лазутчика, отключившего сигнализацию и знающего, что его никто не потревожит, взглядом прогульщика, который тратит своё время как хочет и видит небывалые картины легендарных ипподромов и ресторанов, когда в них отбой, ценен уж точно не сюжетом и болтовней. Он — медитация над подлинником и суррогатом. Он подлинен, как подлинны объекты на экране. Он не то что бы грустен — лишь озадачен, что нынешние хозяева этих прекрасных подлинников — люди, которых он изгнал с экрана после первой же сцены за неорганичность тому миру аналога, который взялся запечатлеть. Суррогатные люди, которых устроит и суррогат.
При этом фильм Аселтона отдельно приятен потому, что не играет, боже упаси, в марксистские игры вроде тех, в которые играет автор свежей каннской сенсации, корейских «Паразитов», про аферизм в таком же прекрасном доме знатного архитектора со стеклянными стенами, бассейном и лужайкой. Аселтон играет в старый, как Голливуд, аналоговый сюжет про аналогового вора. Не про того, который, не покидая компьютерного кресла, взламывал пароли, чтобы хапнуть 91 миллион долларов. И не про того, кто выжил хозяев, чтобы опустошить их бар и рыгать на их диване, потому что на большее ума не хватило. Он про того, кто отрывал свою задницу, надевал смокинг и ехал на другой конец города, чтобы надувать воздушные шарики.
