На Берлинском фестивале показали фильм Дени Коте «Антология города призраков». Поэтическое высказывание в духе русского космизма о земле, жизни и смерти, которое, скорее всего, никогда не услышат российские прокатчики, а значит, и зрители. Критики, впрочем, в массе своей тоже ленту пропустили. Исключение, к счастью, — Зинаида Пронченко.
Вечная зима и вечная тоска. На дороге, очевидно, ведущей в никуда, точнее — в небытие, появляется старенькая «хонда» и тут же, заскрипев тормозами, вылетает в кювет. Склейка. С сидевшим за рулём «хонды» Симоном прощаются близкие и односельчане. Все они выглядят как лесники или охотники, крепко сбитый, невозмутимый северный народ. Дело происходит в крошечной деревне Сен-Ирен-ле-Неж, здесь, на краю канадской земли, жизнь похожа на экспериментальную чёрно-белую короткометражку. Тишина и пустота просторов настолько всеобъемлюща, что хочется закрыть глаза, отвернуться, исчезнуть. Собственно, так и поступил Симон, оставив безутешными родителей, что давно не ладят, и старшего брата Джимми, подрабатывающего на неумолимо хиреющем таинственном производстве, тоже мечтающего сбежать из этой дыры, но не на тот свет.
Тело Симона не будет предано земле аж до весны, настолько промёрзла здешняя почва. Именно из-за суровых метеорологических условий начнётся локальный зомби-апокалипсис. Не страшный. Поскольку воскресшие покойники поведут себя по-соседски. Внезапно войдут в кадр и сразу станут полноценной частью пейзажа, на равных правах с хвойными и парнокопытными. Не дышат, не мигают, не разговаривают. И даже ничего не символизируют, ни бренность бытия, ни вечные муки. Разве что их бесшумное возвращение следует понимать как победу памяти над всеми остальными человеческими свойствами и способностями. Мир и те, кто его населяют, суть сумма воспоминаний.
Переквалифицировавшийся из критиков в режиссёры Дени Коте много чего чувствует и мало что объясняет. Его одинаково волнуют и дрожащие за окном фары автомобиля, словно к глазу камеры подкатили беспричинные слёзы, и зимние сумерки, и заиндевевшая щетина на подбородке деревенского ресторатора Пьера, вечного дембеля с армейским ножом в кармане, и уже червивая туша оленя (не священного), и трикотажные разноцветные водолазки, в которые облачены все женщины Сен-Ирен-ле-Неж, и хруст свежего снега под ногами, ну и, разумеется, разлитое в воздухе отчаяние, сотканное из всех этих говорящих деталей.
Его более чем вольную трактовку одноимённого романа монреальского писателя Лоуренса Оливье условно можно отнести к жанру абсурдистской драмеди, как если бы братья Коэны сняли «Фарго» в соавторстве с Йонасом Мекасом или Энди Уорхолом. Заброшенные сараи, дома и церкви, грузно рассевшиеся в кадре, будто хвастающие своей неприглядностью, Коте показывает с такой же безапелляционной настойчивостью, как отец-основатель поп-арта много лет назад показывал Эмпайр-стейт-билдинг. Одушевлённая и неодушевлённая природа, попробуй почувствовать разницу, коли времени впрок. Попробуй проснуться, если действительно спишь, а не грезишь наяву. Попробуй, наконец, ощутить себя живым, если по какой-то странной случайности не заметил, что давно уже мёртв. Таков теперь, после гибели Симона, список дел у обитателей Сен-Ирен-ле-Неж.
Где-то в сомнамбулической притче Коте, наверное, притаилось и социальное высказывание. Кто-то расценит «Антологию городов-призраков» как поминальную молитву по квебекской глубинке, глобализация, все дела, эпоха savoir faire закончилась, на часах безжалостное время faire savoir, естественный отбор, оставивший за бортом корабля современности пролетариат и крестьянство. Но главная мысль Коте всё же другая: как узнать, что существуешь взаправду, если всё, что ты видишь вокруг, — ложь? Как утвердить себя в реальности, если твоё присутствие в мире замечают, лишь когда ты его уже покинул? Только смерть смертию поправ.
