Отмечаем выход нового фильма Йоргоса Лантимоса в «цифре» рецензией и объясняем, зачем, почему и кому его стоит посмотреть.
Не забывай свои корни
Странный трейлер, странные постеры, странный синопсис, хронометраж под три часа… В общем, очень странное кино эти ваши «Виды доброты». Да и сам Йоргос Лантимос — очень странный режиссёр.
Всегда им был. Давали и продолжают давать о себе знать работа в экспериментальном театре и участие в создании фильмов, существующих на пограничье эпатажной похабщины и абсурда пополам с полунамёками о всяком социальном.
Как бы там ни было, ты можешь откреститься от греческой «странной волны» и уехать делать карьеру в Штаты, но греческая «странная волна» никогда не покинет твоё сердечко. Бывших «странных» не бывает. Сами же творцы этой волны, и в особенности самый видный её представитель Лантимос, всю дорогу заявляли синефильскому сообществу, что оформлять их в полноценное кинематографическое направление незачем. Ведь единственное, что их всех, кроме афинской прописки, действительно объединяло — острая нехватка денег, в конце нулевых и породившая отличительные черты «Клыка», «Аттенберга», «Вольфрама», «Мальчика, который ел птичий корм» и многих других членов этой дисфункциональной «странной» семейки.
К её порядкам и идеалам близки и «Виды доброты». А ещё «Виды доброты» — это киноальманах. Антология о трёх концах, если хотите. Вот только антология чего? Вероятно, абсурда и оторопи. И тревожностей, которые вытекают из микса жизни реального мегаполиса с бредом из снов под температурой тридцать девять градусов. Хватает и смеха там, где смехом особо пахнуть не должно. Вспоминается триеровский «Дом, который построил Джек», в котором маньяк беспощадно убивал женщин, детей и стариков, но обставлено всё это было, если можно так выразиться, «по-людски» — действовал тамошний душегуб ни в коем разе не как пафосный серийник из сурового инфернального триллера.
Играй со зрителем
Из фильмографии самого Лантимоса к «Видам доброты» липнут такие образы, как стерильные больничные коридоры, где таятся необъяснимое зло и неминуемый рок, из «Убийства священного оленя», и невидимый, но осязаемый призрак тягучего времени, как в «Лобстере» и «Альпах». Ретрофутуристичного фантазма а-ля «Бедные-несчастные» или атмосферы дворцового реалити-шоу, будто в «Фаворитке», в «Видах доброты» искать не пытайтесь — здесь не место фемкенштейнам и своенравным монархам. Тут бал правят чернющий (и крайне специфичный) юмор, яркое солнце, бархатные ночи, бетон, стекло и пропащие человеки, окунающиеся в болото боли не столько из-за порочных позывов, сколько из стремления давать и получать (во всех смыслах извращённую) «своего рода доброту» (ещё один из вариантов перевода оригинального заголовка Kinds of Kindness, который выступает маскировкой для настоящего «героя» нового фильма Лантимоса — жестокости, что носит маску блага).
«Виды доброты» поделены на три не связанные друг с другом истории, роли в которых исполняют одни и те же актёры. Говорить об этих историях именно как об историях тяжеловато. И не только из-за того, что их даже самое краткое и ненавязчивое изложение может напрочь убить ваше желание сидеть перед экраном до наступления их развязок. Это скорее антиистории — с минимальными объяснениями сути происходящего и нарочито медлительные. Редкие взрывы случаются, так как по всем трём новеллам раскиданы малоприметные нарративные бомбы, детонатором от которых режиссёр попусту не размахивает, а просто берёт и без лишней драмы прожимает кнопку, чтобы встряхнуть зазевавшегося зрителя (а возможностей заскучать по ходу дела у вас будет немало) кровью, сексом и психологическим насилием.
Делай на совесть
Отыгрывают «Виды доброты» следующие граждане: как всегда крутой Уиллем Дефо, классная Эмма Стоун, обворожительная Маргарет Куолли, парочка звёзд коленкором пониже и неожиданно своровавший лавры у именитых коллег Джесси Племонс — за роль (роли) в свежей ленте Лантимоса он получил соответствующий приз в Каннах. Снимал «Виды доброты» оператор «Фаворитки» и «Бедных-несчастных» Робби Райан: персонажей его камера держит в отчуждении, банальные зум или слежение за движущимся объектом превращает в параноидальное преследование, а населённый поехавшими дядьками и тётками город окрашивает в цвета тепла и беспечности — чтобы дестабилизировать контраст нормальности и откровенной дичи. На фоне завывает мрачный хор и бренькают негармоничные, нестройные клавиши пианино Джерскина Фендрикса — этот товарищ с Йоргосом тоже уже работал, равно как и сценарист Эфтимис Филиппу — он писал скрипты не только для Лантимоса, но и для парочки своих чуть менее известных «странных» земляков.
У всей этой гоп-компании получилось кино, несмотря на его грузность как по части продолжительности, так и в разрезе сложночитаемых символизмов и глубоко скрытых смыслов, неиронично интересное. Хотя многие, мы уверены, воспримут детище Лантимоса как уже не первый в карьере греческого постановщика постироничный фанфик с обилием голых тел, разного рода девиаций и заниженной динамикой, в котором много стиля и мало чего в принципе приятного для широкого зрителя.
Лантимос, он, как пел один современный андеграундный классик, «остров-человек в океане тысячи рек». В его видение непросто вникать, однако в его творчестве легко увязнуть. Его словно все любят и хвалят, но при этом и многим ярым фанатам Йоргоса зачастую неясно, а какой такой богатый улов свалился им на головы после просмотра очередного «странного» опуса. Словом, близко брататься с данным режиссёром отважится далеко не каждый. Тем более — с «Видами доброты», которые любому зрителю дают на выбор аж целых три опции, читай: причины самого себя возненавидеть:
- вы посмотрели «Виды доброты», ничего не поняли, и вам понравилось;
- вы посмотрели «Виды доброты», ничего не поняли, и вам не понравилось;
- вы до сих не посмотрели «Виды доброты».
