С 7 марта в кино, казалось бы, проходная комедия с Алеком Болдуином и Сальмой Хайек «Родители лёгкого поведения». Однако проходивший как раз мимо Алексей Васильев решил отчего-то на ней задержаться и теперь горячо рекомендует сделать то же самое нам всем.
Это гипнотическое, парализующее зрелище — из тех, что, раз увидев, не сможешь вытряхнуть из памяти уже никогда. Сальма Хайек с её воронёной мастью и Алек Болдуин с его выправкой Льва Лещенко, спародированного Винокуром, пьют водку из походных жестяных кружек на дорогом диване, выставленном для продажи на лужайку особняка в пригороде Нью-Йорка. Под чёрной шляпой и чёрными очками Хайек чёрный мех на её воротнике треплет колючий ветер: в Нью-Йорке зима, и на соседних улицах снег сгребли в почерневшие сугробы. Болдуин зябнет в дизайнерском пальто. Если бы не эти ветер и снег, их расслабленно-собранные позы светских людей и по-светски же хамоватые шуточки, которыми они перебрасываются с соседями: «Эй, Фрэнки, у вас распродажа?» — «Нет, это наш дом блеванул мебелью», — прекрасно бы сочетались с торшерами на резных тумбочках и столиками с витыми ножками, как будто идёт своим чередом обычный домашний приём по случаю субботнего вечера. На виниловом проигрывателе даже вращается пластинка. Только это не Ширли Бэсси, что соответствовало бы настроению вечеринки людей их поколения, а старый хиппи Донован. И освещена их вечеринка не тем тёплым, нижним, рассеянным электрическим светом торшеров, бра и свечей, в котором люди позволяют себе выпить лишнего, а пристальным, испытующим, равнодушным светом зябкого зимнего рабочего полдня. А витые ножки не утопают в коврах — под них задувает позёмка. Опустевшая бутылка водки летит под диван, с хлопком открывается спёртое из соседского погреба Шато Латур, и Хайек по-испански принимается орать песню про завтра, спасительное завтра из мюзикла «Энни». Маньяна, маньяна, тэ кьеро маньяна... Да, такое захочешь — не забудешь.
Хайек и Болдуин играют супружескую пару в комедии «Родители лёгкого поведения», чьё оригинальное название не только ближе описывает её суть, но и полностью её исчерпывает — Drunk Parents («Пьяные родители»). В эпизоде-прологе они оставляют в комнате общежития свою поступившую в колледж дочь и, преодолев пятичасовую поездку на автомобиле, теперь впервые за долгие месяцы могут расслабиться у себя дома друг перед другом. Дело в том, что эти любители сладкой жизни уже давно не могут себе её позволить. Их предприятие по внедрению медицинских инноваций — в частности, они торговали сердечными клапанами — из-за маленькой ошибки было признано «сомнительным», а дальше пошло-поехало всё, что аккомпанирует в бизнесе подмоченной репутации: долги, невыплаченные кредиты, заложенный дом. Пока дочь жила с ними, они играли во «всё в порядке», чтобы не нарушать её безоблачного детства, но теперь они для начала могут выдохнуть и плеснуть в жестянку водки, недоумённо изучая купленную во времена подъёма и теперь выволоченную ими на лужайку кофемашину за две тысячи долларов, которой они не удосужились не то чтобы воспользоваться, а даже и её распаковать.
Фильм утрамбован всеми теми ситуациями, которые зритель ждёт от комедии про финансовый крах со времён «Забавных приключений Дика и Джейн» или от любой другой комедии со времён «Мальчишников»: погони на угнанном фургоне, похищение, КПЗ с урками, куда они попали, когда их приняли за семейный дуэт лидеров колумбийского наркокартеля, сдачу в наём дома соседа втайне от него, вечеринку с целью пустить пыль в глаза сильным мира сего и распространённое в сети видео, где они представлены насильниками-педофилами. Хайек и Болдуин с их опытом уверенно всё это играют, пасуя идеально выверенные по секундам подачи реплики и смешивая убойный коктейль своих несочетаемых темпераментов — болдуиновской белой вальяжности и клокочущей мексиканской взрывчатости Хайек.
Однако у режиссёра, стенд-ап комика Фреда Вольфа, который за пределами Америки больше известен как сценарист комедийного кинодуплета «Одноклассники», на них другие планы, и ритмически он погружает эти ингредиенты в вялотекущий режим запоя. Того особенно пронзительно-сладкого запоя, который затягивает, когда зима, когда удача дала дёру, а жизнь втопила по тормозам в тот самый момент, когда завестись по новой не представляется возможным. Этот расслабленный, пофигистский ритм монтажа и построения сцен насмехается над потугами комедии быть смешной так же, как герои насмехаются над попытками знакомых вернуть их на карусель товарооборота: «Послушайтесь Рэндалла, — советует им бывший коллега. — У Рэндалла ж опыта больше». «Что он сказал? — шипит Болдуину Хайек, прикрываясь от их собеседника пятым стаканом за утро. — У Рэндалла жопа-то больше?»
Эта несостыковка между ритмическим режимом «Да пошли вы!» и честно воссозданными комедийными стандартами уже сослужила фильму недобрую службу в прокате тех стран, где он уже вышел (первыми его показали, разумеется, Нидерланды), вызвав у публики недоброе шипение, а американцы — те ещё устроят ему Вальпургиеву ночь, когда им его предъявят в конце апреля. Но в ней же — уникальная сила эдакого кинематографического транса. «Пьяные родители» — фильм, в котором всё было затеяно, чтобы угодить зрителю, но в момент реализации авторы словно вспомнили стишки старой песни «Смешить мне вас с годами всё трудней, ведь я ж не шут у трона короля», и все сценарные наработки, все тщательно отрепетированные сцены взяли и сняли так, как это делает человек, которому вдруг резко стало на всё наплевать. Как комик, который перед ответственным выходом с новой программой взял и накатил водки в своё удовольствие.
Видите ли, в «Мальчишниках» играли в пьяных страшно ответственные дяди и тети, с рациями и бюджетами. Их фильм смотреть смешно, но про пьянство там нет ни слова правды. В «Родителях» в пьяных играют люди, расслабившиеся до состояния пьяных. Они не смогли взять нас за горло, но им удалось ответить на вопрос, почему люди пьют, передав удовольствие от процесса.
Кстати, те строки из «Арлекино» идеально описывают ситуацию и состояние, в котором мы встречаем героев Хайек и Болдуина. Наплевав на зрительские ожидания, фильм развернулся лицом к состоянию своих персонажей — и вот его-то он воссоздал с импрессионистской верностью. Сладко-горькое состояние всякого, кому доводилось пускаться в запой. Горькое — потому что зимний ветер кусает нещадно и нечего есть. Сладкое — потому что ты никогда бы не узнал, каков он, этот зимний ветер, проведи ты тот день как обычно, за четырьмя стенами офисных забот. А ещё потому что был такой собутыльник, как у Болдуина — Хайек, а у Хайек — Болдуин. Которому в разгар дебатов о том, как поправить ваше благополучие, гораздо важнее было узнать не как поднять денег, а то, что действительно интересно: почему в супермаркетах буксуют тележки или что там, чёрт возьми, за беда с анатомией Рэндалла.
