Гордей Петрик посмотрел новый хит режиссёра «Последних джедаев» и «Петли времени» Райана Джонсона.
Правая идея по определению заразительна. «Great again» — это всегда возвращение чего-то старого, укоренённого в национальной культуре, но почему-то ушедшего или выкорчеванного новой идейностью. Весь прогрессивный мир смеётся, но тем не менее Трамп у власти. Эту любовь филигранно высмеял «Южный парк» ягодами-вспоминашками. Помните, как раньше чудесно было и даже воздух был совершенно иной? Конечно, помним. Ностальгия — чувство фатальное, оно бьёт наповал, даже когда апеллирует к тому, что мы по выслуге лет не застали, но для себя романтизировали. Всегда обидно, когда что-то превращается в миф, а этот миф за некоторые наклонности не терпит левой переоценки.
Режиссёр фильма «Достать ножи» Райан Джонсон — антитрампист, но влюблён в крайне правую массовую культуру, пришедшуюся на его детство, — в рейтинговые сериалы и кассовые кинохиты, в бульварную литературу и супергеройские комиксы по полтине. Эта культура, в отличие от сегодняшней, была полна всего патриархального — от вполне обыденного расизма до мизогинных, как сейчас бы сказали, шуток. Она частенько (как, например, франшизы «Рэмбо» и «Жажда смерти») пропагандировала национализм, учила защищать семью и частную собственность с винтовкой через плечо и вставать на защиту родины от кого бы то ни было, когда она от тебя этого потребует. Корень проблем культура находила в излишней демократичности — том же мультикультурализме. «Спасатели Малибу» транслировали то, что сегодня окрестили бы токсичной маскулинностью, а «Команда А» оправдывала Вьетнам. Кино — штука всегда политическая (всем, кто не верит, книжка Трофименкова в руки). Но это ли оставляет отпечаток на детской памяти? Выросши, в фундамент всех своих фильмов, начиная с дебюта, Джонсон привычно закладывал американский киноканон, построенный, как известно, на патриархальной модели общества. Сформировавшись как автор, он возвеличил миф об ушедшей Америке в восьмых «Звёздных войнах» — франшизе, которая, в противовес многим прочим, практически не изменилась согласно новой повестке. Критика хвалила их за следование традициям классического Голливуда и, в общем, франшизы.
Дверь в большое кино молодому режиссёру распахнул «Сандэнс». Копеечный «Кирпич» в 2005-м году получил приз жюри и образовал скромный культ в кругах кинокритиков и синефилов. Он с серьёзной гримасой подражал нео-нуару — и попал в волну нового независимого кино, которое, снятое на невнушительные сбережения, собирало полные залы в прокате. Рослые подростки вели кокаиновые войны, а в драматургических перебивках обсуждали романы Толкиена. Студийные продюсеры были прозорливы, вытащив его из кустарного производства: демаргинализация оказалась режиссёру к лицу. Уже в киберпанковской «Петле времени» он постарался разом выдать весь арсенал амбиций — невозможных без кошелька достаточной толщины. Кино апеллировало то к Вонгу Кар-Ваю, то, прости господи, к «Назад в будущее», к финалу умудряясь разыграть мексиканское противостояние с ребёнком со сверхспособностями, но чаще отыгрывалось на смурном обаянии Брюса Уиллиса и схожести бровей Джозефа Гордона-Левитта с теми, которыми был славен Джеймс Дин. Впрочем, всё это дело прошлое. В «Ножах» он черпает вдохновение из британской готики, романов Агаты Кристи и Конан Дойла и, естественно, их многочисленных экранизаций. В его методе — разграничивать эстетический и исторический коды, как если бы он был создателем жанра английского детектива с присущими ему стилистическими изворотами. Изначально жанр патриархален. В нём есть слуги и господа, каждый из которых имеет очень свойскую функцию, он привычно говорит о страстях в среде сливок общества, а не о судьбе пролетария. Джонсон, однако, аккуратно производит его ревизию — закрывает глаза на идеологический фон и разыгрывает его сегодня и по-сегодняшнему, в рамках свежей и прогрессивной, уже антонимичной повестки.
«Достать ножи» — именно что аккуратная зарисовка, почитающая выбранный жанр. Здесь нет рисковых культурных контаминаций, как в «Братьях Блум» и «Петле», и сужения размашистых киносюжетов до школьного коридора, как в наглом по замаху дебюте. Загородный дом. Разрозненная семейка аристократов второго пошиба. Загадочное самоубийства отца — кстати, писателя. Томный следователь, мыслящий на десять шагов вперёд, с лупой шастает по извилистым коридорам. Под подозрением, как это обычно бывает в таких заварушках, — слуга. Никто ведь не любит начальников — это не только жизненная, но и детективная аксиома. Всё это мы видели тысячу раз. Дедукция, программные архетипы, всхлипывания и реплики, «тайное становится явным», даже декорации и костюмы такие же, как те, что с детства засели в памяти, не придраться. Незамысловатость этого фильма — того же толка, что бондиана, когда она ещё зарождалась, или ранние фильмы Хичкока, культовый киноцикл с Устиновым-Пуаро или другой, с Василием Ливановым в роли Шерлока Холмса (многие вполне законно вспомнят советский англофильский экзерсис «Ищите женщину»). В фигуре частного детектива, если дать волю фантазии, помимо прочих, сливаются черты Коннери, Гранта, Богарта. Что сказать, уважительный постмодернизм. Единственное, идеологию отстегнули. Изменили одну зацепку на более близкую воззрениям автора и, так уж вышло, модной повестке: привычный обвинитель стал обвиняемым, привычный угнетатель — жертвой анахроничных интенций. И английский детектив, удивительное дело, расцвёл левыми настроениям, особо не нарушив преемственности.
Такая подмена оправдана и, в общем, понятна. Режиссёру исключительно несимпатичны наклонности дворянина, которые ещё в начале двадцатого века постулировались как норма, — да и время сейчас немножко другое, что говорить. Может быть, не очень приятное — ну а что тут поделаешь. Все эти вечные студенты, рассчитывающие на капитал старших, и сами старшие, богатые прихвостни, паразитирующие на энергичности их более одарённых отцов, в «Ножах» карикатурны. Никто не работает, а те, кто работал, уже банкроты. Удручает младшее поколение: одна, нарциссичная без причины, бахвалится учёбой на факультете liberal arts, другой, помладше, вообще убеждённый интернет-тролль фашистских наклонностей. Интеллигентская оппозиционность семейства касается исключительно тех тем, которые не идут вразрез с их комфортом. Эмигранты, к примеру, им любы, покуда у них имеется регистрация. На «мужика» они смотрят по-барски, с вежливым изображением интереса. Об этом положении дел снято достаточно фильмов. Но если копнуть поглубже, корни, конечно, стоит искать на заре двадцатого века — у Чехова, не зря во второстепенных героях навязчиво чудятся Гаев, Пищик, Трофимов, Раневская — те, кто уже потерял всё, и те, кому это ещё предстоит, потому как новое время никого щадить не намерено. Раньше это было одно предчувствие, сейчас льготы натурально перенимает служанка из Мексики. Джонсон выгоняет из имения «сытых» и демонстративно наделяет их возможностями «голодную». Это радикальность, но в здешних декорациях её не воспримешь враждебно.
Если отбросить политику, эстетика английского детектива приятна глазу и сердцу и вбита в сознание, словно ржавый гвоздь в стену лофта. «Достать ножи» как будто бы смотрит на феминизм и мультикультурализм с исторической перспективы, когда весь мир якобы примет либеральное уравнение женщин и мужчин, колонизаторская политика останется в прошлом, а революционный киноязык для рассказывания актуальных историй (будь то кино «вумангейза» или «чёрное» кино) станет вовсе не обязателен — потому как никто не будет особо оспаривать так называемую новую правду. Ценно, что у Джонсона напрочь отсутствует революционный надрыв. И если посмотреть на это просто идеологически, разве не так — постепенно и вкрадчиво, посредством серии компромиссов — следует проводить идейную пропаганду? Чтобы в конце смирить наших с вашими наконец. «Достать ножи» позволяет смотреть себя, не разделяя авторские позиции. Он так устроен, что вряд ли кого-то сильно заденет. Это в лучшем смысле дурашливо-развлекательное кино, которое при всём при этом с серьёзностью английского следователя говорит: пришли новые времена, баре — на выход.
