Евгений Цыганов — российский актёр театра и кино. Родился в Москве, в семье сотрудников московского НИИ. В период с 2001 по 2018 год сыграл в более чем семидесяти фильмах. Только в 2018 году вышло более 10 работ с его участием. Среди них особняком стоит лента «Человек, который удивил всех», показанная в программе «Горизонты» Венецианского кинофестиваля и получившая там приз за лучшую женскую роль. Между тем главная роль там именно мужская — Евгения Цыганова. Его герой, егерь, получает смертельный диагноз — а дальше... начинает удивлять.
Сценарий
Честно говоря, я немножечко прочитал, немножечко опешил. Потому что было не очень понятно, как это всё должно произойти. Но в итоге мы сошлись на том, что это будет интересно всем, и режиссёру и мне. И действительно, да, понимаю, что это такая роль... В общем, не каждый день тебе что-то подобное предлагают, она сложная, просто по своей задумке. Я, честно говоря, думаю, что то, что он молчит всю вторую половину фильма, — это было какое-то наше общее решение и что там сценарно было всё немножечко чуть-чуть иначе, но сказать, что я так вот прямо всю историю куда-то двигал...
Роль
Я спросил у Наташи: «Наташа, а про что, собственно, ты хочешь историю снять?» Она говорит: «Я хочу снять историю про то, как важно в какой-то момент отпустить». Я говорю: «Так, может, мы как-то отпустим эту историю, прекратим это вот всё и уже куда-то туда, в это впрыгнем?» Потому что, конечно, их очень волновало, как я буду ходить, как я буду приседать, как я вообще, что я буду делать... Это очень сложно объяснить и даже показать сложно, потому что нас учили в институте стараться не показывать, а как-то что-то проживать. Это, наверное, сложно объяснить, но, в общем, достаточно любопытно, что такие вещи, они в театре тебе иногда перепадают. Когда ты можешь себе позволить быть стариком, ребёнком, зайчиком, женщиной.
А в кино это всё-таки редкий случай. Обычно все больше просят, чтобы ты был Цыгановым, но только полицейским или бандитом или врачом. А тут вот чуть-чуть позволили расширить задачи.
Монтаж
Наташа с Лёшей проделали колоссальную работу как по написанию, то есть созданию истории, так и по убиранию того, что, на их взгляд, было лишним, потому что было снято в два раза больше материала точно, там были разные линии, огромная линия сына, которая очень важна, который приводит соседского мальчика, который хочет убить отца. И я вёл своего сына ночью, чтобы он убивал отца этого соседского мальчика, и была линия, то, что играл Лёша Филимонов, соседа, который пьёт и бьёт свою жену, собственно, которого надо убить в итоге. И была линия соседей, которые начинают ему, значит, сочувствовать, приносить какие-то там дары или пытаются ему помочь, найти какое-то место на кладбище хорошее и ходят вместе с ним по кладбищу и говорят: «Вот, прекрасный бугорок, смотри, и дом видно, и недалеко, и смотри, тут и Петрович рядом лежит, прям хорошее место. Мы же не чужие люди...» Это всё было остроумно придумано, это было, мне кажется, достаточно достойно реализовано тоже, без претензии на какой-то перепляс, такой какой-то особенный комизм, хотя, в общем, понятно, что ситуации сами по себе местами абсурдны. Но в Венеции я этого ничего не увидел, и сначала было немножечко обидно, и Наташе Кудряшовой было немножечко жаль всего того, что ушло. У неё были колоссальные сцены со свиньями, с которыми она там общается. Ещё что-то. Но в конечном итоге фильм есть. И, наверное, ребята правы, то есть они, конечно, по живому резали и отказывались от чего-то в пользу воздуха, в пользу взглядов, проходов, леса. В сторону какого-то этого именно шаманизма. Поэтому сами по себе сценки многие канули в лету, и, видимо, их никто уже никогда не увидит, ну и, как говорится, вот так.
Другой финал
Финал был совершенно по-другому, там рождался ребёнок, я этого ребёнка брал на руки, целые были какие-то вещи драматичные. Но понятно, насколько ребятам этот фильм дорог, и что всё, что они сделали, — это не для того, чтобы удержать зрителя, привлечь его, сделать это более развлекательным, весёлым, а для того, чтобы остаться автором, остаться собой и попробовать сказать что-то главное, что-то выразить, или не сказать даже, а чтобы у зрителя была возможность в зале какую-то работу свою производить, до чего-то доходить, до чего-то догадываться, что-то довысказывать.
Венецианский кинофестиваль
Я, честно говоря, волновался, отправляясь в Венецию, потому что у меня был вопрос, а не потому ли, что я там в женском платье бегаю, вдруг фильм стал таким фестивальным. Но нет, не поэтому. И есть мои знакомые, и кинокритики в том числе, которые смотрели фильм и говорили, что нет, Женя, это не потому что ты бегаешь в женском платье, а потому что это действительно хороший фильм. И о чём говорит этот приз, который получила Наташа за главную женскую роль: там дело не в балансе, не в аттракционе, а дело в самой ситуации, в самих переживаниях, вот чему я очень, очень, очень рад. Вот этими вопросами, там, гендера, не знаю, сопротивления обществу, действительно, ну, классно, что все разглядели основной посыл, борьбу с роком, борьбу с судьбой и то, что вы сейчас рассказываете про монтаж, про то, какие сцены пришлось просто оставить, как будто бы начинает мерцать вот эта тема экзистенциального одиночества, то, что вы остаётесь молчаливым в конце. И то, что человек остаётся один на один вообще с собой, просто, видимо, вопрос смерти больше высвечивает это одиночество.
Спекуляция
Есть такие вещи, которые, наверное, называются спекуляцией: когда мы знаем, что возьми ребёнка за ноги и головой об стенку долбани, и все расстроятся. Но, мне кажется, эта история не про спекуляцию. И это не такая сатира на тему общества. Нет. Это не про то, опять-таки, что, а если бы, ну вот ты сидишь в зале такой, а вот если бы я болел, и мне сказали: переоденься в женщину, или как там, в бабу. И я переоделся бы или не переоделся... Это вообще не про это. Это просто про то, что я понял, что я отличаюсь тем, что у меня есть своя необходимость, своё мнение, ещё что-то. Позволю ли я себе это озвучить, жить. Человек, у него выбор небольшой. Это выбор жизни, смерти, ну вот. Насколько мы имеем право вообще себя почувствовать не баранами, не бе-е-е, а... Потому что мне-то кажется, наше устройство, оно как раз, я не открою новость, всё-таки настроено на то, чтобы всех привести к какому-то единому знаменателю.
Эпилог
Кому это вообще нужно, не нужно, но как бы удивительно, и я им благодарен за этот и опыт, и переживание. Это были сложные съёмки. Там было холодно, и я понял, как тяжело актрисам вообще в кино, когда в ноябре месяце надо быть на каблуках и в этих, в колготках, в платьишке. И вот, собственно, и всё, что я хотел сказать о войне во Вьетнаме.
