В издательстве Rosebud вышла книга Филипа Френча «Беседы с Луи Малем». Внутри — интервью с прославленным французским кинорежиссёром, автором «Милу в мае», «Любовников» и «Зази в метро». 27 апреля в московском Музее кино состоится презентация. Зинаида Пронченко считает «Беседы» настоящей жемчужиной киноведческой литературы
и рассказывает подробнее.
Точный перевод названия — «Маль о Мале». Но вопреки названию, книга имеет автора, «третьего человека», английского журналиста с предательской, совсем непатриотичной фамилией Френч, больше похожей на блатную кличку или шпионский позывной. Маль, конечно, глядит в отражение, но именно Френч поднёс к лицу режиссёра зеркало. Путешествие в прошлое начинается с Douce France (прямо по тексту шлягера Шарля Трене), продолжается эпохой Trente Glorieuses (на которую пришлось и творческое становление протагониста) и финиширует уже в «окаянные дни» Touche pas à mon pote и прочей классовой и расовой напряженности. То есть перед нами не только портрет художника в интерьере, но и серия исторических картин и пейзажей. А поскольку рассказчику никогда не сиделось на месте, чисто галльский пленэр разбавлен эскизами, этакими вставными новеллами о «других берегах», среди которых и Индия, и Америка, и даже подводный мир. Ведь начинал Маль как оператор на нетленке Жак-Ива Кусто «Мир безмолвия» (между прочим, «Золотая пальмовая ветвь» 1955 года). В общем не болтливого обычно Маля Френчу удалось разговорить на целый гид Routard по культурному наследию Пятой республики (экфрасис плюс абасис), а также её политике, нравам, ужимкам и прыжкам. Если вы давно хотели узнать, но боялись спросить про Бразийяка, Монтерлана, Модиано, Дрие ла Рошеля, Мельвиля, Беккера, Лотнера, Декэ, Дерэ, Роне, Моро, Бардо, Клемана, Клемансо, Петена, Ле Пена и маленькую собачонку, просто откройте книгу, изданную Rosebud.
Маля критики до сих пор толком не знают, куда присобачить: для «папиного кино» он слишком модернист (пересмотрите «Зази в метро»), для nouvelle vague слишком традиционен (читай: аполитичен). Маль прославился раньше вундеркиндов из «Кайе дю синема», но даже после оглушительного успеха «Лифта на эшафот» не позволял себе резких высказываний в адрес старших современников. Но поскольку его оператор Анри Декэ стал работать с Шабролем и Трюффо, публика и «светские сплетники» быстро и без спросу записали Маля в революционеры. Однако «Любовники» и «Частная жизнь» многих разочаровали, и вот уже наш герой оказался на скамейке запасных, чуть ли не в одной компании с ненавистным новаторам Рене Клеманом. Чтобы установить хоть какую-то связь поколений, принято его считать учеником Брессона и учителем Шлёндорфа, хотя совершенно очевидно, что к Хичкоку и Клузо Маль гораздо ближе, чем к автору «Приговорённый к смерти бежал».
В отличие от многих коллег по цеху, увлекавшихся в 1960–70-е годы всякими модными «измами» (не будем показывать пальцем на Годара), Маля никогда не интересовала теория, потому что он был чистым практиком, существовавшим в искусстве по принципу: иди и снимай. Его эксперименты с формой в той же «Зази» или «Чёрной луне» носили исключительно эстетический, а не идеологический характер. Да, в 1970-е годы было модно повторять, перефразировав Хомейни, большого друга Республики, что «не бывает искусства вне политики», но Маль, даже когда обращался к темам предельно болезненным, как, например, в «Люсьене Лакомбе», с которых только сегодня сняли негласное вето, мыслил в категориях творческой свободы, а не той или иной партийной повестки.
Снимать ему было часто очень тяжело (главы, посвященные «Вива Мария!» или «Блуждающему огоньку», тому подтверждение), работа над многими картинами превращалась в настоящую Голгофу, и главной причиной мучений являлось сомнение даже не в собственном потенциале, а в резонности, так сказать, самого процесса, в онтологической функции игрового кинематографа. Отсюда и попытки переизобрести себя заново — уйти в документалистику (эта вторая сторона его карьеры открылась в 1970 году, когда на экраны вышел его цикл «Призрачная Индия»), уехать в заокеанскую ссылку (так называемый американский период).
И тем не менее кино всегда было главным занятием Маля с тех пор, как он бросил киношколу, совершенно справедливо рассудив, что там ничему не научат. Белый свет он познал через объектив камеры, а не за партой или в кинозале. Свет преломлялся самым неожиданным образом, переходя из одной среды в противоположную, от исчезающего в вихре перемен «Атлантик-Сити» ревущих двадцатых до погрязшей в предрассудках мелкобуржуазной Франции времён войны в Индокитае «Шума в сердце», от джазовых ритмов «Лифта на эшафот» до минималистских оркестровок Збигнева Прайснера в «Ущербе», от Бардо в «Частной жизни» до Джулианны Мур в последнем, предсмертном фильме «Ваня с 42-й улицы».
