В российский прокат вышла исландская драма «Снова наступит рассвет» — фильм-участник прошлогодней каннской программы «Особый взгляд» про двух девушек и одно большое горе. Антон Фомочкин рассказывает о перформативном устройстве этого фильма.
Высматривая закат, Уна (Элин Холл) обнималась со своим бойфрендом Дидди (Бальдур Эйнарссон) и слегка тосковала. Сначала они лишь учились вместе — познакомились на курсе перформативного искусства. Затем стали встречаться и всё равно продолжали это скрывать. Быть чьей-то тайной — тягостно, особенно когда всё серьёзно. По крайней мере, по меркам нежных университетских двадцати, когда кажется, что тебя не существует, если не можешь прилюдно взять партнёра за руку. Но если для Дидди этот роман стал временно-стыдливым секретом из-за незавершённых отношений в другом городе, то Уне скрывать было нечего… Разве что пачку сигарет, которую она носила с собой тайком, чтобы достать по особому случаю.
Вскоре мало будет и одного сигаретного блока. По пути в аэропорт, чтобы наконец вернуться домой и расстаться со своей нынешней/бывшей, Дидди попадает в аварию. Теперь оплакивать погибшего в катастрофе бойфренда с малой родины в Рейкьявик выдвигается та самая Клара (Катла Ньялсдоуттир). По прилёте её утешают, оберегают, обнимают и взахлёб пересказывают все лучшие байки с участием Дидди. По-настоящему посочувствовать Уне может лишь сосед по квартире её погибшего возлюбленного Гунни (Микаэль Каабер). И то… Между делом и украдкой, неравнодушно рекомендуя помалкивать.
“ Всему счастью настаёт конец.
Однако Клара отчего-то тянется к Уне, то и дело стреляя сигаретку, расспрашивая про современное искусство и высматривая во взгляде знакомую скорбь любящего человека. Они и правда похожи и при этом диаметрально далеки. Уна — будто бы NPC из творческого вуза: короткая стрижка, торопливая походка, пацанская куртка на пару размеров больше, непробиваемое выражение лица увлечённо-надменного свободного художника. Клара — та самая подружка, которую на пару-тройку лет оставили вне поля зрения после окончания школы, да только за эти годы она совсем не изменилась. Фенечки. Косички. Амулеты. Огромные серьги. Поясная сумка поверх разноцветной рубашки. Что у них общего? Типаж, симпатию к которому, видимо, годами хранил Дидди. И отныне — тоска утраты, на чувственном уровне очевидная для обеих, так же как и то, что вечером наступит закат. Как вчера его уже не встретишь, но всё равно, провожая зарево и ассоциируя его с Дидди, каждой станет чуточку легче.
Уна, как будущий обладатель степени по «редкой хрени» (как шутливо поддевает её Клара), с ходу начинает воспринимать своё горе как перформативный акт, ведь её искусство — впечатление, а значит, оно неотделимо от момента сейчас. Когда-то Дидди в качестве своей учебной акции растерянно распил перед одногруппниками бутылку «Столичной» вплоть до отключки. Его тошнило, но он упорно продолжал глушить водку. Так и Уна решает до отвращения упиться — не только шотами или пивом, но и ситуативной грустью. Вместо того чтобы сторониться друзей, несведущих в предпосылках её романтических перипетий, и пройти это испытание в одиночку, она предпочитает разделить с ними коллективный опыт, в конце концов оказавшись посреди чьей-то гостиной, и исступлённо (то плача, то задыхаясь, то жмурясь) прыгая под исландский шлягер Hatrið mun sigra («Ненависть побеждает») с «Евровидения». Так, после того как Уна обессиленно упадёт после очередного припева, её поднимают товарищи, заставляя насилу колбаситься и дальше — более чем наглядный пример противодействия утрате, фиксацией которой в самых разных формах занимается в фильме режиссёр Рунарссон.
«Всему счастью настанет конец», — пессимистично подмечали всё те же перформеры (!) из группы Hatari. Выплакавшей свои слёзы Уне приходится усмирить вполне естественное, обидчивое желание сравнивать своё несчастье с чужим и, наоборот, объединить свою печаль с Кларой. Они обе никого никогда не теряли, иной экспириенс совершенно не важен — неслучайно в одной из сцен отражения девушек, стоящих по разные стороны стеклянной двери, сливаются вместе. Перестав видеть друг в друге остаточных соперниц, им ничего не остаётся, кроме как утешить себя обществом того, кто реально тебя понимает. И для этого достаточно всего лишь посмотреть на ситуацию, слегка наклонив голову, а не упрямо отводя взгляд в пол.
Самая удачная акция Уны, столь впечатлившая когда-то Дидди, — попытка научить людей летать, не покидая территории у собора Хатльгримскиркья. Сфокусировавшись на третьем башенном окне сверху, Уна предлагала прохожим пятиться назад. И вот им казалось, что здание — это площадь с парой лестниц по бокам, которая остаётся позади, чем сильнее ты отдаляешься (и возвышаешься). «Снова наступит рассвет» — также фильм про смену перспективы. Вот грустная девчонка оплакивает друга. А посмотришь на неё глазами того же Гунни — и совсем затоскуешь: Уну мучит не только трагедия, но и всё та же пресловутая тайна, побуждающая удушливо чувствовать себя лишней даже на прощании с любимым. Наблюдать за этим путешествием по дню скорби тоже стоит сразу с двух точек зрения, изнутри (POV героини) и снаружи (как оно выглядит для остальных). Ведь каждый по-своему может объяснить, чем так минорно манит закат.
