Рецензия Зинаиды Пронченко и сюжет Ильи Максимова с московской премьеры фильма.
Умилявшийся возрасту дожития в «Любви», Михаэль Ханеке вернулся с «Хэппи-эндом», манифестом нигилизма, в котором камня на камне не оставил от Европы — Атлантиды. В отличие от коллег, Ханеке слезам не верит. Прекрасная новость: гуманизм мёртв, и погубило его наивное самолюбование адептов. Приговор вынесен: виновны. Поплатятся все, просто некоторые ещё наивно полагают, что их минёт чаша сия.
Как и заведено у Ханеке, за намеренно легковесным, оптимистичным названием спрятана трагедия. Просто в этот раз отделяющий драму от фарса маленький шаг для протагониста и огромный для человечества сделан сразу на вступительных титрах. Главная героиня «Хэппи-энда» девочка-подросток Эв отравит никчёмную, по её мнению, мать, не выходя из Snapchat, буквальное воплощение классического тезиса киноведения: кино снимает смерть за работой. Правда, с поправкой на реалии цифровой эпохи — последний вздох сегодня не заслуживает вечности, в Snapchat видео хранятся недолго. Формат «сториз» не предполагает почтения, жизнь, смерть — всё одно — крутится бессмысленный и беспощадный барабан френдленты.
«Хэппи-энд» так и просится в сиквелы «Любви». Опять в кадре Жан-Луи Трентиньян, его герой — патриарх буржуазного клана — месье Жорж Лоран, прикидывающийся сенильным старичком, только чтобы дочь Анна (Изабель Юппер) оставила в покое. Но у той своих забот по горло, пора готовиться к бракосочетанию, в бизнесе что ни день, то проблема, сын-алкоголик сходит с ума, от брата Тома (Матьё Кассовиц), гоняющегося за каждой юбкой, помощи не жди. Теперь вот надо делить стол и кров с дикаркой-племянницей.
Да и мир вокруг трещит по швам. Лораны проживают в Кале, давно уже превратившемся из пролетарского города на «крайнем севере», оплота французской коммунистической партии в перевалочный пункт для boat people, а, значит, бастион националистов. На устах у местных жителей имя не Жоржа Марше, а Марин Ле Пен, детей здесь пугают не злыми капиталистами, готовыми обобрать рабочий класс, а «чёрным» человеком. Расовое заменило классовое — и это первый признак вырожденчества.
Рыба гниёт с головы, деградация нации начинается с элит. Haute bourgeoisie, купеческое сословие, когда-то выступавшее гарантом конституционных свобод, за вторую половину ХХ века научилось спекулировать на финансовых рынках, обратная сторона этих благоприобретенных глобалистских привычек — утрата чувства крови и почвы, и, что важно, морального долга перед теми, кто на социальной лестнице в самом низу. Если раньше богатые хозяева почитали прислугу членами семьи, детьми малыми, третировали, но помнили, что в ответе за тех, кого приручили, то теперь дворня хуже породистых питомцев, цепных псов. Любимая собака Лоранов покусала дочку марокканского привратника, до свадьбы заживёт, зато какая охрана.
Похожая система приоритетов и во внутрисемейных отношениях. Они глубоко архаичны. Лишь первый в роду из наследников имеет право голоса, остальные, считай, живут, чтобы позировать для общих фотографий на светских раутах в фамильном поместье. У кого сила, у того и правда. И никаких сантиментов, никто никого не любит. «Это нормально, — говорит Эв своему отцу, — можешь меня не любить, только не сдавай в детский дом».
Ханеке вольно экранизирует давнишнее произведение Агаты Кристи «Скрюченный домишко», про преемственную вину поколений, «малый» там убивал «старого», вот и у Ханеке Эв провожает Жоржа на тот свет, дед с внучкой — этакие Лорел и Харди апокалипсиса. Гранд-дама детективного романа, ещё в 1949 году полагала случившиеся в Европе катаклизмы логичным итогом нравственного падения аристократии, позабывшей, что права даются Богом вместе с обязанностями, что, потакая прогрессистским капризам, мы запускаем механизм, при котором каждый равен другому, но при этом ещё более ничтожен. Демократия, как бы развивает мысль Кристи Ханеке, — есть не плюрализм мнений, а диктат гласности, триумф эгоцентризма, когда никто никому ничего не должен, а самые страшные преступления совершаются именем свободы — индивидуума, партии, страны, либерального мира.
Любопытно резонирует «Хэппи-энд» с другой новинкой проката, также поднимающей экзистенциальные темы, — «Тремя билбордами на границе Эббинга, Миссури». Если у Мартина Макдоны конфликт в том, что у любого из персонажей своя правда, то у Ханеке — все герои неправы, каждый на особый лад. Толковый словарь определяет хэппи-энд как счастливую развязку перипетий для положительных героев. У Ханеке их нет. Отрицательные величины не выражают наличие какой-либо сущности, поэтому минус на минус дает плюс. Ответ, что способен примирить с собственной совестью. Надолго ли?
