В российский прокат выходит драма взросления «Наш отец» Клаудио Ноче. 1970-е, Италия, улицы охвачены жестоким противостоянием между крайне правыми и крайне левыми террористическими группами, отец главного героя становится мишенью. Историю про покушение режиссёр списывает с эпизода из собственной жизни, а фильм наполняет фантасмагоричными деталями, превращая дейстивтельность в картине то ли в сон, то ли в сеанс терапии. Антон Фомочкин рассказывает про «годы свинца», библейские мотивы и желание отрефлексировать прошлое, которое не получается до конца отпустить.
Наши дни. Валерио — уставший мужчина с рассеянным взглядом. В электропоезде он замечает неуловимо знакомого человека, на ближайшей станции следует за ним, но теряет из виду. На платформе гаснет свет, пассажиры разбегаются, Валерио беспомощно хватается за ворот рубашки и начинает тяжело дышать. Прошлое врывается в его тусклую действительность панической атакой, хлопнув по плечу, улыбается и вынуждает вернуться в детство. Середина семидесятых, близится лето. Один скоротечный солнечный миг сменяет другой, за чередой флешбэков кроется что-то важное: причина, травма, след.
«Свинцовые годы», хочешь что-то изменить — предлагай. Ультраправые, ультралевые, перекрикивая друг друга в споре, навязывают свои мечты о «светлом будущем». 1976 год, момент слома, коммунисты нацелены на власть, анархисты не дремлют. Информационный шум обходит Валерио (Маттиа Гарачи) стороной, когда тебе десять, до заголовков газет либо нет дела, либо их запрещают читать взрослые. Мальчишку занимают совсем другие герои: Ре Чеккони, Гедин, Уилсон и, конечно, Киналья. ФК «Лацио» неизменно побеждает соперника даже в виде безымянных фигурок, расставленных на картонке. Будние дни делятся на проведённые с отцом Альфредо (Пьерфранческо Фавино) и без него, пока в нескольких шагах от калитки жилого комплекса на родителя не совершают покушение.
Психоаналитический сеанс на два часа, все проблемы следуют за нами из детства. Режиссёр Ноче рефлексирует, в семидесятых он пережил то же самое. Юный герой чертит мелом на асфальте человеческие силуэты, фотографически запомнив расположение тел после перестрелки. Мальчик подражает увиденному, имитирует предсмертную слабость, вплоть до движений повторяя последние минуты жизни одного из террористов. Родители ужасаются при виде схемы «бойни», спустя пару дней они заговорят о помощи специалиста, но Валерио ничего не поймёт, ведь большая часть доносящихся из кухни фраз в его возрасте — это птичий язык.
Фильм Ноче — рефлексия, аутентичное воспроизведение полученного опыта в надежде отпустить его. Ненадёжный рассказ о том времени, когда объективной реальности не существует, есть только больший мир, приукрашенный, но искренний. Прошлые безобидные обстоятельства и храбрые поступки отрочества оборачиваются большим риском и наивной решимостью. «Padrenostro» — «Отче наш», фигура отца глазами ребёнка возводится до библейских величин: ролевая модель, безукоризненный, непобедимый мужчина, которого не берёт пуля. Его голос несёт покой, каждое появление в квартире — торжество. Когда дома остаётся одна мать, гостиная погружается в спячку, становится тихо, ведь женщина бестелесна, как гостья с небес. Она хранит очаг и улыбается окружающей её красоте: музыке, быту, собственным детям.
Ноче выстраивает свою картину на незащищённости главного героя от внешних напастей и предчувствии лжи. Валерио обретает друга-сироту, тот словно олицетворяет собой неореализм, несёт на себе печать утраты, живёт где придётся, но держится, предпочитая всем разговорам о проблемах погонять мяч. Материален ли он? Не двойник ли? Зритель воспринимает действительность Валерио через призму клише взрослого мира, неподдельное напряжение для Ноче — играть на ожидании. Интуитивное «что-то плохое» не происходит, Валерио заходит всё дальше, испытывая на себе проверку злобой, завистью, едва ли не впервые сталкиваясь с теми чувствами, что испытывают старшие. В его сердце шум, ярости нет и не будет, не та порода, даром что сын своего отца.
Проживая неочевидную тогда боль, Ноче также возвращается к трепетному восторгу, с которым познаёт свою маленькую вселенную Валерио. Скромная спальня с неаккуратно сложенными рисунками сменяется загородным домом с неограниченным простором. Путешествие — всё ещё таинство, поддерживаемое незримым согласием мальчишки. Он приоткрывает глаза, когда отец несёт «спящего» сына в спальню после нескольких часов в пути. Есть необъяснимая магия, которую может нарушить даже случайное пробуждение. «Наш отец» работает на поддержание мифа о детстве, когда кровные клятвы имеют сакральный смысл, а посреди поля, стоит только пройти сто метров по лесной чаще, может возникнуть праздничный стол, окружённый роднёй, и ничего удивительного в этом не будет. Жизнь-фантазм, до подростковой прозы остаётся ещё пара лет. Уязвимым может оказаться каждый, Рим вечен, всё остальное не настолько, стоит это принять. Лишь бы не возвращаться туда, где страшно, жмурится Валерио, вторит ему и Ноче, оба отпускают былое и разбегаются, чтобы уже никогда не оглядываться.
