29 мая на Wink стартовал второй сезон «Фишера» — одного из лучших отечественных тру-краймов последних лет, за постановку которого прежде отвечали Сергей Тарамаев и Любовь Львова. Сейчас команда проекта, включающая в себя креативных продюсеров Сергея Кальварского и Наталью Капустину, пополнилась режиссёром Александром Цоем («Трудные подростки», «Смычок»), заменившим на ответственном посту прежний тандем постановщиков. Как второй сезон меняет ДНК сериала, рассказывает Валерия Косенко.
Также читайте наше интервью с режиссёром Александром Цоем.
Стартовавший на заре 2023-го первый сезон «Фишера», казалось, запустил не только стриминговую карьеру Ивана Янковского, но и череду оригинальных авторских сериалов. Сразу после инфернального тру-крайма, сотканного из визуально-смысловых отсылок на лучшие образцы жанра, российский зритель окунулся в сказочно-эскапистский мир музыки «Короля и шута», пустился в путешествия вместе с героями «Лады Голд», распутывал клубы «Чёрного облака», переживал за авантюры «Кибердеревни», держал «Слово пацана» и триповал в декорациях спальников «Ласт квеста».
Волна авторских проектов, захлестнувшая индустрию стриминга двумя годами ранее, прибила к берегу десятки ярких жанровых историй, значительно повысив планку ожиданий от природы непривередливого отечественного зрителя. И вот на экраны вновь выходит «Фишер» — а точнее, его сиквел, «Фишер. Затмение», — некогда ставший одной из первых ласточек индустриального роста. Завязка событий нового сезона разворачивается в небольшом южном городе с саркастическим названием Курортный. Когда-то место, может, и привлекало своим туристическим потенциалом, сейчас же его тотальное запустение на фоне вечного сумрака вгонит в лучшем случае в тоску, в худшем — в могилу. Сначала в результате аварии погибает мужчина, в машине которого находят пачку долларовых купюр и пейджер с загадочным набором цифр. Затем в его доме обнаруживают страшную улику, вследствие чего под подозрение попадает жена погибшего, якобы угрожающая жизни двух дочерей.
В мире «Фишера» по-прежнему жутко не потому, что страшно, а потому, что душно: спёртый воздух внутри бесконечных дверей и стенок — машин, шкафов, служебных кабинетов и жилых квартир, заставленных наследственными гарнитурами и растворённых в архаике, — как инфекция, попадая в лёгкие, заражает человека или злостью, или сонливостью. Штамм один, реакции разные — и неизвестно, что из этого несёт более пагубные последствия для коллективного организма. Одни выбирают примерять свадебные наряды, другие — молча прятать детские пальцы в морозилке.
Трупами усеяна вся земля — от дома до здания городской прокуратуры, однако замечать это — дело неприличное и, страшно сказать, непатриотичное. До поры до времени расследование ведёт Надежда Райкина (Ирина Старшенбаум) — суровая и хмурая женщина, не отличающаяся особыми дедуктивными навыками, зато обладающая завидной решительностью в вынесении вердиктов. С ней в паре работают небольшая команда малоподвижных сотрудников госорганов и юный стажёр-следопыт Ваня Вдовин (Никита Худяков), не привыкший иметь дело с чем-то кроме кейсов из советских методичек.
Вскоре в игру вступает Евгений Боков (Иван Янковский) — царь и бог всего уголовного розыска и звезда советского телевидения. Появляется герой Янковского в декорациях тюрьмы для смертников, что моментально рождает отсылку к «Аутсорсу», на что маркетологи нового сезона, очевидно, и делали ставку. Поимка Фишера кому-то вроде Валерия Козырева (Александр Яценко) принесла повышение по службе и другие сопутствующие радости, кому-то вроде Бокова — тлеющие угли горькой утраты и болезненное чувство долга перед теми, кого ещё есть шанс вырвать из лап незримого, но разросшегося по стране чудища. Не желая ставить точку в деле Фишера, пока не выяснены обстоятельства гибели всех жертв Сергея Головкина (Андрей Максимов), Боков вынужденно отвлекается на другие страшные события, эхом доносящиеся со стороны южной провинции. Получив странное письмо из Курортного, написанное отчаявшейся женой погибшего мужчины, Боков немедля отправляется на поиски ещё одного маньяка, жертвы которого — вновь дети.
Образ социального безразличия, нашедший отражение в экспрессионистской атмосфере первого сезона, во втором уступает желанию сделать из сокрушительно-откровенного тру-крайма аттракционный хоррор.
Патологическая зацикленность экранных маньяков на подрастающем поколении, конечно, не случайна. Как известно, дети — сложившийся символ будущего любого общества, а значит, и кинематографисты, жаждущие как можно нагляднее преподнести сентенцию о проблемах в социуме, неизменно отыгрываются на детях. Преимущество первого сезона было в том, что смысловой акцент в этой конфигурации был поставлен не на изуродованных жертвах, а на банальном безразличии окружающих. Диагноз советскому обывателю, закупоренному в вакууме собственного ограниченного мирка — со стереотипами, мнительностью и верой в оккультизм, — ставился неоднократно: на равнодушие семей, не беспокоящихся о своих отпрысках, сетовала героиня Саши Бортич; свидетели, способные внести толику ясности, напрямую заявляли о своей непричастности к трагедии, — в то время как листовки, гласящие о том, что в стране то и дело пропадают мальчики, продолжали висеть на кирпичных стенах, выжигая клеймо на теле проклятой системы.
Новое расследование на первый взгляд идёт по тому же пути, однако всё чаще уклоняется в сторону не художественного, но развлекательного формата. Образ социального безразличия, нашедший отражение в экспрессионистской атмосфере первого сезона, во втором уступает желанию сделать из сокрушительно-откровенного тру-крайма аттракционный хоррор. Режиссёр Александр Цой явно любит эффектные монтажные нарезки — настолько, что даже включил в повествование сцену драки из типичного боевика, — и этим сильно отличается от прежних режиссёров Сергея Тарамаева и Любови Львовой, чьи тревеллинги только добавляли напряжения сложным многолюдным мизансценам.
Авторский подход Тарамаева и Львовой, в полной мере нашедший отражение в последующих «Детях перемен», сменяется попыткой режиссёра-преемника переформатировать историю в нормативный жанровый продукт, избавленный от излишеств вроде подспудных смыслов.
Одно из таких лишений — интро, превращённое в самое типичное, что может открывать криминально-детективный сериал, взамен «Крылатым качелям» — символу счастливого советского детства, искажённому до индастриал-скрипа. Опенинг первого сезона — редкий пример концептуального интро, репрезентирующего идею целого проекта: разоблачить миф через разоблачение его эстетики. Сейчас же и миф, и эстетика проигрывают намерению упаковать сериал в обёртку жанровой жвачки (к слову, «Жвачка» — прошлая работа Александра Цоя), что в целом, может, и неплохо для индустрии, но фатально для проекта. Уметь работать с жанром — навык полезный, однако вывести проект на новый уровень, подпитывая его пережёванными хлебными корками, вряд ли получится.
Впрочем, если «Фишер. Затмение» сумеет удивить, это будет лучшим доказательством, что преждевременные выводы — дело неблагодарное.
