В отечественном прокате затаился новый фильм Франсуа Озона «Что случилось осенью». О преступлениях и проступках, которые герои совершают, не выпуская из рук грибной корзинки, рассуждает Антон Фомочкин.
В часы пасмурных сомнений Мишель (Элен Венсан) неторопливым бледно-розовым облаком — так кажется благодаря её потёртому пуховику — пересекает порог местной церквушки. На службе она не вздрагивает при слове «грешница», хотя, по мнению многих соседей, могла бы. Героиня очередной проповеди Мария Магдалина тоже была обделена лестью окружающих — зато несла сосуд с миром и омыла ноги Иисуса слезами. Не тяготит прошлое и Мишель — быть хорошей бабушкой ей даётся куда лучше, чем матерью. Вот и сейчас она ждёт на осенние каникулы своего внучка Лукаса (Гарлан Эрлос), чтобы днями гулять с ним по лесу, смотреть кино, печь пироги, а главное, чувствовать себя нужной.
Взвинченная разводом, долгами и ненавистью к Мишель, её выросшая дочурка Валери (Людивин Санье) при встрече настойчиво поторапливает пенсионерку с подписанием дарственной на дом. Пару часов спустя скорая увезёт женщину в ближайшую больницу на промывание желудка. Будучи единственной, кто за обедом лакомился грибным фрикасе, Валери жёлчно обвинит мать в попытке её отравить и укатит с ребёнком обратно в Париж — зачем нам твои бутерброды в дорогу, прислала бы лучше 500 евро, чтобы до конца месяца жить — не тужить и ни в чём не нуждаться. Без золотца Лукаса дни Мишель неустанно тускнеют. На помощь приходит грубоватый, но сердобольный Винсент (Пьер Лоттен), свежеоткинувшийся отпрыск Мари-Клод (Жозиан Баласко) — единственной подружки несчастной старушки, и из лучших побуждений нечаянно влезает в семейный конфликт, да так основательно, что потом приходится помалкивать.
Можно было подумать, что смутьян, хулиган и страстный поклонник гранд-дам французского кино (воспевший на экране за последние тридцать лет почти всех, от Дарьё и Денёв до Тедески и Марсо) сентиментально сник и позабыл про истоки нового экстрима. Бьётся ли в провокаторской жилке пульс, когда для комфорта хочется почаще кутаться в махровое ретро («Моё преступление», «Петер фон Кант»), а чем ближе к шестидесяти, тем чаще навещают мысли про морщины и сентябрь жизни. Вероятно, Озон и правда ассоциирует себя с Мишель — одно из многоточий этой истории (до поры), их тягостное прошлое с Мари-Клод, вполне могло бы стать сюжетом для какого-нибудь трансгрессивного фильма режиссёра времён «Бассейна». Тем не менее тихий (а)моральный радикализм «Осени» в чём-то даже смелее натуралистичного фамильного разложения в «Крысятнике».
Озон небезразлично отпускает грехи тем, кто «много возлюбил» (ближнего), прямо как Мария Магдалина. Как бы они ни наследили, в «Осени» постановщик потворствует самым трепетно-неказистым неудачникам из числа повально аутсайдерского ландшафта. Несчастны здесь все, вплоть до столичного жандарма (Софи Гиймен), которая умудряется что-то расследовать на сносях, пока отец — огурец. Чего уж говорить про Мишель, Мари-Клод или понурого Винсента, после отсидки вечерами бродящего в одиночестве, заявляя матери, что ушёл шататься с компанией. Достаточно ли они праведны, чтобы обрести своё маленькое изобилие, счастье — не абсолютное, а уютное, что называется, «полная чаша» или же щедрая корзинка грибов, изведя которую на пирог, ещё останется. Вновь видеться с внуком, провести лето в деревне или же открыть бар с креативным названием «У Винсента». Зависит от того, можно ли благими намерениями оправдать некое зло, что не без удовольствия смаковали бы в сплетнях соседи. Некоторые люди — поганки, без специальной энциклопедии не разберёшь, но и они не заслуживают предубеждений, их просто не стоит тормошить.
В «Осени» Озон упивается дремотной поэтикой расследовательских романов Жоржа Сименона и эстетикой дачных телевизионных детективов про тихое провинциальное преступление, но за сменяемостью внешне невыразительных планов, которые сгодились бы для дневного эфира, и кроется дьявол. Ведь неприметные лисички тоже бывают ложными. Двусмысленность и странность остаются где-то между строк и, к удовольствию режиссёра, не требуют пояснений. Когда Винсент достаёт пистолет, тяжесть огнестрельного оружия в его ладони будто бы очевидна, но тот стреляет водой. Мишель и Мари-Клод, наматывая километры по лесу, издали напоминают двух первоклассниц, которые, взявшись за руки, по материнскому настоянию пошли за шампиньонами. С той же издёвкой Озон обходится и с остальными заявленными дедуктивным сюжетом порочными деяниями, получая будто бы физическое наслаждение от напряжённого ожидания, которое в кульминации не сводится к дидактичным признаниям, лишь к обоюдному молчаливому согласию.
Фиксация Озона на любовных безумствах в «Осени» обращена к самому сытому (и на поверку не менее тревожному) её аспекту — бабушкиной заботе. В фильмографии постановщика нетоксичных отношений не наблюдалось никогда — иначе и жизнь неинтересна, важнее всегда было правильно их разделать. Промёрзлая моральная неопределённость и прочая специфика триллера в мягкой обложке, над которым обычно клевала носом Мишель, неотделима здесь от зыбкости полуденного сна, где маячат призраки, дисфункциональная семейка пересобирается на наших глазах, а наивный, что Маленький принц, Лукас принимает несовершенство мира за правило. Так что же случилось осенью? Осенью покраснела листва.
