В последние несколько месяцев российскую кинокритику сильно штормит. Журналисты и обозреватели, киноведы и кинокритики пишут открытые письма в адрес международных фестивалей, спорят вокруг одиозных кино-арт-проектов, обсуждают границы критики и активизма на многочисленных Zoom-конференциях, а также создают независимые объединения. Тимур Алиев поговорил c молодыми кинокритиками о том, как каждый из них пришёл в профессию, на кого они ориентируются и может ли сегодня кинокритик как-то влиять на индустрию.
Изначально я вообще и не думал «критиковать кино». Поступил во ВГИК на кафедру киноведения, которая была запасным вариантом, если не поступлю на режиссуру (что и произошло). На 1-м курсе снял первый фильм, но при этом и заниматься киноведением мне понравилось.
У меня три главных ориентира — Егор Москвитин, Станислав Зельвенский и Михаил Трофименков. Они так искренне любят кино и с такой любовью и живым интересом пишут о нём, что трудно не заразиться их энтузиазмом. Главное, пишут человеческим языком. Любимое издание выделить трудно, всё зависит от автора. Пусть будет Cineticle — это высоколобое (в хорошем смысле) чтиво, которое разительно отличается бескомпромиссностью от «киноведческих» ориентиров. Ну и, конечно, Kimkibabaduk. Не всегда согласен со средствами, при помощи которых Таня Шорохова и Маша Кувшинова ведут полемику. Однако более смелых, не боящихся идти против конъюнктуры авторов больше не знаю. Оппозиция нужна везде и всегда — это условие здорового развития любой структуры.
Раньше думал, что кинокритик должен, грубо говоря, «учить режиссёров на их ошибках». Но, получив опыт работы на площадке, понял, что хороший автор лучше любого кинокритика знает, что и как ему снимать. Кинокритика — такой, пардон, саппорт, который поможет читателям лучше узнать кино, получить другую точку зрения, а режиссёру — собрать профессиональные мнения со стороны, выявить ошибки, которые могут быть не видны изнутри процесса. Что же касается влияния... Как зависимая от кино область может на него «влиять»? Разве что помочь. «Влияние» — это слишком громко. Могу вспомнить только трёх критиков, которые реально имели вес в кинематографе: Роджер Эберт, Виктор Дёмин и BadComedian, который причём критиком себя не считает. Но представить сейчас кино без критики не получится. Это необходимая штука, как совет от хорошего человека, который тот дал, чтобы сделать кино чуточку лучше.
Кинокритика стала частью моей жизни одновременно случайно и нет. В 15 лет я выиграл проход на пресс-показ, потом вышел на небольшое медиа и попросился туда писать. Потом ещё одно, другое, третье издание — и завертелось. Но моё желание рассуждать о кино родилось неслучайно. Папа, который ушёл из семьи, когда мне было четыре года, приезжал по выходным и брал с собой в местный мультиплекс. Так каждую неделю я смотрел на большом экране кино от «Казино “Рояль”» до «Железного человека». Потом сам начал ходить — один или с друзьями. В общем, магию фильмов чувствовал с юных лет.
Авторитетов среди изданий о кино нет. Российское профессиональное сообщество сегодня (после нескольких громких историй) для меня в какой-то степени скомпрометировано. Это не отменяет того, что некоторых коллег, ставших, помимо прочего, хорошими друзьями, я читаю, но это разговор не про авторитеты. Если нужны конкретные имена, то бесконечно люблю и уважаю тексты Алисы Таёжной, Егора Москвитина и Татьяны Шороховой. В зарубежных медиа знакомлюсь со мнениями коллег из IndieWire и Variety.
Если говорить о ключевом «пойнте» кинокритики, то нельзя пройти мимо того, для кого она, как и кино, существует, — зрителя. Критика помогает расставить всё по полочкам, а в иных случаях и оповещает о классных лентах. В этом смысле лучше работает именно киножурналистика, разбирающаяся в деталях съёмочного процесса и дающая слово авторам произведений. В финале задвину достаточно крамольную и часто мелькающую мысль о вторичности критики. В любом случае без критики кино бы было, а вот критики без кино — нет. Мне кажется, что многие об этом забывают.
Кино всегда было семейным делом. Помню, по пятницам мы смотрели на НТВ «Джеймса Бонда», ожидая, когда отец приедет из Москвы с подарками. Именно он в своё время рассказал мне о Тарковском, Антониони, Феллини, Триере и всегда говорил, что это гениальные режиссёры. Я ему безоговорочно верила, но захотелось понимать, почему же люди (и я) считают их гениями. В своё время мама дала мне в руки «Монтаж» Эйзенштейна, а старший брат познакомил с киножурналами. Я читаю их много, но не хочется навязывать конкретные имена. Среди давно любимых, конечно же, «Искусство кино» и «Сеанс».
Когда я начала общаться с редакцией журнала MIRUMAXIMUM, то за мнениями обратилась к группам VK, в которых до сих пор можно найти радикальные замечания по любому киноповоду. Сейчас радуюсь, когда удаётся найти, купить и прочитать «Киноведческие записки», а из иностранных горячо люблю IndieWire, Sight & Sound, Variety, Another Gaze и Cahiers du Cinéma. Такое обширное кинокритическое сообщество не может не радовать, ведь чувствуешь, что по всему миру синефилия провоцирует любопытство.
Кажется, будто мы довольно давно видим с помощью кино и оно стало неотъемлемой частью взгляда. Здесь кинокритика может помочь нам сменить контактную линзу или улучшить стёкла в очках, сделать зрение острее или, наоборот, «замылить» глаз. Однако в последнее время всё чаще случаются различные аберрации, и непонятно, то ли оптика слишком далеко расположена, то ли никто не знает, к кому обращаться.
Мне всегда нравилось кино. В 14 лет твёрдо решила, что свяжу жизнь с кинематографом так или иначе. Сначала это были либо очень абстрактные идеи, либо слишком конкретные (вроде «хочу быть Ксавье Доланом»). К 16 сценарий «Я убил свою маму» не был готов, и мысль о становлении вторым Доланом отступила. Но любовь к кино и понимание, что ни в чём другом я будущее не вижу, остались. Решила сделать паблик в VK, где писала мнение о фильмах, актёрах, какие-то неумелые разъяснения. Позже наткнулась на рекламу Московской школы кино (далее — МШК) про первый набор на «Практическую кинокритику». МШК давно была в зоне моего наблюдения как учреждение, вызывающее уважение. Прочитала описание курса, интервью Всеволода Коршунова про набор и влюбилась. Фестивали, разбор кино, критика — всё, что считала интересным! Поступила. Так началось длинное путешествие, которое привело туда, где я сейчас.
Мне нравятся статьи, которые написаны простым языком и с юмором, при этом без надменности и «душноты». В этом мне очень симпатичны SRSLY, где какие-то шутки, мемы и отсылки среди серьёзной статьи только поддерживаются. Здорово, когда можно, помимо полезной информации, посмеяться. Ну и Егора Москвитина читаю, очень приятно пишет.
Главный смысл кинокритики — увидеть замысел режиссёра, помогать людям разбирать сложные вещи, незаметные без знаний о кинематографе. Помогать проектам обрести аудиторию и обращать внимание на действительно крутые картины. К сожалению, сейчас большее влияние на индустрию оказывают блогеры вроде BadComedian’а. Я за свободу слова и высказывание мнения о тех или иных темах, но делать это нужно, понимая, что аудитория к тебе прислушивается. Современная кинокритика, как мне кажется, сейчас отделилась в элитарный пузырь, где сами же критики читают тексты друг друга. Поэтому люди идут к блогерам, которые выражают своё мнение на понятном языке, через призму развлекательного контента, пусть и с меньшей долей анализа.
Впервые попробовала писать о кино случайно — оказалась в нужное время в нужном месте. Ощущения были невероятными. В такие моменты просветления в корейских дорамах используют slow motion, разноплановый монтаж одной сцены и бесконечные повторы. Я будто решила загадку дыры или открыла ящик Пандоры — поняла, что нахожусь там, где мне суждено быть.
Кинокритика в какой-то момент перестала отвечать на мои вопросы. Стало понятно, что пришло время самой начать генерировать идеи. Для чистоты внутреннего голоса перестала читать чужие разборы, отписалась от всех ресурсов, кроме новостных, и переключилась на разноплановую исследовательскую литературу в области культурологии, visual и media studies, философии и психологии. Я совершенно точно буду учиться разговаривать о кино всю жизнь. Для того, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно в теле кинокритика, необходимо обладать огромной эрудицией: непонятно, в какой момент тебе придётся достать из кармана лекцию об истории документального кино (было и такое).
Критика, на мой взгляд, должна стремиться отвечать на вопрос «почему». Почему сегодня в кино так много ностальгии по прошлому? Почему мы смеёмся во время просмотра комедии и пугаемся ужасов? Почему квир-теория может быть одним из инструментов анализа фильма? Если пытаться дать ответ на эти вопросы, можно бесконечно открывать себя как зрителя и помогать другим увидеть отпечаток состояния коллективного бессознательного, его отражение в кино. Поэтому чем богаче будет наполнена новыми смыслами российская кинокритика, тем разнообразнее станет вкус читателя. У зрителя будет возможность взвешивать все позиции и формировать самостоятельное мнение.
Я пришёл на журфак из-за словосочетания «музыкальная журналистика» — всё детство прошло за журналом «Афиша», который покупал папа, большой синефил. Попал в «Газету», трудился спортивным новостником, не выдержал и попросился в отдел культуры. Писал обо всём, потом пересмотрел отношение к «музжуру», попробовал сосредоточиться на кино — и нащупал: вот оно.
Моё неокрепшее сознание беспощадно деформировала бумажная «Афиша», поэтому читал Волобуева и Зельвенского. Слежу за Кувшиновой и Шороховой. Из тех, кто помоложе, — Москвитин и Филиппов. У «КиноПоиска» есть фантастические видеоэссе. Зарубежная критика — постольку-поскольку. Недавно подключил RSS-рассылки (привет, 2020-й) Джонатана Розенбаума, Марка Кермода и Манолы Даргис. Иногда захожу на Rotten Tomatoes и клацаю на все рецензии подряд.
Хотелось бы думать, что я помогаю человеку, у которого есть жизнь и нет времени всё отслеживать, хоть как-то ориентироваться в сумасшедшем водопаде «entertainment». Но без снобизма и назидательности, не надо отделять себя от народа. Ещё один пойнт кинокритики — развлекать. Любое искусство в конечном итоге — развлечение, доза эмоций и переживаний, которая приносит удовольствие. Критики и критикессы удовлетворяют запрос на пролонгацию этого удовольствия. Вот сериалы выпускают по эпизоду в неделю, все смотрят с более-менее одинаковой скоростью, а в перерывах обсуждают свежие серии возле условного кулера. Критики и критикессы — люди, которые всё время стоят у кулера и зачем-то получают за это деньги.
Влияние на индустрию если и существует, то минимальное и точечное. Пресса разругает новый Marvel, но это никак не отразится на сборах. Но в тех случаях, когда все массово о чём-то пишут и рассказывают, информационный шум может привлечь больше зрителей и зрительниц к проекту. А может и не привлечь.
В выпускном классе меня поставили перед выбором, мол, пора определиться с институтом, разобраться, кем хочу стать. До этого я о таких вещах не думал: учился в физико-математическом лицее и был уверен, что будущее направление будет гуманитарным. О кино толком ничего не знал, в кинотеатры почти не ходил, но любил Тарантино и Кустурицу, не особо понимая, за что. Этого хватило, чтобы я решил подать документы на режиссёрский факультет ВГИКа. Вступительную работу написал чудовищную, в приёмный день в коридоре простоял часов шесть в очереди. Не взяли. Перед тем как пробоваться, решил посмотреть пару «классических» фильмов. Затянуло. На истфаке, куда взяли без проблем, был знаменит среди сокурсников «энциклопедическими» знаниями о кино: проводил встречи в небольшом киноклубе, начинал писать «разборы» для друзей. Помню, в библиотеке услышал разговор парней о Висконти. Стало обидно, что кто-то ещё знает о таком режиссёре. Пришёл домой и начал строчить всё, что было в голове о «Гибели богов» и «Леопарде». Так появился личный блог о кино (который читала только моя девушка), а спустя несколько лет — профессия.
В начале пути для меня ориентирами были мои друзья — Денис Салтыков и Алексей Филиппов. Они многому меня научили (да и учат, что уж). Неоценимое влияние оказала гигантская книга рецензий Жака Лурселя, переведённая пять лет назад издательством Rosebud. Вот у кого стоит поучиться одновременно лаконичности, лиризму и непримиримости. Сейчас я практически никого не читаю из критиков, разве что подписан на блог Джонатана Розенбаума.
Думаю, что критик — прежде всего «исследователь хаоса», как говорил о себе поэт Уолт Уитмен. Он отважно погружается в бессмысленный поток информации, пропускает его через себя и выходит наружу с неким знанием. Это знание — совсем не оценка качества фильма или сериала, а смысл появления того или иного произведения, попытка объяснить контекст, в котором оно появилось, к чему отсылает, откуда и куда растёт. Проще говоря, критик формирует картину мира в искусстве. Он занимается описанием, анализом и каталогизацией. Без него всё это сплошной хаос и бессмыслица.
Всегда интересовался кино, но до какого-то момента хватало только просмотра и анализа в голове. Сейчас рецензии и мысли на бумаге помогают лучше понимать своё отношение к фильму и дают новый угол зрения. Да и вообще порой получаю большое удовольствие, когда пишу о понравившейся или даже не понравившейся ленте.
С наибольшим интересом сейчас читаю Василия Степанова и Станислава Зельвенского. В своё время приводили в восторг многие статьи Романа Волобуева.
Честно говоря, в последнее время мне кажется, что кинокритика играет всё меньшую роль. Во многом это большой профессиональный котёл, в котором всем приятно вариться. Но наверняка до сих пор есть зрители (надеюсь, их больше, чем мне кажется), которым важно мнение любимого издания или конкретного критика. Пожалуй, люди-бренды сейчас важнее глубины критического анализа.
В детстве мечтала стать журналистом: любила писать и сочинять. Потому всю жизнь готовилась к поступлению на журфак. Перед экзаменами проходила подготовительные курсы. Педагог объясняла, что каждый должен выбрать две темы, в которых он будет профи. В голове появились две «двери» — Музыка и Кино. Эти направления сопровождали меня всю жизнь. Дома мы брали фильмы в видеопрокате, смотрели всё от артхауса до мейнстрима. Разбираться в фильмографиях разных режиссёров я начала с 2010 года. Позже подключилась киноведческая литература. Я чувствовала, что разбираюсь в этой области. В один вечер осознала, что знаю всех победителей Канн — тогда Ханеке выиграл с картиной «Любовь». В этот момент и поняла, что должна писать о кино.
Много лет собирала журнал Empire, когда он выпускался в России. Зарубежный тоже покупаю, но только если там есть что-то для меня интересное. Являюсь огромным фанатом Sight & Sound: я писала об этом издании диплом, копалась в архивах, поэтому его прошлое знаю очень хорошо. Нравится Little White Lies, где очень гармоничные тексты, написанные в контексте современной оптики. Временами читаю IndieWire. Из отечественных влюблена в журнал «Сеанс». Если честно, то семь лет назад читала Никиту Карцева в «МК» часто и Андрея Плахова — интересный диапазон. Сейчас перешла на всех авторов «Сеанса», но последний год провела за чтением зарубежных критиков и киноведов. Предпочитаю Гая Лоджа и Марка Керноба. Из киноведения хочу отметить Иена Кристи.
Как бы парадоксально ни звучало, в кинокритике наиважнейшим элементом не является критика. Анализ должен быть корпусом, мантрой, молитвой, установкой. Кинокритик должен проанализировать и разжевать фильм для читателя-зрителя, перевести киноязык на язык разговорный. Оценка может быть между строк, но прямым текстом — никогда. Всё ещё верю, что основная цель кинокритика — поиск новых талантов. Критик должен рассказать и выявить что-то трендовое, обнаружить новое направление. Именно критик открывает новые имена, стили, движения, мысли и даже страны на карте кинематографа. Когда фильм показывают, когда о нём говорят, тогда он и живёт. В любом случае кино найдёт своего зрителя, а критик поможет им соединиться.
В детстве с бабушкой посмотрел на видеокассете «Ребёнка Розмари» Полански и «Роковую женщину» Де Пальмы. Будучи мальчишкой, решил, что хочу заниматься кино. Но не сказал бы, что с юных лет был синефилом. Конечно, часто ходил в кинотеатры, но в основном на какую-то попсу. Ну, не смотрел я тогда Линча. Я и сейчас не смотрю. Правда, «Малхолланд Драйв» всё-таки посмотрел случайно по телевизору — ощущения были странные. Тогда и возник вопрос, на который критик пытается ответить: «Зачем вообще смотреть кино?»
Читаю и слушаю Марка Кермода и Робби Коллина. Это влияние британского образования, пусть я и не согласен со многим, что они пишут. Но оба излагают мысли грамотно, красиво и познавательно. Особенно Кермод — романтик, влюблённый в своё искусство. Иногда почитываю размышления о кино Славоя Жижека. Из русского отмечу журнал «Сеанс» и Нину Цыркун.
В кинокритике нет никакого смысла, как и в самой жизни. Смысл есть в разговоре о кино. Никто не скажет, как «правильно» его смотреть — каждый смотрит так, как хочет; это дело вкуса. Влияние, если критика вообще может на что-то влиять, есть только на читателя, что особенно трудно в эпоху, когда все люди в теории кинокритики. Перед нами стоит задача не диктовать, что хорошо и что плохо. Нужно понять и разъяснить, вступить в диалог и спор не только с картиной и её автором, но и с самим собой. Не хочу преувеличивать важность кинокритика, но через кино он реагирует на жизнь и старается запечатлеть её. Всё же кино — явление социальное, политическое и мировоззренческое, поэтому резко не соглашаюсь, когда заявляют, что об искусстве критики всегда говорят с точки зрения искусства. Это не так. Критик силен, если он знакомит публику с фильмом, который иначе эти люди не нашли бы. Дело вовсе не в том, чтобы соглашаться с мнениями, и уж точно не в том, чтобы делать выбор за человека.
Выпускной класс средней школы подарил мне знакомство с мудрым человеком. Увидев отрывок спектакля в моей постановке, он покачал головой, поднял на меня глаза и сказал: «Не выйдет из тебя режиссёра. Твоё место в критике». Конечно, я ему не поверила. Уехала в Москву, отучилась на режиссёрском. Только год назад его слова мне стали понятны. Не выбирала критику — она была мне предначертана.
С тех пор как журнал «Киноведческие записки» перестали издавать, ориентиром было «Искусство кино» 90-х. Сейчас беру только годовую подписку «Сеанса». Молюсь, чтобы после ухода с должности главного редактора Любови Аркус журнал не «потёк».
Надеюсь, что сила критики не в деньгах, не в связке, не в поруке. Её смысл в удержании уровня кинематографа и зрителя на отметке выше нуля. Зритель катится с горки, летит на санках в болото развлечения. Критик же эти санки должен взять и без оглядки на гору тащить.
Каждый раз, когда меня спрашивают, на кого я училась в университете, говорю «теоретик кино» и никогда — «кинокритик». Мне кажется, что я нарочно избегаю этого слова, потому что оно ко многому обязывает: знать киноповестку дня, занимать какую-то нишу в кинематографических кругах и уметь сказать что-то новое о фестивальном кино и недавнем выходе очередного фильма Хона Сан Су.
Акцент на выражении «что-то новое». Есть ощущение, что сейчас, когда читаешь очередную кипу авторских рецензий на актуальные релизы, они все примерно об одном и том же. Каждый следующий текст не становится для меня событием, пусть даже маленьким. Отвожу душу зависанием в каталоге Criterion Collection — там есть отдельная подборка Essays, где можно найти совершенно неожиданные тексты о забытых или ещё не открытых сокровищах. Или же открываю неуклюжий, но прекрасный блог Дэвида Бордуэлла, в котором никогда не знаешь, на что наткнёшься. Например, в начале карантина я читала статью о «комнатном» кино, где Бордуэлл структурно раскладывает по полочкам фильмы, которые снимались в закрытых пространствах.
Мне кажется, быть кинокритиком и писать об актуальном уже недостаточно. Нужно быть исследователем культуры, находить и описывать связи и тенденции. В прошлом месяце в онлайн-лектории магазина «Порядка слов» была лекция Михаила Ратгауза о новом романтизме в кино. Я слушала и думала: «Вот оно! Вот к этому нужно стремиться». Ратгауз рассказывал о десятке современных фильмов — от «Мартина Идена» до «Дылды» — и через них доказывал, что романтизм и трагичный герой вернулся в искусство и кино.
В таком развитии кинокритики я вижу смысл и единственный способ выжить. На последних курсах университета я уже пыталась втиснуться в ботинки кинокритика: открыла для себя мир фестивалей, на которые можно было приехать без гроша и по студенческой аккредитации. Вдруг в MIRUMAXIMUM (маленький, но горячо любимый журнал, который держится исключительно на нашем энтузиазме) посыпались ежедневные тексты с «Сандэнса», из Берлина, Канн. Но вот уже год как фестивальное очарование не работает, битвы русской кинокритики разбивают сердце, а наш MIRUMAXIMUM требует основательного переосмысления.
Я очень любил писать сочинения в школе. В детстве был интровертом, поэтому сидел дома и смотрел фильмы и сериалы. Подумал: «Раз нравится писать и смотреть кино, надо попробовать писать о кино». Первая рецензия на фильм — «Судья» с Робертом Дауни-мл.. До сих пор за неё не стыдно: смешная статья, написанная малолеткой, который любит выпендриваться (спустя шесть лет ничего не изменилось). Кайф от написания текста получил после публикации рецензии на игру The Talos Principle — статью за пару дней прочитали десятки тысяч человек. После такого мини-успеха бросить писать уже не мог.
Читаю много текстов, но редко обращаю внимание на авторов. Не запоминаю их: сейчас критиков очень много. Есть один человек, чьи тексты читаю целенаправленно, — Алиса Таёжная. Она хорошо разбирается в близких мне направлениях (фильмы о тинейджерах, мамблкор, ромкомы, женское кино, секс в кино). Из зарубежных медиа читаю колонки The Outline, рецензии Роджера Эберта, Observer и, конечно, IndieWire. Поглядываю за Variety, Rolling Stone и Times. Из российских медиа люблю материалы The Blueprint — у них отличная рубрика «Стиль в кино/сериале», где разбирается дизайнерская работа в кадре (очень люблю моду). Что-то интересное бывает на Buro 24/7, The Village и Wonderzine. Раз в месяц открываю рандомный лонгрид на сайте «Искусства кино».
Влияния у кинокритиков давно нет. Сегодня оно у агрегаторов, которые превращают массу критиков в одну цифру. Это прогресс и минимализм. Смысл критики точно не в рецензиях. Стараюсь избегать этого слова в нынешних текстах. Я пишу скорее мнение и анализ конкретных «пойнтов» фильма, поэтому не могу назвать себя кинокритиком в привычном понимании. Мнения и колонки ценнее рецензий — разбирается не само кино, а его главная проблема, идея и влияние. Такими были колонки The Outline: например, в статье по сериалу «Призраки дома на холме» обсуждались интерпретации женских травм в хоррорах. Оценивать фильмы как профессионал скучно и неактуально. Нужно просто, понятно, иногда эмоционально писать о чём-то сложном, отмечая идеи, интересные лично тебе. Ведь личное читать гораздо интереснее профессионального.
Кинокритику я не выбирала. Спасибо, я философка. Меня моя стезя полностью устраивает.
Моими ориентирами в кинокритике выступают Антон Долин, Мария Кувшинова, Егор Беликов, Антон Котенёв, Зинаида Пронченко, Виктор Вилисов, Тимур Алиев, Мария Ремига, Татьяна Шорохова, Андрей Плахов, Гордей Петрик, Ася Бессмертный, Жак Рансьер, Жиль Делёз, Жак Лакан, Иван Афанасьев, Денис Виленкин и Кирилл Копыленков.
Кинокритика, на мой взгляд, очень влиятельна. Она является смыслообразующим ядром культурного ландшафта современной России.
Кинокритика сама выбрала меня. Мой путь был извилист: поиски шли от фотографии до философии. Умела писать, но всегда чего-то было мало. Занималась журналистикой — не хватало искусства. Писала роман — не хватало научного подхода. Всё это время кинематограф сопровождал меня. Смотрела запоем классику, синефильские тайнички и проходные триллеры, читала книги и статьи, изучала теорию и фильмографии, следила за критиками, регулярно вела блокноты, где писала о каждой просмотренной картине. Делала это для личного познания, не расценивая кино как профессию, но незаметно получая образование. Уволившись с очередной работы, поймала озарение: то, что я ищу, было рядом. Два года назад встала на этот путь. Отчим домом стал Postcriticism. Систему, уверенность и связи дала МШК. Самое ценное — жизненный урок: безусловная любовь и бескорыстная отдача вкупе с должным терпением рано или поздно вернутся сторицей.
Область моего авторского интереса междисциплинарная, с привлечением других наук — социологии, психологии, культурологии, философии и даже физики. Мне интересны существующие в мире связи и их преломление в предмете анализа. Отсюда личные ориентиры: Зара Абдуллаева, Михаил Ратгауз, Михаил Ямпольский, Евгений Майзель, Михаил Трофименков, Евгений Гусятинский, Инна Кушнарёва, Дмитрий Мамулия, Сергей Дёшин, Василий Корецкий, Алексей Артамонов, Василий Степанов. Важны и антиподы: Станислав Зельвенский, Антон Долин, Егор Беликов, Алексей Филиппов. Уважаю Гордея Петрика. Издания — «Сеанс», «Искусство кино», Cineticle, Colta. Зарубежную критику не читаю.
Задача критики для меня — формировать широту и открытость мировосприятия. Критика — не раздача оценок и оскорблений, а объективный анализ места произведения в системе координат. Почему оно появилось сегодня? Что это может означать? Какие черты сознания оно отражает? Так можно уловить нити между мамблкором и 9/11, между средневековой охотой на ведьм и современным китайским кино, увидеть в «Дау» предчувствие революции. Значение критики — в декодировке особого «шифра» произведения, вписанного в цайтгайст; в возвращении человеку привычки мыслить, обозревая целое, а не только детали. Сейчас, когда всё глобально меняется, включая сознание, роль кинокритика, на мой взгляд, колоссальна.
За неимением других увлечений лет пять назад решил — буду разбираться в кино. Казалось, легко включить фильмы из топ-250 «КиноПоиска» и стать экспертом, развесив хлёсткие (на самом деле дурацкие и ограниченные) ярлыки в рецензиях. Создание своего ресурса было вопросом времени. С друзьями сделали медиа, но, спустя пару неудач, проект заморозили. Критиком я начал считать себя позже. Год назад повезло влиться в коллектив журнала RussoRosso — пожалуй, лучшего отечественного издания о жанровом кино. С этого момента, цитируя классика, «в истерике кружилась мама Валя, на заднем фоне замер папа Толя». Вроде как стал заниматься этой вашей не шибко популярной кинокритикой и формировать определённые взгляды на искусство и, в частности, хоррор.
Вопрос ориентиров для меня актуален только по отношению к российской индустрии. Западную критику, разумеется, читаю, но пока «своего» автора не нашёл. Манера многих из них очень дотошно пересказывать сюжет отталкивает. Зато соотечественников хватает. Антон Долин — понятное дело, этот пунктик у многих стоит по умолчанию. Добавлю, что мне, горе-филологу, очень импонируют его меткие литературоведческие параллели. Ну и понятный он до жути, мало у кого такое полезное свойство наблюдаю. Второй — Василий Степанов, человек, после чьих рецензий какое-то время хочется просто не писать. Лет через 20, дай Бог, хотя бы немного приближусь к таланту. Третий — Алексей Филиппов, тоже вроде молодой автор (хотя не совсем понимаю, что это значит), который, по-моему, способен здорово изменить современный кинокритический дискурс.
Хочется, чтобы дело, которым ты занимаешься, было важным и заметным. С другой стороны, врать себе и другим нельзя. Доверия к кинокритике мало. Внимания — тоже. Мне кажется, что критику воспринимают как «придаток» к искусству, хотя с этим я совершенно не согласен. Если всё низвести до вопроса значения профессии, то отвечу так: значение критики в том, чтобы произведение культуры сделать фундаментом для уникального размышления на тему. Очень утрированный, абстрактный, хотя и всеобъемлющий тезис, как мне кажется. Ну и если очень бесит какой-то фильм, можешь едко поиронизировать на протяжении нескольких абзацев — тоже полезная штука.
