Антон Фомочкин рассказывает про картину «Шагни вперёд». Особого восторга от ленты кинокритик не испытал, но в это же время жизнеутверждающий фильм Седрика Клипаша может понравиться многим.
Самые нерасторопные зрители растекаются по залу, занимая оставшиеся кресла. Все билеты куплены. Сквозь специальную дыру в кулисе размером с человеческий глаз Элиза (Марион Барбо) заботливо высматривает на первом ряду балкона своего отца (Дени Подалидес) и сестёр. За занавесом, в полутьме танцовщица отдаётся разминочной суете, центральная партия в «Баядерке» требует не только мастерства, но и терпения. В ожидании своего выхода Элиза застаёт бойфренда (и по совместительству партнёра по сцене) в объятиях другой. Едва скрывая растерянность, — руки предательски дрожат — девушка отрабатывает всю программу, прерываясь разве что на успокоительный перекур с видом на Эйфелеву башню. Незадолго до кульминации, поклона и оваций балерина неудачно приземляется на ногу после прыжка. Занавес.
Больше нет нужды терпеть — можно наконец снять с лица бесстрастную маску и хорошенько пореветь. Оплакивать отношения, впрочем, хочется значительно меньше, чем карьеру, на которую были положены всё детство, отрочество и юность. Спустя несколько недель авторитетный травматолог сочувственно опишет Элизе совсем незавидные перспективы: не первый разрыв связок, да ещё и со смещением кости, требуется покой. Полная подвижность лодыжки, возможно, будет утеряна. Потребуется ли операция, станет ясно через 3-4 месяца. Нагрузки желательно исключить на пару лет. Помаявшись в родном Париже, для смены обстановки Элиза вместе с подругой Сабриной (Сухейла Якуб) и её поваром-парнем Луи (Пио Мармай) временно переезжает в Бретань, в гостевой дом, предназначенный для артистов всех мастей. По совпадению там же останавливается ансамбль современного танца. Вскоре Элизе надоест чистить морковку и захочется двигаться.
Не считая почтенного к музыке Людвига Минкуса производственного шёпота сценических координаторов, первая реплика (сказанная в полный голос) звучит в новой картине Седрика Клапиша примерно на 14-й минуте.
При должной авторской смелости история Элизы могла бы остаться необременённой словами: последующие рассуждения о контемпорари-свободе и громоздкие сравнения отмеченного травмой человеческого тела, например, с машиной (если не пользоваться — быстро заржавеет) её обесценивают. Завораживающий в своей напряжённой балетной невесомости пролог с «Баядеркой», изящество закулисной жизни которого не уступает фрагментам самой постановки, оказывается прелюдией путанного сочинения на тему любви к современному танцу длиной почти что в два часа. Клапиш — увлечённый зритель, но его страсть не заразительна.
Свойственная режиссёру вдохновляющая способность подмечать поэзию бытовых мелочей: частных продуктовых лавчонок, удобных (и ставших родными) возрастных диванов, ветхих вилл при виноградниках, книжных полок, уютных маленьких парижских квартир — штрихи, необходимые для живого, описательного кино. В предыдущей работе Клапиша «Он и она» хореографический кружок также был органичной составной частью, поводом (но не первопричиной) для встречи мужчины и женщины. «Шагни вперёд» же непривычно буквален: перелом Элизы — рана не только физическая, но и, конечно, сердечная.
Фильм становится созвучен не своему оригинальному названию (En corps — «В теле»), а отечественной локализации. Героиня становится частью свободного, дикого племени, а её рана естественным образом срастается. Новая труппа привнесёт не только нужную опору, но и любовь. Балетная сцена — змеиный клубок, академическая среда — клетка. Карикатурно безразличный отец наконец прослезится при виде выступления дочери (потому что её движения будут заряжены неподдельным чувством), притом что на протяжении многих лет равнодушно смотрел условную «Баядерку».
И если парижская часть по инерции насыщена символическими деталями — балерины (с перспективы птичьего полета) неторопливо плывут по сцене, как кувшинки на пруду, гипс — гиря, которую Элиза волочит по асфальту, её домашняя полка забита стоптанными пуантами, на которые только и остаётся, что смотреть с сожалением, — то продолжительная глава про уютное пристанище в Бретани настолько же обезличена, как и любой сошедший со страниц каталога загородного жилья съёмный дом, в который ты въезжаешь на уик-энд. Мебель из «Икеи», скрытая обшарпанность, обилие пустого пространства. Там, в самом тёмном уголке, за радушной гостиной и дружелюбным репетиционным залом и кроется червоточина.
Полагаясь на достоверность, несколько ролей Клапиш доверил настоящим танцорам (Барбо — солистка парижской оперы), и их приземлённое, скупое на эмоциональные краски сосуществование в кадре не сочетается с парадом профессиональных актёров, комикующих на правах второстепенных чудаков (Мармай, Якуб, Франсуа Сивиль в роли недотёпы-физиотерапевта). В одной из сцен труппа вместе с Элизой забирается на возвышение, чтобы единения ради противостоять порыву ветра, — это, в общем-то, единственное препятствие, что возникает на пути Элизы после травмы.
