До российского проката тихой поступью добрался детективный фильм «Марлоу», в котором мужчины носят шляпы, а роковые блондинки курят сигареты. Антон Фомочкин рассказывает, чем может понравиться картина про грустного сыщика.
Просыпаясь засветло, частный детектив Филип Марлоу (Лиам Нисон) приступает к нехитрым ритуалам, доведённым до автоматизма годами вдумчивого уединения в свободное от сыска время. Сделать пару ходов на шахматной доске, не отвлекаясь от чашки с кофе. Собраться, в сопровождении монотонного радиотрёпа с новостными сводками. Посматривать из своего кабинета — уже на рабочем месте — в оконце напротив, где деловитый мужчина, меряя комнату шагами, неторопливо что-то надиктовывает машинистке. И так до первого посетителя. Этим тёплым октябрьским утром — дебют за Клэр Кавендиш (Дайан Крюгер). Роковой блондинкой в изумрудном платье с принтом лилии у сердца, предпочитающей конкретике недосказанность.
Миссис Кавендиш разыскивает своего любовника — сердцеед-реквизитор Нико Петерсен (Франсуа Арно) исчез и даже не попрощался. «Исчез из этого мира или вашей жизни?» — со знанием дела спрашивает Марлоу. «Не знаю, поэтому я и здесь», — томно произносит гостья, затягиваясь сигаретой. Первый день поисков несёт ложно-прозаичную отгадку. Петерсен погиб, попав под колёса неопознанного автомобиля, его тело было найдено у закрытого мужского клуба «Корбата». Идентифицировать покойника затруднительно — то, что осталось на месте головы, и лицом не назовёшь, но сестра Нико (Даниэла Мелшиор) на опознании не сомневалась и минуты. Выслушав версию Марлоу, Кавендиш равнодушно отвечает, что если всё было бы так просто, ей не понадобились бы его услуги. Клэр видела здорового Петерсена совсем недавно, в Тихуане, издалека. И Марлоу, конечно же, пока не понял, во что ввязался.
В Калифорнии всегда солнечно, что осенью, что зимой. Наверное, реальный Марлоу, Кристофер, принял бы такое безвременье за признак преисподней. «Мой ад везде, и я навеки в нём», строчка из «Трагической истории жизни и смерти доктора Фауста», актуальная и для Филипа, наказанного судьбой быть неупокоенным. Внешне безучастным, но на самом деле ответственным сыщиком. Нелегальным полицейским, смекалистым куда больше любого лицензированного обладателя жетона. Совестью потерянного Бэй-Сити, в котором честных людей можно пересчитать по пальцам. Ирландский классик Нил Джордан мыслит ремесло своего Марлоу амбивалентным. Новое дело — та же утренняя партия в шахматы с самим собой. Детективу суждено как проиграть — разочаровываясь в небезвинных заказчицах (даже самых прекрасных), так и выиграть. Как и в фильме, раскрыть дело не всегда оказывается самым важным, куда приятнее для поборника справедливости — расправиться с теми, кто слишком жесток и бесчестен даже для такого злачного городка.
Марлоу — один из столпов нуара, герой не только серии романов Рэймонда Чандлера, но и их экранизаций, как канонично циничных («Глубокий сон», «Леди в озере», etc.), так и добродушно ёрнических («Долгое прощание»). Как ни странно, в видении персонажа Джордан оказывается близок именно к фильму Роберта Олтмена. Марлоу Нисона не настолько комично асексуален, как инкарнация Эллиотта Гулда, но ощутимо немолод, утомлён и предпочитает быть партнёром для femme fatale в неловком танце, а не постели. Вместо цинизма — усталость. Раздражённость вытесняет ярость. Как и в «Долгом прощании», Марлоу слегка дереализован, постоянно оказываясь в зеркальном плену. И ощутимо потерян, несоответствуя своей эпохе и теряясь в ней.
Филип у Джордана — дремлющий литератор, ценитель как своего однофамильца, так и Джойса. По взгляду Нисона, пока его герой ведёт наблюдение за другими, читается сочинение ёмкой характеристики для бульварной прозы, а не составление портрета подозреваемого. Он устало опрокидывает очередную партию лощёных молодчиков, понимая, что по пути домой придётся делать крюк, чтобы свернуть на побережье и окунуть руки в океанские воды. В своей намеренной архаике, маниакальной любви Джордана к внешним атрибутам жанра «Марлоу» стал предметом для язвительных насмешек (картину не вполне обоснованно уничтожила заокеанская пресса). Но в самом происхождении фильма заложено «подобие», почтенное подражательство. Это не прямая экранизация Чандлера, а адаптация «Черноглазой блондинки» Джона Бэнвилла, высокохудожественного фанфика, благословлённого наследниками писателя.
Нисону 70, тогда как книжному Марлоу всегда чуть меньше 40. Его благородство рыцарского толка, что Джордан не устаёт доказывать на практике, побуждая героя вновь и вновь поступать доблестно и бескорыстно (почти). Всё присущее жанру возведено режиссёром в квадрат. На близость Марлоу к смерти намекают не только обстоятельства сюжета, но и символические мелочи. Мексиканский El Día de Muertos. Опрошенная свидетельница-актриса с пулей в глазнице (естественно, пластический грим). Присказки о том, что после битвы всегда видят мёртвых. Мужчины поголовно носят фетровые шляпы, галстуки и плащи. Яркие костюмы достаются, как правило, позёрствующим негодяям. Блондинок оказывается две: помимо Крюгер-Кавендиш, на авансцену выходит её мать (Джессика Лэнг). Если что-то и отражается в лужах, то непременно неоновые вывески. Каждый в кадре, практически без исключений, не выпускает из пальцев сигарету — собери всех вместе, окутавший окрестности густой табачный дым легко было бы принять за утренний туман. В какой-то момент Марлоу обвиняют в чрезмерной восприимчивости и деликатности — вышли они боком и этому фильму.
