Самый актуальный (пока) фильм Берлинского кинофестиваля предсказуемо снял Франсуа Озон. Иначе, впрочем, и быть не могло: его картина рассказывает обо всём, что предшествовало процессу над обвиняемым в педофилии священником Бернаром Прейна. Процесс этот разворачивается во Франции прямо сейчас, суд начнётся уже марте. Зинаида Пронченко считает, что лента обречена пережить события, о которых рассказывает.
«По воле божьей» (или «Слава богу», или «Божья благодать», или «С божьей помощью») Франсуа Озона начинается с монументального плана вполне в духе «Молодого папы»: архиепископ лионский кардинал Барбарен осеняет на рассвете крестным знаменьем подведомственный ему город с террасы знаменитой базилики Нотр-Дам-де-Фурвьер. Вынесенная в название фраза принадлежит именно ему — так, прямо по Фрейду, он оговорится на уже вошедшей в анналы пресс-конференции, посвящённой делу Бернара Прейна, священника-педофила, обвиняющегося (но по сей день не осуждённого) в насилии над почти 70 детьми в период с 1979 по 1991 год. «За давностью лет Прейна не может подвергнуться уголовному преследованию, и это Божья благодать», — заявил тогда кардинал.
«По воле божьей» — первый для Франсуа Озона фильм, основанный на реальных событиях. И очевидно — очень личный. К характерной для Озона критике буржуазии, социального класса, к которому принадлежит режиссёр, здесь добавился откровенный антиклерикализм. То есть новая картина — высказывание антисистемное, по духу совпадающее с настроениями, царящими в сегодняшней Франции. Однако, восклицая «Долой!», автор, вслед за своими героями, да и за родной страной, тут же впадает в сомнения: из чего или из кого строить новый мир, разрушив старый до основ, он не знает. Значит ли, что и слово Божье — тьма, если его проповедники — лжецы? Отринув Бога, не очерствеют ли окончательно наши сердца? Потерпев от одного, можно ли обвинять всех? Или только апостасия, полное вероотступничество — единственный действенный метод?
В центре сюжета трое взрослых мужчин — Александр, Франсуа и Эммануэль. Все они — жертвы, но окружающие соглашаются с этим нехотя. С каждой минутой «Божья благодать» полнится новыми персонажами, причём каждый, даже самый незначительный, дан очень точными штрихами и каждый доказывает, что мы по-прежнему живём в мире виктим-блэйминга, а не толерантности. Наши головы подсознательно полны самых примитивных и пошлых клише — от «настоящие мужчины не плачут» до «не выноси сор из избы». Поэтому борьба главных героев «Божьей благодати» за справедливость идёт сразу по нескольким фронтам. На чистую воду они хотят вывести не только агрессора Прейна, но и начальство, долгое время его покрывавшее. Параллельно и Александр, и Эммануэль, и даже наименее потерпевший от Прейна Франсуа пытаются донести до своих близких — родителей, братьев, невест — что им пришлось пережить в детстве и как этот опыт сломал им жизнь. Первым слово возьмёт Александр (Мельвиль Пупо), он вроде счастлив в браке, сделал впечатляющую карьеру в финансах, собственных детей, несмотря на трагическое прошлое, воспитывает в католической вере. Случайный разговор в парке с бывшим однокашником всколыхнёт в нём воспоминания. Свой путь «вверх по лестнице, ведущей вниз» Александр начнёт с деликатного письма кардиналу Барбарену. Собственно, вся первая часть фильма организована вокруг эпистолярного обмена любезностями, зачитанного умиротворяющим закадровым голосом. Так во Франции привыкла действовать элита, образованный upper-middle class, владеющий словом лучше, чем кулаками (как всегда у Озона превосходный, полный тонкого юмора портрет растерявшей скромное обаяние буржуазии). Александр выйдет из себя лишь раз, столкнувшись с полным отрицанием отцов церкви, он хлопнет дверью, и новое письмо наконец-то отправит в прокуратуру.
Увы, дело Александра за давностью срока не может получить ход, но проявленная им инициатива приведёт к Франсуа (Дени Меноше), который чуть моложе и имеет ещё право обратиться в суд. Франсуа — полная противоположность Александру, выходец из третьего сословия, наукам он предпочёл физический труд и вот, дослужился до прораба. Не склонный к рефлексии и мрачным мыслям, сангвиник по натуре, Франсуа подойдёт к этой истории не как раздавленная горем и страхом жертва, а как предприимчивый коммерсант. Он подключит прессу, зарегистрирует ассоциацию со звучным названием «Свободные голоса», объявит сбор средств. Его легко представить в жёлтом жилете. Прейна для Франсуа олицетворяет нечто, что должно быть без сожаления сброшено с корабля современности.
Благодаря активным действиям Франсуа о кампании против Прейна узнает и третий герой — Эммануэль (Сванн Арло), когда-то вундеркинд, а ныне асоциальный тип, перебивающийся подённой работой и неспособный к стабильным отношениям с кем бы то ни было, кроме стареющей матери (великолепная Жозиан Баласко). Эммануэль склонен объяснять детской травмой всё, увы, «не случившееся» с ним к сорока годам (семья, карьера, друзья etc), вплоть до искривлённой формы своего пениса — в этом тоже виноват Прейна.
Озону не интересна схема расследования, не волнует его и сам Прейна, зло, убеждён режиссёр, банально и повторяется раз за разом в своих проявлениях, будто исписавшийся автор мыльной оперы, недаром, как выясняется, пресловутый священник — тоже жертва сексуальной агрессии. Всё внимание Озона приковано к тем, кто вынужден зло изживать, изгонять его из памяти, прощая или отказываясь смириться, но никогда не совершая с другими того, что пришлось испытать самому. «Божья благодать» избегает, вопреки ожиданиям, вуайеристского смакования собственно актов насилия а-ля Альмодовар в «Дурном воспитании». Флэшбеки в картине есть, но автор всякий раз целомудренно останавливает рассказчика в тот момент, когда за жертвой и обидчиком закрывается дверь в подсобку или гаснет свет. Прошлое должно остаться в прошлом. Преступление Прейна заключается не столько в факте сексуального надругательства, сколько в том, что он отнял у своих жертв веру, надежду и любовь, без которых жизнь немыслима. Именно поэтому кардинал Барбарен говорит не «педофил», а «педосексуал». Ведь Прейна извратил саму суть церковной миссии — нести Божью любовь и благодать детям (а все мы — дети Божьи).
Ещё до премьеры «По воле божьей» многие сравнивали с «В центре внимания». Но у двух этих фильмов ничего общего. Озон чужд ажиотажа Тома Маккарти, типичной для голливудского кино остросюжетной подачи материала, трансгрессивного юмора и красноречивых умолчаний тут больше, чем броских лозунгов или утешительной патетики. «По воле божьей» — фильм не о педофилии в католической церкви, а о лицемерии, пронизывающем современное французское общество и являющемся, как это ни парадоксально, чуть ли не главной национальной скрепой и чертой характера. Родина многих революций Франция дорожит «приличиями» больше, чем свободой, не потому ли и в 2019-м за социальную справедливость борются по субботам, по воскресеньям отдыхают, а в понедельник послушно продолжают лить воду на мельницы капитализма.
