Однажды ночью малышка Сьюзи побежит за своей собакой в заросли табачной плантации и повстречает странного господина. Разглядеть его вампирскую сущность представится возможным только благодаря свечению летящей в небе тарелки. Недружелюбность намерений пришельцев станет ясна совсем скоро, когда взрывной выстрел инопланетного бластера настигнет подоспевшую на помощь мать девочки. Прожить с героиней травму потери не удастся, ведь уже в следующей сцене её повзрослевшую версию разорвут на части кровожадные мертвецы.
Всего за пару минут картина Майкла Стасько «Вампиры-зомби... из космоса!» полностью оправдает своё название, а также задаст темп ничем не оправданного, но невероятно смешного безумного коктейля. О картине размышляет студент «Школы критики» из мастерской Сусанны Альпериной — Никита Свищев.
Авторы «Вампиров-зомби... из космоса!», триумфально открывших программу «Дикие ночи», не щадят своих персонажей: многие из них, едва заявив о себе, тут же превращаются в кровавое месиво с выпотрошенными внутренностями, съеденными мозгами или укусами в районе шеи. Однако экранные убийства не пугают — кровавая бутафория безошибочно считывается через чёрно-белый цветокор. Изображение выглядит нарочито дёшево, и это один из основных комедийных инструментов в руках авторов. Забавные летучие мыши на ниточках, небрежно нарисованные звёздные декорации, космическая станция, слепленная, кажется, из бытовых электроприборов, — все эти милые чудеса, призывающие дух Жоржа Мельеса, выставлены напоказ без оглядки на свою откровенно искусственную природу. Недаром одним из главных референсов к картине является культовый Эд Вуд с фильмом, признанным худшим в истории, — «План 9 из открытого космоса».
Впрочем, в канадской картине почти всё состоит из сотни микроскопических отсылок. Классический нуар 60-х скрещивается с полицейским бадди-муви, а подростковый ромком об американских школьниках — с вандаммовскими боевиками. В ход идёт как великая классика хоррора («Носферату, симфония ужаса» Мурнау, «Ночь живых мертвецов» Ромеро) или космической фантастики («Звёздные войны»), так и неожиданные тайтлы, которые никак не относятся к зомбо-вампирско-инопланетной тематике («Спасти рядового Райана», «Последний бойскаут»).
При этом авторы не превращают просмотр в скрупулёзный поиск бесконечных аллюзий, а используют их как дополнение, с которым абсурдность происходящего на экране выглядит ещё забавнее. Нелепые диалоги, абсолютно нелогичные поступки, несуразные персонажи и положения, в которых они оказываются, — как будто бы это и есть главная движущая сила картины. Будь то американский тинейджер, шеф полиции, мэр или генерал армии — абсолютно все в картине невероятно глупы. А раз по законам драматургии антагонист должен быть сильнее, то главным идиотом оказывается, конечно же, сам инопланетный Дракула.
Беспредельность энергии авторов сперва поражает воображение, но впоследствии становится едва ли не основной проблемой фильма. В один момент может показаться, что конфликт исчерпывает себя, юмор приедается, а сюжет банально затягивается. И именно тогда каждый должен решить, может ли одна и та же шутка сработать дважды.
За бурным потоком непрекращающегося трэша можно не заметить стремление картины рассказать о довольно нежных внутрисемейных отношениях между героями. Сельская девушка Мэри благодаря любви находит общий язык с уже зомбированным отцом — параллельно той же цели, пусть и в контексте порабощения Вселенной, добиваются Дракула со своим непутёвым сыном Диланом. На удивление, у детей в этом бессмысленном и беспощадном параде гомерического насилия видна самая праведная мотивация — спасти своих родителей. Ведь заветы Доминика Торетто — знаменитого протагониста из «Форсажа» — о том, что семья превыше всего, работают и в космосе, а пресловутый крест выполняет у режиссёра Стасько даже более определяющую роль, чем в знаменитой гоночной франшизе.
В какой-то мере олицетворением темы отцов и детей в фильме становится сам режиссёр. По-фанатски бережно он воссоздаёт в «Вампирах» атмосферу низкобюджетных фильмов студии Troma — картин 1950-х годов в жанре ужасов с элементами насилия, пародии, крови и другой постоянной атрибутикой. Ненадолго в кадре появляется маэстро эстетской безвкусицы Ллойд Кауфман с ролью, возможно, метафорически объясняющей весь его статус в истории кино. Персонаж Кауфмана трудной судьбы, однако именно у него в освобождённом от напастей городке появятся последователи — если под ними Майкл Стасько имел в виду себя, то за жанр точно можно не бояться.
