В российский прокат выходит «Молодой Годар» — фильм Мишеля Хазанавичуса, разгромленный критикой на Каннском кинофестивале. Зинаида Пронченко объясняет, почему байопик о лидере французской волны не мог получиться другим.
На экраны спустя почти полгода после каннской премьеры выходит «Молодой Годар» Мишеля Хазанавичуса. Толком неясно, благословил ли сие начинание давно живущий отшельником в родной швейцарской глуши Годар, да и не суть. Ведь больших антиподов представить себе сложно. Хазанавичус известен глуповатыми пародиями на Бондиану и оскароносным «Артистом», что называется — крепкий ремесленник. Ну, а Годара аршином общим не измерить, тем паче не втиснуть в рамки сентиментального байопика. Гораздо интереснее было бы узнать, что подумала Анн Вяземски, на книгах которой «Молодой Годар» основан. Но актриса скоропостижно скончалась в октябре, не озвучив ничего, кроме «спасибо за кино».
Есть подозрения — картина не больно-то ей понравилась, у Вяземски Годар противоречив, то хочется его придушить за безобразные истерики, то снять шляпу перед талантом — величину оного не умаляют никакие выходки в жанре «тиран и деспот». У Хазанавичуса Годар един в трёх лицах — творца, мужа, публичного интеллектуала — политый поливальщик, нескладный очкарик-заика, вынуждающий нас его терпеть, потому как он когда-то что-то снял и вроде бы это было гениально. Но что конкретно — никто уже не помнит, да и разбираться недосуг. Зато все знают знаменитое граффити «Годар — самый большой говнюк среди прокитайских швейцарцев», буквально выбранное Хазанавичусом отправной точкой для анекдотического апокрифа.
Прокатчики, как всегда, бесцеремонно перевели оригинальное Le Redoutable, не вникая в детали режиссёрской задумки. Совсем не случайно Хазанавичус взял безличное прилагательное «Грозный» в качестве заголовка для кинематографического акта люстрации. В первой сцене фильма Годар с юной женой слушают за завтраком радиосводку о буднях эсминца с аналогичным названием, лидер Nouvelle vague давно уже не человек, а пароход, и атаковать железного монстра Хазанавичус решил с подветренной стороны. Личная жизнь Годара мало кому была интересна до автобиографической дилогии Вяземски «Трудный год» и «Год спустя». Разборки с соратниками по партии, скандальные хождения в маоизм, разного рода фиаско гренобльского периода, неудачные эксперименты мертворождённой группы «Дзига Вертов» — это да. А вот интимности клозетного характера — половая гигиена, пищевые привычки и прочее, известное лишь лечащему врачу или сожителю, всё это грязное белье публике до недавних пор не предъявляли.
Хазанавичус, низкий ему поклон, вернул Годара людям, пусть даже в виде набора непочтительных гэгов и мемов. Постправда или нет, Годара переложили на понятный новому поколению язык, да и был ли у Хазанавичуса выбор? Сегодня культ имени Жан-Люка еще теплится, но дышит на ладан. Времена мечтателей прошли. Отвечая на вопрос прессы, как его сын готовился к роли, Филипп Гаррель, конечно, пошутил, что играть Годара французскому артисту — то же, что и правоверному католику изображать Христа. Но в реальности Годар никого не волнует, не вышло из него Сэлинджера, редкие опусы последних лет воспринимаются как слово божье лишь синефилами.
Осовременить мастера идеологических спекуляций в трудную предвыборную годину Хазанавичус решился через параллели с текущей политической повесткой. К счастью для всех людей с хорошими лицами, Марин Ле Пен проиграла силам добра, тем не менее, выглядит это поражение лишь отсрочкой неизбежного. Хазанавичус отлично понимает — ультраправые настроения в рабочей среде есть следствие ошибок, совершенных интеллигенцией полвека назад. Один из тех, кто в ответе — как раз Годар. Белый танец капризных интеллектуальных элит, то приглашающих народ на кадриль, то покидающих бал по-французски, не попрощавшись и с чужой женой (Палестиной, Ливией, теперь вот курдскими сепаратистами — условному Бернару Анри-Леви заморская боль понятнее той, что под носом) в 2017-м закончился совсем не комильфо — присутствием Национального фронта во втором туре. И более того — популистская программа Макрона, поддержанная многими из «поколения мая 68-го» располагается в идеологическом пейзаже гораздо правее речевок генерала де Голля, против которого эти же люди так рьяно боролись полвека назад.
У Хазанавичуса Годар в разгар студенческих волнений уединяется с донельзя буржуазными друзьями в бистро, и, как бы чувствуя собственную ненужность, берется оскорблять систему в лице ветерана Второй Мировой (Жан-Пьер Моки), но, получив отпор, трусливо умолкает. Так и gauche caviar сегодня, за исключением, может, Мишеля Уэльбека да Алана Финкелькрота, тявкает по привычке на люмпен-пролетариат, уже догадываясь, что в ответ раздастся рык такой силы, что, может быть, придётся переписывать конституцию.
Цинично эксплуатируя все стереотипы шестидесятников, избыточную поп-арт визуальность или напротив пуританскую чёрно-белую строгость, Хазанавичус в доступной форме доводит до сведения лиц заинтересованных важную мысль — если запрещено запрещать, то разрешите человеку, наконец-то, быть самим собой — завистливым, злым, узколобым шовинистом и, может, тогда, предавшись как следует всем порокам, ему захочется в мультикультурный рай свободы, равенства и братства. Праведниками из-под палки не становятся.
