Тихое воскресное утро перетекло в день, и пришла новость о том, что он утонул. Звучит как фраза из пьесы Чехова, сюжет для небольшого рассказа, что-то абсурдное и нелепое. Могло ли иметь место подобное событие в мире его театра, или это всего лишь репетиция и нам надо утереть слёзы, закрыть алый занавес и смотреть сон о лете. Обернёмся и окинем быстрым взором своды театральных миров, которые ЮБ строил из снов, песен и фильмов.
После окончания театральной академии (ныне РГИСИ) Бутусов ставил спектакли в Театре имени Ленсовета, потом был переезд и работа в Москве, потом возвращение и обновление Ленсовета: счастливая пора 2012–2018 — мне выпало учиться на театроведческом как раз в этот период. Не хочется о грустном, но важно отметить, что число театров, с которыми ЮБ был крепко связан, велико: театр имени Евг. Вахтангова, МХТ имени А. П. Чехова, «Сатирикон», Театр имени Пушкина и т. д. Казалось, что он существует между Петербургом и Москвой, и там и тут создавая сложносочинённые, но переплетающиеся миры. В этом тексте постараюсь упомянуть основные элементы театра Юрия Бутусова таким, каким он навсегда останется в моей памяти.
Когда говорят и пишут про спектакли Бутусова, всегда отмечают особую актёрскую экспрессию — открытую гиперэмоциональность, крикливую и истеричную. Актёр в театре Бутусова — очень смелый, отважный, пляшущий на грани и чуть-чуть за ней, активно чувствующий, переживающий, проживающий, охваченный страстями и бурями. Будь то играющий вернувшегося оттуда, откуда не возвращаются, персонажа Тимофей Трибунцев или исполняющая роль леди Макбет Лаура Пицхелаури — та бездна, в которую они всматриваются и от которой отталкиваются, проливается и в зрительный зал. Корни этого типа существования можно обнаружить в первых спектаклях автора, когда на материале драматургов-абсурдистов он создавал гротескные комедии (пугающий «Войцек» и бег по кругу в «В ожидании Годо» с дуэтом К. Хабенского и М. Пореченкова). В зависимости от материала количество смешного и страшного всегда регулировалось: были спектакли, в которых для смешного места не находилось, но там было место для сентиментального («Гамлет», 2017). Но, как правило, страсть и страх соседствовали с юмором, неловкостью и нелепостью, а тараканьи бега — с ужасом неизбежного («Бег»).
Иногда, очень редко, Бутусов появлялся на сцене сам: в акции «Мама» по тексту Аси Волошиной (сейчас Эстер Бол) он прочитывает пьесу, сидя перед зрителем на стульчике; в сатириконовской «Чайке» вырывается на сцену и срывает декорации для постановки Треплева. Нужны новые формы.
Чёрный планшет сцены: закрытый («Бег») или открытый или даже открытый слишком сильно — до кирпичной стены («Макбет.Кино»). Или белое: двери («Дядя Ваня»), комната («Сын»). Детали: белый стул («LIEBE. Schiller»), ванны с водой («Месяц в деревне») и грязью («Пер Гюнт»), огромный ворон («Р»). Цвета простые: белый/чёрный, красный/синий — только у Наташи поясок зелёный («Три сестры»). Три сотни костюмов висят на рейлах, чтобы их примерили перед началом действия («Три сестры»), две сотни зеркал стоят и ждут, когда их закроют и унесут («Макбет.Кино»), чтобы освободить место для танцев или простого бега по кругу, хождения на ходулях («Сон об осени») или групповой сцены с барабанами наперевес («Барабаны в ночи»), пространство закрытой комнаты в которую набиваются персонажи («Сын») в постановке клаустрофобной пьесы Ф. Зеллера, которая была экранизирована драматургом самостоятельно, — не хочется сравнивать фильм со спектаклем, но эта ограниченность пространства, ставшая у Бутусова метафорой, в авторской экранизации оказалась слишком буквальна. Ну, выстрелят все ружья, а зачем?
Верность авторам — от классиков: У. Шекспир, А. П. Чехов, Н. В. Гоголь, Б. Брехт, Г. Ибсен — до абсурдистов: Т. Стоппард, Э. Ионеско, С. Беккет; современные авторы: Ю. Фоссе, Ф. Зеллер, А. Волошина (Э. Бол). Обратившись к тексту того или иного автора, Бутусов обычно возвращался к нему. Таким образом публика двух столиц смогла, помимо новых трактовок вечных и популярных текстов, познакомиться подробно и с Бертольтом Брехтом — «Добрый человек из Сезуана» и «Барабаны в ночи» в Москве, «Человек = Человек» и «Кабаре Брехт» в Петербурге. Текст пьесы за редким исключением не воспроизводился на сцене буквально: всё основывалось на актёрских этюдах, и иногда спектакли были похожи на пьесу довольно отдалённо, становились скорее высказыванием на тему, как в случае с «Комнатой Шекспира», в основе которой была пьеса «Сон в летнюю ночь», а вышла долгая история про комнату, в которую падает снег и дует ветер, все чувства спутались и закрутились, а выхода из этой комнаты нет, пробуждение всё никак не наступает. К некоторым героям Бутусов возвращался в других произведениях. Так, он поставил двух «Макбетов»: одного в «Сатириконе», по пьесе Э. Ионеско «Макбетт» в 2002 году, второго, уже по У. Шекспиру, в Театре им. Ленсовета в 2012-м; дважды ставил «Гамлета» (в 2005-м в МХТ, в 2017-м в Ленсовета).
Музыке в театре ЮБ всегда отведено особое место, многие эпизоды и сцены решались под аккомпанемент, иногда казалось, что пауза, зазор в действии случается для того, чтобы между залом и сценой установилась связь, обусловленная временным простоем, этот магический гипноз работал. Саундтреки к спектаклям собираются из разных источников: тут и сочинённые специально для спектаклей композиции (сотрудничество с Фаустасом Латенасом), и бразильские забойные биты, и Rammstein, и оперные арии, и популярные треки и эмбиент. В «Добром человеке из Сезуана» брехтовские зонги за авторством П. Дессау исполнялись под аккомпанемент находящегося прямо на сцене ансамбля «Чистая музыка», «Макбет.Кино» начинается со сцены, где три девушки сидят на сцене и долго слушают с приёмника Good Friday CocoRosie, а завершается сценой, про которую вчера вспоминали особенно много, — танцем Лауры Пицхелаури под Smooth Criminal. Компиляции удивительные, не самые очевидные помогали сохранять спектакль и носить его потом в наушниках, вспоминать любимые сцены без возможности регулярного пересмотра. Помогают и до сих пор. Под So Glad Дэвида Линча в вечном хороводе памяти будут ходить герои снятого с репертуара сна.
Кинематограф занимает отдельное место в театральном пространстве ЮБ. Режиссёр нечасто обращался к экранам и видеопроекциям в рамках спектаклей (с ходу в голову приходит только «Комната Шекспира»), но активно использовал композиции из фильмов (главную тему из «Любовного настроения» В. Карвая, саундтрек из «Олдбоя»), иногда даже просто музыку с титров с озвучиванием исполнителей главных ролей. Помимо музыкальных отсылок, в спектаклях часто встречаются цитаты из фильмов («Красные башмачки» Пауэлла и Пресбургера), смотрит в зал Ален Делон. В кино он попал, кстати, абсолютно случайно.
Если говорить про заимствования не цитат, а приёмов из кинематографа, то надо упомянуть монтаж и следующую из него повторяемость: герои могут зависать в эпизодах, пока не произойдёт идеального дубля, исступлённо крутясь в ворохе бумаг с осторожным «бумажку подписать, мне бумажку подписать», рыдать на крупном плане (сидя в арьере сцены) («Три сестры»), свет софита выхватывает руки, никто не скажет «стоп, снято», репетиция будет длиться вечно, плёнку поставят на перемотку и… начнут сначала. Запускают выпуск новостей («Кабаре Брехт»), и в прямом эфире вещают герои прошлого. Туда, в прошлое, обращён и этот текст. Целое театральное поколение выросло в мире, где был Юрий Николаевич Бутусов, и отчаянно хочется верить в то, что будут написаны новые курсовые и дипломные работы, посвящённые его творчеству, что его спектаклями продолжат вдохновляться авторы настоящего и будущего, что наступит новое, счастливое время, что мартовский снег, обеливший Владимирский проспект после последнего показа «Кабаре Брехт», однажды перестанет падать и выйдет солнце. О солнце пели в спектакле «Пер Гюнт», но из репетиционного зала солнца не разглядеть, там можно только затаиться и колдовать, чувствовать и беречься.
Закончу цитатой из спектакля Комната Шекспира:
как быстро гаснет всё, что ярко
а что, если это всего лишь репетиция?
