13 октября 1972 года уругвайская команда по регби Old Christians вместе с родственниками и друзьями отправляется чартерным рейсом FAU 571 на матч в Чили. На подлёте к Сантьяго самолёт врезается в скалу и терпит крушение. Уцелевшие 28 человек оказываются посреди бескрайних снегов на высоте 3600 метров без еды и тёплой одежды. Через 72 дня, к моменту их обнаружения, в живых останутся только 16.
Авиакатастрофа в Андах — одна из самых раскрученных в массовой культуре историй экстремального выживания. Сразу после спасения и сенсационных передовиц о вынужденном людоедстве катастрофу нарекли чудом, точно определив бытование этой истории между двух крайних полюсов: ужаса и избавления. Спустя 20 лет режиссёр Фрэнк Маршалл экранизировал мемуары выжившего Нандо Паррадо. Пассажиров сыграли голливудские звёзды, имена героев были изменены, в роли Нандо Паррадо — молодой Итан Хоук. В лучших традициях Голливуда Маршалл поставил духоподъёмную сказку о силе человеческой воли, несмотря на то что поедание погибших товарищей не слишком вяжется с бравым тоном повествования. Спустя ещё 30 лет вышел вдохновлённый катастрофой сериал «Шершни»: теперь подростковая сборная состояла из школьниц, постепенно звереющих где-то в канадских лесах, — их заточение растянется на несколько лет и как минимум три сезона.
Испанец Хуан Антонио Байона берётся вернуть превратившуюся в кинематографический миф историю обратно к фактам. Без сексапильных школьниц и голливудских звёзд, с испаноязычными актёрами и уважением к памяти погибших. Байона — мастер воплощать трагедии, живописать масштабные и камерные катастрофы, меняющие жизнь. Таким был его сокрушительно (и на редкость уместно) сентиментальный «Голос монстра» о принятии смерти. Такой была картина «Невозможное» о семье британцев в пучине цунами. И таким, к счастью, не стало «Общество снега».
Режиссёру хватило вкуса не смаковать жуткие подробности, а сосредоточиться на том, какое общество выкристаллизовалось в снегах: о чём спорили, на что надеялись и в чём черпали силы люди, выжившие там, где никакая жизнь не возможна. Байона рассказывает о том, в какие духовные выси нужно укрыться ярым католикам, чтобы выжить в морозильной камере, под снежной лавиной и неподъёмным чувством вины.
Фильм снят по книге уругвайского журналиста Пабло Вьерси, которую тот написал, основываясь на подробных рассказах нескольких выживших, в 2009 году. Из неё в картину перекочевала и главная утешающая и разрушающая миф о чуде идея: эта история принадлежит мертвецам, просто некоторым из них удалось вернуться к людям. Трансцендентная идея, что погибшие и уцелевшие — единое целое, стала основой выживания и фундаментом для невозможного выбора (между медленной мучительной смертью и антропофагией). Там, во чреве раскрученного самолёта, уцелевшие завещают друг другу свои тела, становятся единым организмом, выживание которого невозможно, если тот распадётся на индивидуальности.
Байона с первых кадров лишает героев личной истории и права голоса — зрителям (особенно с другого континента) едва ли удастся понять, какими людьми были уцелевшие, что отличало будущего кандидата в президенты Уругвая Роберто Канесса (Матиас Рекальт) или будущего медиамагната Нандо Паррадо (Агустин Парделья). Спустя каких-то 10 минут все пассажиры сливаются в единый организм в одной из самых зрелищных авиакатастроф в истории кино: за 5 минут экранного времени режиссёр успевает показать, как общие весёлость и оживление сменяются сначала бравадой и редкими шуточками, а затем паникой, отчаянием, ужасом, молитвами и мертвенным оцепенением.
Создатели фильма превращают трагедию в жуткое зрелище под аккомпанемент складывающихся гармошкой пассажирских сидений и хруст костей (и делают это ещё раз в сцене с накрывшей выживших снежной лавиной).
Именно поэтому в далёком 1993-м Роджер Эберт в связи с фильмом Маршалла заметил, что «есть такие истории, которые просто невозможно рассказать. История выживших в Андах — одна из них». Байона балансирует на тонкой грани, в шаге от упоения чужими страданиями (которое, как это ни постыдно, есть в человеческой природе, но не должно становиться объектом искусства). Виртуозная камера Педро Луке в мертвенной сине-серой гамме сосредотачивает внимание зрителей на предельных величинах: либо клаустрофобия погребённых заживо снежной лавиной, либо головокружительный простор горных вершин, либо опаляющее выживших солнце, либо нестерпимый холод, покрывающий их инеем, — и солнце, и ветер, и бескрайний горизонт здесь сулят не спасение, а смерть.
По Байоне выходит, что это «Общество снега» зиждилось на невозможной вне экстремальных условий уверенности: «Они поступили бы так же». Он снимает этот фильм о мистическом братстве, в котором смешались выжившие и погибшие, где живые говорят голосами мёртвых, становятся носителями их истории, присваивают их тела и свободу выбора. Выбрав в качестве рассказчика бесплотный дух (возможны ли спойлеры в истории, прогремевшей на весь мир?) 24-летнего студента юридического факультета Нумы Туркатти (Энцо Вогринчич), он возвращает право голоса тем, кто уже не напишет бестселлер о пережитом кошмаре. Без неуместного оптимизма камера Педро Луке фокусируется не на подвиге и триумфе воли к жизни, а на вине выживших, которые и после катастрофы неотделимы от спасших их мертвецов.
