19 июня 2013 года скончался Джеймс Гандольфини — Тони Сопрано из великого сериала Дэвида Чейза. Зинаида Пронченко по просьбе Кино ТВ написала о нём и о нас, ставших с тех пор только хуже.
Пять лет назад, поздним утром, в отеле «Босколо» в Риме, по пути на Сицилию на кинофестиваль в Таормине умер Джеймс Гандольфини. Тело обнаружил тринадцатилетний сын, с которым Гандольфини проводил летний отпуск в Европе. 19 июня 2013 года стояла аномальная даже для Италии жара. Накануне актёр выпил слишком много виски, а на следующий день — слишком много эспрессо. Причиной смерти был назван обширный инфаркт. За 10 минут до приступа Гандольфини заказал в номер канноли. Канноли для Тони, когда ешь, не думаешь, как часто говорила Ливия Сопрано, урождённая Поллио (Нэнси Маршан), мать главного телевизионного босса мафии XXI века.
Несмотря на то, что в послужном списке Гандольфини значатся довольно яркие работы у Тони Скотта, Барри Зонненфельда и Кэтрин Бигелоу или в театре, собственно, первая значимая роль — как раз в «Трамвае “Желание”» на Бродвее, а незадолго до смерти он даже пробовал себя как продюсер документального проекта о ветеранах иракской кампании, для зрителей он был, есть и будет Тони Сопрано, крёстным отцом Нью-Джерси из, возможно, лучшего телевизионного сериала всех времён и народов — «Клана Сопрано» Дэвида Чейза.
Феномен The Sopranos обязан своим появлением нескольким факторам. Разумеется, гению автора идеи Дэвида Чейза, сумевшего соединить в одной линейной истории такие гангстерские апокрифы, как «Крёстный отец» Фрэнсиса Форда Копполы и «Славные парни» Мартина Скорсезе, и, что важно, зацементировать эту сюрреалистическую надстройку кровавых будней криминалитета субурбикон-рутиной среднестатистической ячейки общества, раздираемой on a daily basis супружескими и поколенческими конфликтами. Никогда прежде на экране мафиозные боссы не вникали в домашние задания своих детей, цикл овуляций своих жён или медкарты своих родителей. Вишенкой на торте в сложносочинённой драматургической конструкции выступали регулярные сеансы психотерапии Тони. Без Фрейда орудовать мечом и оралом бандиту нового столетия не с руки.
Но также «Клана Сопрано» не случилось бы без бархатной революции американского телевидения, зажатого долгие годы в пуританские тиски рейганомики. В 1980-х и начале 1990-х годов следствием небывалого экономического бума являлся абсолютный диктат рекламодателей на малом экране. Герои, по выражению Даррена Старра, не имели права «делать дерьмо или переживать его на собственном опыте». Добро всегда побеждало зло и никогда не сомневалось в своей правоте, не демонстрировало слабости. Первой ласточкой, сломавшей стереотипы о границах дозволенного психологического реализма, стал феминистский «Секс в большом городе». Второй, словно на контрасте, — стопроцентно мачистский «Клан Сопрано». Женщины вроде бы всегда проигрывают сильному полу в семейной саге HBO, будь то матрона Ливия, латентная эмансипе — супруга Кармела, полная суфражистского пафоса дочь Тони Мэдоу, многочисленные любовницы или интеллектуалка-психоаналитик Дженнифер. Однако мизогиния Тони — мизогиния курильщика, в 2000-м мужчины относятся к своей роли доминирующего самца как к тяжёлой работе. И в этом смысле сегодня «Секс в большом городе» и «Клан Сопрано» составляют отличный double feature — провидческий комментарий к развернувшейся войне полов. Современный человек чертовски устал существовать в рамках лицемерной дихотомии свободы/несвободы, власти/безвластия, право/лево, чёрного/белого, которую ему навязывает общество. Потаённая мечта каждого нынче — действительно частная жизнь. Тони хочет быть собой, но не может. Все видят его кем-то конкретно, но не тем, кто он есть вообще.
Тони Сопрано — Джеймса Гандольфини так не хватает, потому что спустя почти 20 лет, прошедших с премьеры первого эпизода, он формулирует важное о «нашей жизни» точнее и убедительнее, чем любые герои новейших, практически барочных по структуре сериалов (настолько изощренны визуальные метафоры и сюжетные перипетии). Как поётся в заглавной композиции «Клана Сопрано», Woke Up This Morning группы Alabama 3, увы, в наше время больше, чем когда-либо, думам нет конца, а как бы хотелось не думать, а просто держать пистолет. И правда, Джон Уэйн не ходил к психотерапевту, он мог быть собой без оглядки. Нам повезло меньше.
