После небольшого творческого отпуска Алексей Васильев возвращается со своей визионерской рубрикой про (пока что) неслучившиеся экранизации. В этом выпуске — книга как глоток свободы, фильм как песня. Луис Мариано, или Глоток свободы.
Среди чужих людей, брошенные в мире, которому нет до нас дела, мы стремительно забиваем на себя, сводя свою жизнь к выживанию. Мы выживаем по привычке, не думая, каких сил требует от нас то, что нам не нужно. И только чьё-то искреннее участие заставляет нас ощутить «всю мировую усталость», которую мы взвалили таким самоотречением, борьбой за выживание на плечи, и плечи эти затрясутся от рыданий. В основе искреннего, живого, но неказистого романа француженки Анны Гавальда «Просто вместе» (2004) лежала вот такая вот простенькая мысль — однако впотьмах одиночества именно она-то и не приходит людям в голову и может сойти за откровение. Эта мысль осенила толпы читателей по всему миру в романе, ставшем одной из сенсаций начала века: он дал основу одноимённому фильму с главной тогдашней кинозвездой Одри Тоту и сделал Гавальду мультимиллионершей.
Несколько счастливых дней
Герои «Просто вместе» мыкались на самом дне Парижа. Не то что персонажи «Глотка свободы», выросшего из новеллы 2001 года, мотивы которой Гавальда развила до романной формы в 2009-м. Названия дорогих марок — Estée Lauder, Kaufman & Broad, Biotherm — вперемешку с презрительными репликами в адрес марок демократичных — «какая-нибудь Nivea», «поаккуратней с ним, это же не L’Oreal» — с первых страниц, ритмично и бесперебойно, подобно мячикам в партии пинг-понга, беззастенчиво пасуются по салону мерседеса, в котором трое персонажей выехали из Парижа на юг, в село, на свадьбу кузена. Гаранс, от лица которой ведётся повествование, по привычке не спала ночь и, тоже по привычке, выиграла в покер три тысячи евро. Её старший брат Симон — за рулём, а его жена Карина, торговый представитель Clinique и дистрибьютер Guerlain, безмерно раздражает бессребреницу Гаранс своей смесью жмотства и снобизма. Какое уж тут дно!
Тем не менее Гавальда и здесь танцует на ту же тему, только раскрывает её стереоскопичнее. Ведь забить на себя, попасть в замкнутый круг выживания — это не обязательно жить на чердаке и горбатиться уборщицей, чтобы не вылететь и оттуда. «Когда свод правил игры распухает до размеров телефонного справочника и ты бегаешь на этом дурацком поле одна, и никто, особенно он, не способен тебе посочувствовать», — тогда проливаются слезы, а вместо них заправляются в горло стопки «Зубровки», как происходит у старшей сестры Гаранс Лолы, которую компания подберёт по пути. Кредиты, налоги, уход за кожей, диеты, «Не курить!» — то же самоотречение. Поэтому две сестры и брат, выпив по пиву в бистро перед церковью, бросают там Карину и едут в замок, который нанялся на лето сторожить и водить по нему экскурсии ещё один их брат, Венсан. Вместе эти четверо, чья жизнь была полна, покуда она не разлетелись, проведут ещё два полных по края счастьем беспричинного взаимопонимания и сигаретами, которые никто не считает, августовских дня, которые заставят Гаранс задуматься о том, почему мы, родные и любимые, счастливые вместе, разбредаемся по чужим людям? Затосковать о том, что, одарённые самым ценным — семьёй, — добровольно сдаёмся в батраки анонимному потоку посторонней жизни.
Роман оставлял Гаранс на излёте сказки, у кромки неизвестности, лишь с намёком на надежду. И в 2012 году Гавальда дописала к нему ещё часть, четверть от прежнего объёма, и назвала «Последствия». Так родился «Луис Мариано», полная версия, изданная и у нас. В ней Гаранс, которую брат высадил вечером на её Клиши, отправляется в свою жизнь — и мы узнаём, что она не менее неустроенная, чем у героини «Просто вместе». В этой части Гавальда отнимает у Гаранс микрофон рассказчика и повествует о её дальнейших приключениях, а точнее — мытарствах в Париже уже в третьем лице; точно так же вдруг надламывали лирическую ткань своих фильмов режиссёры «новой волны», вводя портреты и бытовые зарисовки из жизни героинь, которые комментировали безразличные, как прогноз погоды, титры или закадровый диктор.
Кастинг
Этот приём, щелчок, на четвёртой четверти переключающий повествование с лирического регистра в бесстрастный тембр хроники, наводит на мысль, что в кино в подобную игру с удовольствием сыграл бы Кристоф Оноре, работающий подчёркнуто с оглядкой на «новую волну». Особенно на ту её часть, где в фильм вводятся элементы мюзикла, как это было у Годара в фильмах «Женщина есть женщина» (1961) и «Безумный Пьеро» (1965) и как Оноре это сделал в лентах «Парижская история» (2006) и «Прекрасная смоковница» (2007). И — на мюзиклы, вышедшие из «новой волны», картины Жака Деми «Шербурские зонтики» (1964) и «Девушки из Рошфора» (1966), подражая которым, откровенно цитируя, Оноре создал мюзиклы собственные — «Все песни только о любви» (2007) и «Возлюбленные» (2011). Здесь это пригодится не только потому, что сестёр в романе — Гаранс и Лолу — сравнивают с «девушками из Рошфора», тоже сёстрами, которых у Деми и играли сёстры — Катрин Денёв и Франсуаза Дорлеак. И даже не в том, что функцию оплакивания, прощания с юношеским единением семьи выполняет прослушивание в машине сборника песен, который записал для Гаранс Венсан и который был «музыкой, помогавшей ей жить». Этот сборник, композиция за композицией, описан подробно, с комментариями, он занимает несколько страниц, многое объясняет в душевном мире братьев и сестёр, и не только выбор песен, но и объяснение их ценности кажется сверхточным для вообще поколения рождённых в 1970-х, к которому принадлежит и Гавальда, и я, и все мои друзья.
Так, включая в сборник Common People английской группы Pulp, Гавальда — внутренним голосом Гаранс — комментирует: «Их песни научили нас английскому в тысячу раз лучше всех преподавателей вместе взятых». Действительно, утопленные в сиюминутную реальность 1990-х, песни Pulp изобилуют бытовыми подробностями, а Common People — самая пространная из них, их язык далёк от того, чему учат в школе, и именно они помогли нам, совсем юным, словарно не растеряться в наших первых заграничных поездках. А ставя песню Далиды Il venait d’avoir 18 ans, она потешается над итальянским акцентом певицы: акцент здесь становится тем орудием самоиронии, благодаря которому песня 40-летней дамы, стоически прощающейся со своей самой, видимо, последней и сокрушительной любовью (ведь «ему едва минуло 18»), не превращается в пошлятину, а становится примером душераздирающего эстрадного трагизма.
Но не только в сборнике дело. Пару-тройку раз Гаранс срывается на внутренние монологи, в которых так же, как песни в этом сборнике, перечисляет слагаемые, на которых держалось родство душ в её семье или которые помогали противостоять требовательному миру обывательской культуры. К её носителям Гаранс, как и «девушки из Рошфора», непримирима: «Да пусть они все сдохнут! Впрочем, они и так сдохнут. Они сдохнут сами, без нашей помощи, пока мы будем сидеть в кино».
Без этих монологов книга осталась бы без того щемящего чувства, которое и есть её главная сила. Без них — никуда. В этих монологах кинообразы — среди них, что для нас особенно приятно, Марчелло Мастроянни в фильме Никиты Михалкова «Очи чёрные» (1986) — соседствуют с запахами детства и мимолётными, как кинокадры, мечтами о встрече со своей будущей любовью на автобусной остановке. В кино перемешать такое возможно в песне, и у Оноре всегда был особый дар преподносить такие песни, где аромат впечатлений, энциклопедические знания и жаркий философский спор перемешаны в одном тексте, как бытовую сцену, в которой разговор просто вышел на новый уровень, стал задушевнее, повёлся на тон выше.
Точно так же, как не будь в современном французском кино такого режиссёра, как Оноре, то и речи бы не зашло об экранизации книжки столь прихотливо сложенной, разговор о ней не зашёл бы, не зажгись на французском кинонебосклоне звезда, идеально отвечающая характеру Гаранс. Её ровесница, 23-летняя Ноэ Абита, внешне и по темпераменту очень напоминает совсем юную Лайзу Миннелли — а это то, что доктор прописал для образа девушки, которая «никогда не напивалась до потери сознания, но и по-настоящему трезвой бывала редко», острой на язык, способной взорваться, но и потерянной в потоке анонимной жизни, доведённой до немых слёз той беспричинностью, с которой мы отпускаем своё счастье. У Абиты не галльская внешность — в крови бушуют сицилийская и славянская крови — но всякий встречный сомневается, увидев их четвёрку братьев и сестёр, что они родились от одних родителей, а в качестве свадебного наряда Гаранс прикупила бирюзовое сари, и в нём все принимают её за индианку.
Венсан, «наш лунный Пьеро, наш Марсианина», который дурачит экскурсии в замке, выдавая себя за потомственного аристократа и сочиняя россказни о ведьмах и кровосмешении, который носит белый костюм с заниженной талией в ансамбле с розовой шёлковой рубашкой и, единственный из всех возможных людей, выглядит в нём на своём месте, который якшается с цыганами, бренчит на гитаре и, просаживая по 200 евро на билеты в оперу для девушки, ждет от неё знаков внимания. Его волшебно изобразит 25-летний Бенжамен Вуазен, прославившийся ролью гибельного разгильдяя в гей-ретро-мелодраме Франсуа Озона «Лето’85» (2020), а в этом году взявший «Сезара», сыграв в «Утраченных иллюзиях» по Бальзаку.
Лола. Ей 32 года. «Её душе любезны “Опыты” с их высокими постулатами, согласно коим “негоже людям противиться установленному порядку вещей, в ином же случае они достойны кары”, а философствовать означает учиться смерти». Предпочитает быть слегка под хмельком, любит винтажные туалеты от Ива Сен-Лорана и никогда не выходит из себя. От анекдота о шлюхе, которая не сосёт, у неё сделается потрясённый вид и круглые, как севрские блюдца, глаза. Однако мы встретим её после развода и «Зубровки», в состоянии, «когда нам объявляют, что наша солнечная система дала сбой». И вот такой образ выбитой из колеи органичной, а потому — симпатичной конформистки замечательно ляжет на фактуру Сары Жиродо, главной героини шпионского сериала «Бюро»: она — дочь красивейших и элегантнейших актеров 70–80-х Анни Дюпре и Бернара Жиродо, взяла у родителей тогдашний солнечный шик и всё-таки награждена при этом эдаким нервом, как у героинь Екатерины Васильевой, души вечеринки, способной от малейшего укола разреветься, как корова.
Наконец, старший брат, 34-летний Симон. Полагаю, Оноре будет уютнее, если в команде будет кто-то из привычных ему актёров, потому сватаю на эту роль Грегуара Лепренса-Ренге, прославившегося ролями по-собачьи влюблённых и безукоризненно опрятных школьников в его «Песнях о любви» и «Прекрасной смоковнице». В детстве Симон слыл королём Lego и мог потратить полгода, чтобы создать какой-нибудь сверхточный макет невиданной планеты и стать национальным лауреатом конкурса, проводимого какой-нибудь компанией детских конструкторов. И сегодня он опрятен, корректен, послушен, беззлобен. Хотя под парами пива именно он станет инициатором того, чтобы бросить свою жену в сельской церкви и уехать искать младшего брата, — но, опять-таки, от собачьей тоски по братишке и от внутренней необходимости сдержать давнее обещание подарить брату редкий винил.
Что же касается ядовитой Карины — то в роли этой гарпии, от которой вся семья укатила за сотни километров, будет в должной степени смешной и страшной Агат Руссель, журналистка, в 32 года дебютировавшая в кино и сразу — в главной роли в «Титане», обладателе каннской «Золотой пальмовой ветви».
И есть в романе ещё один, вроде второстепенный, но крайне важный для интриги и души романа персонаж — сельский фотограф Ноно, «довольно замызганного вида, с бледным лицом и глазами как у варёного судака, то ли супердзен, то ли суперобдолбыш, то ли суперкрейзи — с маисовой самокруткой во рту и в бейсболке Chicago Bulls козырьком назад, он двигался как во сне и выглядел полным коматозником». Это прекрасный повод вернуться на экран обладателю премии «Сезар» и лауреату многих фестивалей Кевину Азаису, который подростком произвёл впечатление в школьной вакханалии «Последний урок» (2008) с Изабель Аджани в роли училки-фашистки, а в 2014-м разорвался кинобомбой в «Истребителях», но при первых признаках пандемии плотно зашторился маской и пока находит более безопасными телепавильоны.
