В день рождения Жан-Люка Годара, 3 декабря, сайт MUBI открыл для просмотра последний фильм режиссёра «Книга образа» — самую радикальную картину 71-го Каннского кинофестиваля, а пожалуй что и всего 2018 года. Наталья Серебрякова призывает каждого перебороть страх и посмотреть очередной шедевр именинника.
Премьера «Книги образа» состоялась в Каннах в мае этого года. От приезда на Круазетт Годар привычно отказался, зато взорвал пресс-центр конференцией по FaceTime — журналисты по очереди прикладывались к смартфону, из которого на них глядел режиссёр, задавали вопросы в персонифицированную вечность и получали соответствующие ответы: «Голос — это не то же самое, что речь», «Демократия в Европе сжимается», «Надо быть добрее к России».
AFP Photo
Судей главного конкурса Годар тоже поставил в тупик. Как оценивать его фильм, жюри так и не разобралось, добившись от дирекции фестиваля разрешения вручить режиссёру первую в истории специальную «Золотую пальмовую ветвь» — поступок в равной степени почтительный и беспомощный.
Итак, что такое «Книга образа»? Это монтажная лента, без сюжета и актёров. Годар склеил её из отрывков фильмов, разворошив всю историю кино («За последние четыре года я посмотрел больше фильмов, чем Тьерри Фремо [программный директор Каннского фестиваля] за всю свою фестивальную карьеру»). Кадры Жана Кокто здесь сменяются Эйзенштейном, Николас Рэй — Гасом Ван Сентом.
Кадр из фильма «Книга образа»
Структурно «Книга образа» разделена на шесть частей (пять глав плюс финал: пять пальцев на руке плюс целая рука). Как и в предыдущем своем фильме, «Прощай, речь», Годар цитирует эссе швейцарского писателя Дени де Ружмона «Думать руками». Руки, которые не раз появляются на экране, — связующие главы в его картине: 1) «Ремейки», 2) «Вечера Санкт-Петербурга», 3) «Эти цветы между рельсами в путаном ветре путешествий», 4) «Дух законов», 5) «Центральный регион» (как фильм Майкла Сноу).
«Ремейки» — сюжетообразующая нарезка образов. В этой главе есть, с одной стороны, образы войны и заключения мира, а с другой — пары. И зрителю кажется, что Годар осуществляет сближение между двумя этими типами отношений. Так, Депардье говорит Лоранс Маслиа: «Это наша первая ссора», — а в другой момент мы видим кадры из «Тимбукту» и «Карабинеров», где оружие врезается между мужчиной и женщиной. По кинематографическим законам эта часть, самая динамичная, является и самой сумбурной и нарративной одновременно. Сам Годар не раз говорил о том, как пишется сценарий. Вот есть мужчина, есть женщина, дальше у них возникают проблемы, на этом и строится кино. Благодаря тому, что в «Ремейках» есть пары, создаётся иллюзия сюжета. Дальше Годар погружает зрителя в чистый эксперимент, уделяя особое внимание арабскому миру, не боясь показаться неполиткорректным.
Еще полвека назад Годар сформулировал главное для себя кредо: «снимать политически», ведь, как говорил Жан-Мари Штрауб (эпизоды из его фильмов также есть в «Книге образа»), всё на свете — политика. Годар признаётся, что его интерес к арабскому миру идёт из молодости, когда он был влюблён в арабских девушек (естественно, без взаимности). И даже из ещё более юного возраста: семья дедушки Годара принадлежала к богатым буржуа, и они ели из декорированных тарелок с изображениями тогдашней алжирской войны. Теперь режиссёр задается вопросом: могут ли арабы готовить?
Много в картине и России: петербургская глава, «Александр Невский», «Иван Грозный», Сокуров и совершенно неожиданно — фрагмент песни Высоцкого «Охота на волков». Не раз в своих интервью режиссёр признавался в любви к русской литературе и даже говорил, что духовно связан с русскими против всего остального мира: «Мы не должны многого просить от души, а быть к ней добрыми и милосердными. Я всегда буду относиться к России именно так».
Впрочем, радость от узнавания лоскутов «Книги образа» может сыграть со зрителем злую шутку. Стремление разобраться в цитатах картины — утопия. Лучше сразу оставить эти попытки и воспринимать картину как сплошной кинопоток образов и смыслов — автоматическое письмо, предполагающее отнюдь не только интеллектуальную связь автора и аудитории.
Растерянные кинокритики сразу после премьеры фильма, который, как тогда казалось, называется «Образ и речь»:
Выше было сказано, что в фильме нет сюжета, но, пожалуй, это не совсем так. Просто сюжет этот у каждого зрителя свой. А в финале любой из нас вправе сказать: именно моя трактовка правильная, моя правда — годаровская. И ведь будет прав. Годара хватит на всех.
