Новая лента Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи!» добралась до отечественного проката. Картина — авторский взгляд на события 1–3 июня 1962 года, более известные в истории страны как Новочеркасский бунт. Тимур Алиев — о том, как режиссёр, чьё творческое «Я» разрывается между Россией и Европой, трансформирует эпизод советской истории в «великую» греческую трагедию.
Начало 1960-х, Советский Союз. Бушует холодная война, не останавливается космическая гонка. В 1961-м Гагарин стал первым человеком, совершившим полет в космос. В это же время его сограждане испытывали острейший дефицит основных продуктов питания — «спасибо» экономической политике Хрущёва. Сегодня об этом мы можем говорить открыто, а тогда решение руководства в газетах объяснили «просьбами трудящихся». Среди таковых была, вероятно, и главная героиня фильма — работница горкома Людмила (Юлия Высоцкая). Под первые аккорды гимна СССР она вскакивает из постели любовника, первого секретаря горкома (Владислав Комаров), дабы собраться в гастроном. Натягивая колготки, Люда сетует на поднятие цен и ностальгирует: «А вот при Сталине их снижали!» — что было правдой.
Но те времена в прошлом. Культ личности разрушен Хрущёвым на XX съезде КПСС, остался портрет в квартире персонажа Высоцкой да память о войне, на которой Людмила сражалась, идя на врага с криком: «За Сталина!». Идеализированный сталинизм главной героини сразу подвергнется испытаниям. В гастрономе толпа людей, требующая выдать продукты по карточкам. Героиня обойдёт её без ложной скромности, пройдя в подсобку, дабы получить спецпаёк — колбасу, конфеты «Мишка на севере», венгерский ликёр, набор консервов, сигареты и многое другое. Понять обычных рабочих Люда не может: устраивают никому не нужную забастовку, дураки, что ли? Рабочий от слова «работать», шёл бы к станку поскорее да глаза не мозолил плакатами «Хрущёва на колбасу!». Сталина на них нет, при нём-то никаких возмущений строителям коммунизма не предъявляли.
Вернуть почившего генсека Люда попросит ещё несколько раз. Иосиф Виссарионович у Кончаловского всплывает часто. Можно вспомнить хотя бы его «Ближний круг», рассказывающий об истоках культа личности вождя. «Кремлёвский горец», как охарактеризовал его в известном стихотворении Осип Мандельштам, за почти два часа экранного времени превратится в невидимого, но значимого персонажа. Весь фильм героиня Высоцкой будет метаться между долгом перед партией (как работница горкома и гражданка Советского Союза) и человеческими чувствами (как мать девочки-подростка, умчавшейся на митинг, и дочь белого казака, видавшего всякое). Чем дальше мы движемся, тем более ярко будет выражен дуализм её советского сознания.
Перед нами эдакая версия Билли Миллигана с более тривиальной формой протекания диагноза «множественная личность». Причём во второй половине истории Высоцкая преобразится в советскую Антигону, чей образ актрисе уже приходилось играть на сцене итальянского театра в постановке трагедии Софокла, которую Кончаловский ставил в 2014 году. Когда драматичный расстрел рабочих новочеркасского завода сменится путешествием героини в компании доброго кагэбэшника (Андрей Гусев) и его «чёрного воронка», Людмила не потеряет связь с матерью, имя которой «советская власть». Ей не во что больше верить, ничего личного у девушки нет и не будет. В одном из эпизодов она отречётся и от родной дочери: «Пусть её советская власть перевоспитывает, раз у меня не вышло», ведь всё личное есть общественное.
Говоря о сюжете «Дорогих товарищей!», ни звёзд с неба, ни неожиданных твистов ждать не стоит. Кончаловский размеренно шагает по хронологии событий, детали которых были обнародованы в середине 1990-х, когда сняли гриф секретности с эпизода советской истории (не до конца; некоторые материалы КГБ по делу о расстреле в Новочеркасске засекречены и сейчас). Изображение стилизовано под старое советское кино: формат кадра 4:3, чёрно-белая картинка (увы, без зернистого изображения), общие планы статичной камеры, будто «обнимающие» толпу людей. Не провести параллель с новостными сводками из Хабаровска или Беларуси попросту невозможно. События 1962-го в Новочеркасске столь легко рифмуются с 2020 годом, что вечный тезис о цикличном повторении истории начинает играть новыми красками.
Советский народ 1960-х озлоблен не столько действиями власти, сколько наплевательским отношением партноменклатуры, члены которой видят в рабочих толпу криминогенных элементов, пьяниц, экс-кулаков и бывших политзаключённых. Сама Людмила (читай, условный Лукашенко) на совещании с членами правительственной комиссии, приехавшей в город наводить порядок, выкрикнет: «Арестовать их надо! А зачинщиков — судить и к высшей мере наказания!» Но в споре с дочерью Светкой две женщины не придут к компромиссу, по-разному оценивая происходящие события. В итоге дочь убежит из дома, выйдя за рамки пространства, в котором её позицию не хотят понять. До самого финала ни Люда, ни зритель ничего не узнают о её судьбе.
Немало внимания Кончаловский уделяет второму плану. И тогда, и сейчас номенклатура, солдаты, гэбисты озабочены тем, как бы чего не вышло. Каждый в кадре крепко держится за привилегии и использует данные ему коммунистической (сегодня — авторитарной) иерархией возможности, чтобы эти привилегии иметь как можно дольше. Кончаловский использует одну из теорий, согласно которой в рабочих стреляли не солдаты, а сотрудники 9-го отдела КГБ — снайперы, забравшиеся на крыши с футлярами от виолончелей, внутри которых были винтовки. Режиссёр проводит невидимый мост от Сумгаита и Бухареста к Москве, Киеву и десяткам других инцидентов с человеческими жертвами, которые появлялись по вине безымянных провокаторов.
Для Людмилы-Антигоны же людские жертвы — временные трудности, которые надо перетерпеть, чтобы в будущем «жить лучше». «Как же так можно, хоронить людей в чужих могилах без гробов?», — спросит пьяная героиня гэбиста Виктора, вместе с которым они нарушили с десяток протоколов «закрытого» Новочеркасска. Тот в ответ запоёт, а Люда подхватит «Весенний марш» Дунаевского: «Товарищ, товарищ! В труде и в бою храни беззаветно Отчизну свою». Исполнение песни работницей парткома, раздираемой противоречиями, резонирует и с фигурой режиссёра, чей отец написал к музыке Дунаевского текст. «Дорогие товарищи!» к финалу превращаются в откровенный акт мазохизма Кончаловского, вот уже второй фильм подряд пребывающего в «тёплых» объятиях генерального продюсера. От спецпайка Андрей Сергеевич отказываться не спешит.
