20 февраля в российский прокат выходит «Красный шёлк» — ретродетектив Андрея Волгина («Танцы насмерть», «Балканский рубеж») с Милошем Биковичем и Еленой Подкаминской. Дорогостоящий проект не скрывает своей преемственности: он не просто результат копродукции России и Китая, но и вслед за политическим и экономическим сотрудничеством двух стран скрепляет этот союз в формате агиткино. Кинокритик Елена Зархина рассказывает, что из этого получилось.
1927 год, в Китае в самом разгаре Шанхайская резня — массовое истребление китайских коммунистов, организованное силами консервативной партии Китайской республики. По её итогу военный Чан Кайши возглавит партию, повторив карьерный путь многих государственных лидеров, пришедших к власти кровавыми тропами, — станет тираном. В рамках страны Шанхайская резня приведёт к затянувшейся гражданской войне. В рамках фильма Андрея Волгина это событие — лишь отправная точка для старта приключенческого романа со шпионами, предателями, товарищами и китайскими бандитами.
Из-за угрозы, нависшей над китайскими коммунистами, организовывается спецоперация. Советские чекисты, которых возглавляет героиня Елены Подкаминской Анна с хищной фамилией Волкова (весь фильм она будет менять наряды и парики), должны передать секретный список всех участников теперь уже коммунистического китайского подполья. Для этого трое курьеров с китайской стороны в сопровождении трёх советских гэбистов должны сесть на Транссибирский экспресс, чтобы доставить документы в Москву.
Если список окажется не в тех руках, китайским коммунистам грозит смерть. Но пока что главная угроза направлена на пассажиров поезда, рассекающего сквозь суровые сибирские пейзажи. По их следу идут хунхузы (бандиты, орудующие преимущественно в Маньчжурии), а в самом экспрессе затаился тайный шпион, работающий на третью заинтересованную сторону. В данном случае ею оказывается Британия: в 1927 году, после прихода к власти Сталина, имя которого в фильме не звучит ни разу, как раз ухудшились англо-советские отношения.
Однако сильнее всего карты (и сюжетные ходы) путает герой Милоша Биковича — белогвардейский офицер и бывший царский советник Николай Гарин. Спасаясь от расправы после прихода красных к власти, Гарин оказался в Китае, откуда всеми силами рвётся обратно в Союз, потому что «хочет домой». О том, что дома белого офицера в лучшем случае ждёт каторга, а в худшем — расстрел, картина Волгина умалчивает. Да и зачем сгущать краски, если основной цвет картины — красный. Но не как символ угрозы («красный террор»), а как эмблема любви, для которой здесь тоже находится место. Как и буржуазии (графиня Демидова в исполнении Ирины Алфёровой), царскому хрусталю и роскошному императорскому поезду. И всё это в 1927 году — через 9 лет после провозглашения декрета «О красном терроре», направленного на «смерть буржуазии» и выискивание классовых врагов внутри Союза.
Первая и главная проблема «Красного шёлка» — как он обращается с реальным историческим контекстом, в котором существует. Это не просто художественная реконструкция прошлого в духе сериалов «Ради всего человечества» (он фантазировал на тему того, как иначе выглядел бы мир, продолжись американо-советская космическая гонка) или «Заговор против Америки» (он рисовал альтернативную историю США, представляя в 1940 году у власти открытого антисемита). Фильм Волгина не пересобирает события прошлого, а перевирает их.
Белогвардеец в 1927 году рвётся в Советы, потому что «хочет домой»? Почему бы и нет. Титулованная графиня разъезжает на императорском поезде, попивая странный коктейль (шампанское, коньяк и кусочек сахара) из царского хрусталя в эпоху власти большевиков? Да будет так. Красной шёлковой нитью сквозь весь фильм проходит не художественная условность, а авторский точный расчёт. Вслед за становлением политического и экономического сотрудничества России и Китая пришёл черёд скрепить этот союз и в виде кинематографического «общего чада».
Милош Бикович, не снявшийся в «Белом лотосе», события которого на этот раз происходят в Таиланде, всё же оказался в Азии — только альтернативной. Для кино подобный опыт художественного вымысла на почве реальной истории не новый. Например, провальный «Дикий, дикий Запад» с Уиллом Смитом, ковбоями, такими же роскошными поездами, рюшами, пистолетами и звенящим хрусталём, тоже нёсся по комедийным рельсам-рельсам, шпалам-шпалам прямо в вымышленную Америку. Там темнокожий ковбой на Диком Западе вольно расправлялся с коварными белыми, игнорируя факт существования рабства и угнетения темнокожего населения. Многих фильм Барри Зонненфельда (а были там и «коварные азиаты») справедливо оскорбил.
Наш же «ответ Чемберлену» (советский лозунг всё того же 1927 года) — «Красный шёлк», действующий ещё грубее и нахальней, массового зрителя едва ли возмутит. Это сделанное по золотому советскому стандарту старое доброе агиткино, в котором сомневаться и спорить с сюжетом — только портить. Ведь, по замыслу авторов, логические несостыковки, сюжетные дыры, напоминающие испещрённые пулями стены поезда после нападения хунхузов с пулеметами, и картонность героев без харизмы, характеров и прошлого — не повод для критики.
Ну и что, что персонаж Гоши Куценко, кубанский казак с неловким говором (звучит так же искусственно, как гэканье Ивана Янковского в роскошном «Фишере»), туп как пробка? Что с того, что китайцы, за исключением трёх главных героев-курьеров (их сыграли Чжэн Ханьи, Хуан Хаонань и Ян Цзыхуа), — карикатурные дикари? А чекисты — непроходимые и нерасторопные глупцы, готовые отобедать с графиней в вагоне-ресторане или пуститься на поиски засланного шпиона вместе с белогвардейцем? Долой идеологические разногласия, товарищи! Это слово, кстати, звучит в картине даже чаще, чем в американском сериале «Чернобыль», отнёсшемся к советской истории с куда большим уважением и точностью.
В «Красном шёлке» сцены между собой, как прицепленные вагоны из разных составов, скрепляет грубый монтаж, игнорирующий хронологию истории вообще и предыстории героев в частности. Кто, как и с кем связан родственными, любовными, дружескими связями или просто долгом службы, разобрать практически невозможно. Когда нужно докрутить саспенс, в ход идут проверенные методы с отсылками ко всему на свете: от сражений на крыше поезда в духе всё того же «Дикого, дикого Запада» и какой-нибудь «Миссия невыполнима» до копирования сцены перелезания между несущимися поездами, как между самолётами в «Экипаже». А когда драйв ненадолго стихает, чтобы поднабраться сил перед следующим рывком, наступает черёд цитирования «Убийства в Восточном экспрессе». Серб Милош Бикович, конечно, не бельгиец Эркюль Пуаро и даже не профессиональный сыщик, но что-то у коллеги заимствует. Как и узнаваемое майор-громовское «думай-думай».
Продолжать этот список можно долго — благо лента длится почти два с половиной часа и за всё это время редко сбавляет обороты. Но этот мчащий красивыми заснеженными пейзажами поезд всё же в огне. И остановить его способно только одно — финальная точка прибытия: Москва. Там герои в последний раз обнимутся, всхлипнут от досады те, кто оказался «не на той стороне» геополитической карты мира, скупо пошутят интеллигентные гэбисты и с прищуром посмотрит в экран довольный собой Николай Гарин, пересевший с царского поезда в «красную машину». Только не хоккейную, а идеологическую: смотреть отныне нужно только вперёд, не оглядываясь, потому что позади слишком много неприятной правды. Но не стоит бояться: «Красный шёлк» её для нас если не перепишет, то цинично проигнорирует. Так что приятной поездки, мы отправляемся — жаль, что куда-то совсем не туда.
