Компания Capella Film выпускает в широкий прокат новую ленту Томаса Винтерберга «Ещё по одной». Мы её очень ждали. Фильм про группу преподавателей и их опрометчивый эксперимент с алкоголем. Начали за здравие, а закончили, как водится, за упокой. Антон Фомочкин рассказывает про картину, не пропустите!
Если молодость, по мнению Сёрена Кьеркегора, — это сон, то любовь — его содержание. К сорокалетию все трепетные чувства Мартина (Мадс Миккельсен) — что к самой жизни, что к окружающим — бесследно расплескались. После безудержной попойки не будет похмелья более болезненного, чем ежедневная тягостная разобщённость с женой (Марина Бонневи) и сыновьями. Как выносить будничное неловкое молчание за обеденным столом из недели в неделю, из года в год?
Четверо учителей, Мартин — истории, Томми (Томас Бо Ларсен) — физкультуры, Николай (Магнус Милланг) — психологии и Петер (Ларс Ранте) — музыки, снедаемые бытом и одиночеством (даже если есть семьи), празднуя день рождения одного из них в ресторане, оказываются озадачены одной душеспасительной теорией. Норвежский философ и психиатр Финн Скордеруд выдвинул тезис, что пить полезно и человеку с рождения не хватает всего-то половины промилле. Один-два бокала вина с раннего утра требуется для того, чтобы прийти в гармонию с самим собой и миром вокруг, главное — на протяжении рабочего дня поддерживать уровень алкоголя в крови. Отчаявшиеся и просто уставшие от рутины Мартин с друзьями, не думая, доверяются квалификации Скордеруда. Жить становится действительно веселее. Отныне школьники тянутся к знаниям, благодаря качественно новому подходу педагогов, а мужчины остаются довольны своей внезапно открывшейся смелостью и нагрянувшим вдохновением. Но, как полагается, градус не снижают — со временем учителя не останавливаются на половине промилле.
В прологе фильма подростки, ученики четвёрки титульных героев, устраивают пивную гонку вокруг озера, условие которой — пить бутылку за бутылкой на скорость, время от времени останавливаясь на пути к финишу. Награда — призовые запасы алкоголя. Аттракцион беззаботной юности, возведённой в абсолют, где по существу нет проигравших, только движение (тело пока позволяет), эйфория азарта и последующая счастливая нетрезвая одиссея по городу. Вступление, подобно молодости, прерывается резко, на полуслове. Винтерберг не ставит себе цели противопоставить поколения, сорокалетие интересует режиссёра даже не с позиции кризиса среднего возраста. Мартин тоскует по времени, когда ему было дозволено мечтать и море было по колено. Но куда страшнее смириться с тусклой действительностью. Защитил ли он, будучи перспективным учёным, докторскую диссертацию? «Нет, дети были маленькие», — тяжело вздыхая, произносит Мартин. Каких перемен можно ждать, если ты стал безразличен к самому себе.
В своих предыдущих работах Винтерберг предпочитал провести своих героев через большие переживания («Торжество»), обнажить и обезоружить («Субмарино»), подвергнуть всеобщему остракизму («Охота»). Разница в справедливости. Обстоятельства при этом всегда оказываются превыше его персонажей, порой до их последнего вздоха («Курск»). В своей новой картине режиссёр выворачивает этот драматургический приём наизнанку. Соседи с укором смотрят на загулявшего подвыпившего учителя, валяющегося на асфальте. На утренних летучках в школе директор поднимет вопрос о найденных в спортивном зале запасах горячительного. Запоя не поймут и родные. Но Винтерберг никого не осуждает. Маленькие трагедии, через которые пройдут Томми, Петер, Николай и Мартин, воспринимаются ими как должное. Осознанные риски на пути к истине на дне бутылки.
Винтерберг относится к самому себе времён «Торжества» подобно своим героям в момент, когда они со снисходительной ухмылкой рассуждают об алкомарафонах младшего поколения. Если двадцать лет назад заветы «Догмы» соблюдались им с большим трепетом, то, перешагнув через порог пятидесятилетия, режиссёр обращается к этому методу с нескрываемой иронией. Предвосхищая предстоящее основательное изучение психологических и психориторических воздействий алкоголя, Винтерберг разыгрывает документальное интермеццо, составленное из публичных выступлений мировых лидеров «навеселе». «Ещё по одной» поделён на главы, обозначенные показанием алкотестера. Интертитры то продолжают прерванную реплику, то обособляют важную мысль, на которую зритель мог не обратить внимание. То и дело в разговорах четвёрки товарищей проскакивает очередная простая истина про то, что мир несколько сложнее, чем кажется. Винтерберг трезв в подведении итогов. Эту пульсирующую жилку исповедальности постановщик маскирует поэтически красивыми, обобщающими заключениями Кьеркегора, не останавливаясь на эпиграфе, цитируя его несколько раз. Правда Винтерберга не в словах (сложно сформулировать магистральную мысль лаконичнее, чем это получилось у датского философа), а в тяжёлом взгляде, небрежном жесте и пьяной повседневной хореографии Мартина, Томми, Николая и Петера.
Алкоголь в «Ещё по одной» не панацея, но и не иллюстративное саморазрушение. В «Мужьях» Кассаветиса товарищи уходили в загул, чтобы дать себе волю, сбросить с себя социальные оковы, примерить иные роли, но неизменно вернуться в семейное гнёздышко. Для Винтерберга эксперимент имени Скордеруда — терапия в свободном падении, из которой если и возвращаются, то обновлёнными людьми, ставящими перед собой задачу жить в удовольствии вне зависимости от промилле в крови. Несколько грациозных па, что на протяжении всего фильма пытается повторить Мартин, обучавшийся в юности джаз-балету, в подпитии обретают куда большую искренность. Спиртовой делирий — это возможность остаться каждому из четвёрки героев наедине с самим собой, полюбить себя и пройти (или нет) предел сопротивления. Только после нескольких стопок пролитые, в общем-то, состоявшимися мужчинами, слёзы означают очищение от душевной боли, которое невозможно в окостеневшей реальности. Когда джаз-балет не получается, потому что неприлично, а дать волю чувствам не получается, так как нет сил.
