Алексей Васильев вновь вживается в роль детектива и разыскивает актёров для выдуманной экранизации произведения классика головоломок.
«Он — единственный, кому удаётся всю дорогу водить меня за нос и оставлять в дураках на последних страницах», — так отрекомендовала Агата Кристи своего современника и коллегу по детективному жанру американца Джона Диксона Карра. В свете этого утверждения и нынешнего детективного бума самой большой загадкой, достойной произведений вышеназванных авторов, представляется тот факт, что книги Карра (а у него одних романов 70 штук) почти не экранизировались.
Джон Диксон Карр и кинематограф
А вот о природе его детективов многое говорит то, в каких именно культурах были предприняты единичные попытки поставить его в кино. А ставили его итальянцы, когда их кино ещё маршировало под жёлтыми стягами джалло, японцы с их вкусом к потусторонней жути и француз Жюльен Дювивье — автор того самого невообразимого фильма с молодым Делоном, где по ночам бесплотный голос ему нашёптывал всякие ужасы («Дьявольски ваш», 1967). Да, Карр, поклонник Конан Дойла и Эдгара По, работал в той сфере детектива, что ведёт свою родословную от «Убийства на улице Морг», «Пёстрой ленты» и «Собаки Баскервилей», — когда творятся вещи жуткие и настолько противоречащие законам физики, что поневоле ёжишься, подозревая козни дьявола ну или, на худой конец, откликающейся на свист болотной гадюки (несуществующей, кстати, твари, придуманной Конан Дойлом). Человек падает замертво, застреленный на глазах двух свидетелей, посреди белого снега, на котором нет ни единого следа («Человек-призрак», 1935). Другой, тоже при свидетелях, входит в дом — и пропадает («Проклятие бронзовой лампы», 1945). Людей, оставленных в комнате, которую, по легенде, навещает вампир, с утра находят парализованными ужасом со взглядом, остановившимся на открытом окне («Зловещий шёпот», 1946). Нередко страх в книгах Карра женится со смехом — причём не с истеричным, а с полноценным хохотом, как когда защекочут («Охота на цирюльника», 1934).
«Согнутая петля»
Однако роман, который мы предлагаем вашему вниманию, — тут не до смеха, сплошная жуть. Собственно, в богатом наследии автора мною был выбран именно этот, потому что он решает ещё одну, самую сложную загадку детектива — как сделать так, чтобы объяснение жуткого, невозможного убийства, объяснение вполне земное, оставляло читателя в состоянии ещё большего кошмара, паралича, чем пока ужасы не были объяснены.
Действие происходит жарким летом в поместье в Кенте, а сюжет восходит к тому апрельскому дню 1912 года, когда затонул «Титаник». Именно этим судном следовал в Америку к родственникам тогда 15-летний наследник поместья, сосланный отцом за то, что уже в столь юном возрасте портил и брюхатил окрестных девиц. Его сопровождал в путешествии молодой наставник, однако выплыли из беды они на разных досках и потеряли друг друга из вида. Сам наследник вообще достиг берега без памяти и малейшего представления, кто он есть, — его опознали только по документам в его кармане.
И вот теперь, 25 лет спустя, когда его родителей не стало, молодой господин вернулся, вступил во владения и женился на той, что боготворила его девчонкой. Но через год идиллии объявляется некто Патрик Гор, утверждающий, что это он — наследный лорд Фарнли, а тот первый — самозванец, сын цирковой артистки, огревший его в суматохе «Титаника» по голове и покинувший пароход с его документами.
Убийство происходит в день установления личности подлинного наследника. Оба претендента приходят со своими адвокатами. Вызван из Америки и бывший наставник лорда Фарнли, Кеннет Марри, которому и предстоит обеспечить неопровержимое доказательство: в годы юности лорда он снял его отпечатки пальцев на дактилограф. Итак, Марри берёт отпечатки у обоих претендентов, удаляется в отдельный кабинет для проведения экспертизы, и следует убийство. Кого убивают — раскрывать не станем ради удовольствия тех, кто ещё не знаком с романом; ведь сам Карр предпослал ему такой эпиграф из книги «Современная магия»: «Первое правило, которое должен помнить начинающий, заключается в следующем: никогда не сообщайте аудитории заранее, что собираетесь делать. Если вы скажете, вы тотчас же привлечёте внимание к тому, что совершенно необходимо скрыть, и вдесятеро увеличите шансы разоблачения. Приведём пример».
Убийство
Однако не откажем себе в удовольствии кратко описать всю невозможность и жуткость самого убийства. Жертва находилась на берегу пруда, отделённого полутораметровым пляжем от луга, трава в котором едва доходила до бёдер. За человеком с разных точек поместья наблюдали разошедшиеся по одному собравшиеся — люди, напомним, трезвые (адвокаты и т. п.). Жертва схватилась за шею, словно боролась с кем-то, — позже обнаружат три разрыва яремной вены, хотя и одного достаточно для смертельного исхода, — после чего упала замертво. Однако во многих показаниях указывается, что в траве будто что-то шевелилось, и особенно важны показания адвоката Гора, солидного и бывалого стряпчего Уэлкина: «Я услышал что-то похожее на шорох кустарника, и мне показалось, будто кто-то смотрит на меня снизу в дверь, ближайшую к пруду». «Итак, в этом саду что-то шевелилось — что-то ползучее», — подытоживает доктор Гидеон Фелл, один из постоянных сыщиков в романах Карра.
Кастинг
КИНОТВ
Вот каким предстаёт Гидеон Фелл при своём самом первом появлении на страницах Карра — в романе «Ведьмино логово» (1933): «Доктор Фелл дышал с лёгким присвистом — даже набивание трубки требовало от него усилий. Он был очень толст и ходил, как правило, опираясь на две трости. На фоне света из передних окон его густая, тёмная с проседью шевелюра трепетала, как боевое знамя. Лицо его было массивным, круглым и румяным, а улыбка извивалась над несколькими подбородками. Но прежде всего привлекали к себе внимание искорки в глазах. Доктор Фелл носил очки на широкой чёрной ленте, и маленькие глазки поблескивали под ними, когда он выдвигал голову вперёд с яростной агрессивностью или хитрой усмешкой, а иногда с тем и другим одновременно». Этот знаток старой Англии и любитель комедии с оплеухами — весельчак и балагур, и его необходимые всем поклонникам детектива многочасовые лекции (вроде той о запертой комнате, что он читает в «Человеке-призраке»), равно как и обстоятельные рассуждения об убийстве, которое он расследует в каждом данном романе, происходят в послеполуденных кабаках за столами, полными яств, и непомерными возлияниями. И непонятно, куда глядят глаза английских телевизионщиков, испытывающих дефицит в хорошем контенте, когда у них перед глазами разгуливает готовый и сверхпопулярный исполнитель для целого сериала про Фелла — такой же, как Фелл, насмешливый и эрудированный исполин Стивен Фрай. Так что главная проблема детектива — харизматичный сыщик — у нас решена, и блестяще.
В каждом романе у доктора Фелла есть свой и. о. доктора Ватсона, сочетающий обязанности мальчика на побегушках и резонёра — ведь надо ж Феллу перед кем-то петушиться, читать свои лекции, чокаться с кем-то, наконец. Таким Ватсоном становится инспектор Скотленд-Ярда Эллиот, скрупулёзный шотландец, который «был довольно молод, худ, серьёзен и рыжеват, любил спорить и острить». Дабы облагородить детективную родословную нашей экранизации, возьмём на эту роль Шона Эванса — молодого Морса, центрального сыщика из одноимённого детективного сериала.
В ролях двух потенциальных лордов Фарнли будет здорово возродить дуэт из первого английского фильма Вуди Аллена «Матч поинт» (2005) — Джонатан Риз Майерс и Мэттью Гуд. Там, если помните, покалеченный теннисист (Риз Майерс) даёт уроки благородному наследнику (Гуд) и, будучи принят в его семье, с предприимчивостью социопата пускает весь их устоявшийся веками уклад по ветру петухом. Здесь хотелось бы только поменять ребят ролями. Пусть Риз Майерс будет собственно лордом Фарнли, а Гуд — самозванцем Патриком Гором (хотя, понятно, без дактилографа не разобрать, кто из них самозванец, а дактилограф, разумеется, исчезнет, пока все будут разевать рот на диковинное убийство). Тем более что Гуд просто создан, чтобы сыграть Гора, чьи «складочки на лбу и в уголках глаз говорили скорее о привычке удивляться, нежели об упрямстве» и на лице которого «читались непринуждённость, ирония и удивление». Риз Майерс, в свою очередь, с его ртутной пластичностью и тем чувством опасности, что почти в каждой роли генерирует этот завзятый истерик, великолепно встроится в образ Фарнли, который «почему-то вызывал в памяти очертания плуга — блестящий металл, компактность и твёрдое лезвие, режущее борозду».
В роли жены Фарнли Молли, легковоспламеняющейся 32-летней особы, «сжимающей кулачки» едва ли не на каждой второй отпущенной ей странице, будет приятно увидеть Фелисити Джонс: «Она была, что называется, любительницей свежего воздуха: крепкой, хорошо сложённой, с широким, но очень привлекательным лицом. Коротко стриженные тёмно-каштановые волосы, светло-карие глаза, загорелое серьёзное лицо и прямой, цепкий взгляд. Рот у неё, возможно, был великоват, но при смехе обнажались прекрасные зубы. Если она не обладала классической красотой, то здоровье и сила придавали ей особую привлекательность, что гораздо важнее».
Адвокат Фарнли Натаниэль Барроуз: «Иногда возникали сомнения, подходит ли он на роль семейного адвоката с его восторженными, а порой и взрывоопасными речами. К тому же он был молод. Но, как правило, он всё держал под контролем, и ему удавалось выглядеть более хладнокровным, чем палтус на сковородке. Тёмные волосы Барроуза были тщательно расчёсаны на пробор и приглажены. На длинном носу сидели очки в роговой оправе; когда он смотрел через них, его лицо казалось полнее, чем обычно. Одет он был щёголем, но явно не по погоде: руки в перчатках сжимали портфель». А ведь именно так выглядел Дэниел Рэдклифф в, пожалуй, лучшем образце готического ужаса в кино нашего века — «Женщине в чёрном» (2012). Его и возьмём. А в кресло режиссёра «Согнутой петли» впишется, как рука в перчатку, режиссёр «Женщины» — Джеймс Уоткинс.
Адвокат Гора Уэлкин — тот самый, что дал сверхважные и пробирающие до дрожи показания о чём-то, что в момент убийства смотрело на него снизу вверх из кустов, «толстый человек с немного выпученными глазами, светившимися добродушием», однако «массивный и суровый»: когда в разговоре задевались интересы его клиента, он медленно вставал с кресла и окружающим слышалось «слабое шипение: оси правосудия заскрипели, судейские рукава засучены». Концертный выход для Джима Бродбента, Слизнорта во вселенной Гарри Поттера.
Дворецкий, как и положено в старом английском детективном романе, играет роль первостепенную. Ноулз — «старый, лысый дворецкий был честным человеком, иногда до глупости честным». Однако, невзирая на свои 74 года, он обладает орлиным зрением и может прочесть номер мотоцикла на расстоянии шестидесяти ярдов — поэтому его свидетельство об убийстве, которое он наблюдал из окна поместья, будет иметь решающее значение. А вы знали, что капитан Пикар из «Стартрека», актёр Патрик Стюарт — чистопородный англичанин, переигравший у себя на родине чуть ли не весь шекспировский репертуар? Вот вам старый лысый дворецкий с недюжинным зрением (и, как покажут события, характером).
Служанка Бетти Харботтл — именно у неё найдут исчезнувший дактилограф. Точнее — вместе с ней: бедняжку после убийства обнаружат в обмороке и невменяемой после приступа страха, поэтому показания у неё — кстати, реально страшные, на грани безумия — удастся взять едва ли не на последних страницах романа — что, понятно, оставит расследование без важного звена. «Такие лица, как у неё, называют “живыми”. Бледность и немного впалые глаза были единственными признаками болезни». Этот эпизод предоставит повод блеснуть своей органичной эксцентрикой Сирше Ронан.
Обладатель дактилографа и наставник юного лорда Фарнли — Кеннет Марри. «Это был высокий, худой, несколько неуклюжий человек, который, несмотря на первоклассный ум, никогда ни в чём не добивался особых успехов. Хотя ему было не больше пятидесяти лет, его светлые усы и борода, скорее напоминающие щетину, начали седеть. В его манерах было что-то «стариковское», некая неуловимая значительность и уверенность. Но многое всё-таки осталось от его прежнего лёгкого, добродушного характера, и это стало заметно, когда он лёгкими шагами вошёл в комнату». Актёр Рис Иванс — Курт Коннорс из «Нового Человека-паука» и Ксенофилиус Лавгуд из «Гарри Поттера».
И ещё один персонаж, при убийстве не присутствовавший — однако играющий в событиях романа едва ли не первую скрипку. Местная жительница Маделин Дейн. Возраст? «Т-тридцать пять», — как она неуверенно отвечает на допросе. «Мы имеем дело с разумной женщиной, — говорит о ней инспектор Эллиот. — Говорить с ней — одно удовольствие. Она не из тех несговорчивых мисс, которые выпускают дым вам в лицо и звонят своим адвокатам, как только им вручаешь повестку. Нет. Это настоящая леди». Внешность? «Ни дождь, ни снег не могли повлиять на аккуратность Маделин или нарушить её хорошее настроение. На ней была прозрачная водонепроницаемая накидка с капюшоном — создавалось впечатление, будто она завёрнута в целлофан. Её волосы слегка вились над ушами; лицо у неё было бледным, но здоровым, нос и рот чуть широковатыми, глаза немного удлинёнными, но чем больше вы смотрели на неё, тем больше пленяла её красота. Тёмно-синие глаза и глубокий, искренний взгляд довершали портрет». Актриса? Да будь я проклят, если вы её не узнали: Кейт Бланшетт!
Да, но при чём здесь вынесенная в заголовок согнутая петля, вправе спросить вы. «Согнутая петля» — это странное словосочетание, которое бормотал в своих ночных кошмарах лорд Фарнли. И думаю, что не предам Джона Диксона Карра, если открою: за этими двумя словами — и самое страшное, что есть в романе, и ключ к разгадке механизма непостижимого преступления.
