На Amazon Prime вышел фильм «Бескрайняя ночь», очень не хочется, чтобы вы пропустили эту удивительную ретро-фантастику, которая способна в каждом зрителе разбудить ребёнка (и потом попробуй его усыпи!). Егор Москвитин рассказывает, почему картину режиссёра-дебютанта не надо сравнивать с «Очень странными делами» и «Инопланетянином» и что же всё-таки снял Эндрю Паттерсон: наивную фантастику или роман о взрослении?
Иногда — очень редко — появляются фильмы, которые можно смотреть с закрытыми глазами. В числе таких — старая «Радиоволна», в которой сын натыкался в эфире на голос давно умершего отца и пытался повернуть время вспять. И новая «Бескрайняя ночь» — фантастическая пьеса, вдохновляющая зрителя фантазировать, грезить и верить, как Фокс Малдер. События фильма происходят в Америке 50-х в маленьком городке у южной границы, в небе над которым порой можно услышать странные звуки. Но дело до них, разумеется, есть только молодым — вчерашнему школьнику, ставшему радиоведущим, и старшекласснице, которая помогает ему не сойти с ума от провинциальной тоски. В ночь, когда весь город соберётся на матче баскетбольной команды, эти двое перехватят странный сигнал — и устроят в эфире такую погоню за пришельцами, что Орсону Уэллсу с его радиоспектаклями и не снилось.
Первое, что обязательно упоминают в разговорах про «Бескрайнюю ночь», — «Очень странные дела» и «Супер-8», «Инопланетянина» и «Полёт навигатора». Сходство и правда очевидно: всюду наивная фантастика, всюду любознательные и смелые подростки, всюду сонные взрослые, которым нет дела до школьного братства. Каждая из этих картин — дверь в детство, сорт вина из одуванчиков, источник безмятежной ностальгии, нежность от первого до последнего кадра. И всё-таки от классики детской фантастики (и современных посвящений этой классике) «Бескрайнюю ночь» отличают три принципиальные вещи.
Во-первых, это больше не история про конец 70-х или начало 80-х — эпоху, когда каждый уважающий себя американский ребёнок был готов к встрече с пришельцами, гремлинами, полтергейстами, зомби, роботами и хоббитами с пелёнок. События происходят в пятидесятые — ещё до «Спутника-1» и Белки и Стрелки, но уже после завершения Второй мировой и начала Холодной войны. «Потерянная планета» (1953) уже вышла, но до премьер «Доктора Кто» и «Стартрека» целая вечность. Аттракцион «Сумеречной зоны» (1959), которую фильм пародирует в начале и финале, ещё, скорее всего, не запущен. Главные страшилки, разрешение посмотреть которые надо добыть у родителей, — «Это прибыло из космоса» (1953) и «Вторжение похитителей тел» (1956). И то, и другое — ещё не самодостаточная фантастика, а только наследие литературы о вторжениях, в которой невозможные сюжеты отражают социальные страхи. Например, страх перед «красным рассветом» — и советским флагом на здании школы. Так что «Бескрайняя ночь», в отличие от «Очень странных дел» и «Супер-8», не делает ставку на сентиментальную пародийность — как минимум потому, что зрители, способные заметить все здешние киноцитаты, давно разбрелись по домам престарелых.
Во-вторых, это история не про детей, а про «молодых взрослых» — людей, впервые столкнувшихся с необходимостью принимать фундаментальные жизненные решения, условное общество мёртвых поэтов. Старшеклассница Фей — умная девочка из бедной (а то и неполной) семьи, которая, если не рискнёт залезть в долги и оставить родной штат Нью-Мексико, так и состарится в маленькой радиорубке. А болтливый умник Эверетт всё никак не решится перебраться в Нью-Йорк — столицу радио, где таких мечтателей, как он, тысячи, если не миллионы. Страхи этих героев — совсем другого порядка, нежели у картавой шпаны из «Очень странных дел». В этом смысле «Бескрайняя ночь» ближе к «Американскому граффити» и «Останься со мной» — драмам о детстве, которое сдувается быстрее, чем воздушный шарик. Ставки Фей и Эверетта выше, чем при броске кубика в игре D&D. Поэтому и переживать за них мы будем сильнее.
А в-третьих, вплоть до финала фильма зритель так и не узнает, смотрит он наивную фантастику или реалистичный роман о воспитании. На самом деле «Бескрайнюю ночь» стоит сравнивать даже не с фильмами и сериалами, а с «Сонной лощиной» Вашингтона Ирвинга — коротким рассказом, который предлагал читателю выбор: смеяться над американскими суевериями или бояться их до смерти. Фильм дебютанта Эндрю Паттерсона, отвергнутый 18 фестивалями, прежде чем выиграть приз зрительских симпатий на «Слэмденсе» (побратиме «Санденса»), устроен так же. Почти всё действие происходит в радиоэфире. Зритель превращается в слушателя — и сам дорисовывает портреты героев. Люди, которые пробиваются в эфир со своими историями, могут оказаться, как сейчас бы сказали, пранкерами — или городскими сумасшедшими, с которыми некому поговорить. Но герои им верят — и пускаются в приключение, придумать которое способен только ребёнок. Но с трагедиями, понятными лишь взрослым.
«Бескрайняя ночь» — поразительный фильм о магических свойствах радио и силе слепых фантазий. Когда на «Слэмдэнсе», который проходит в те же числа и в том же месте, что и «Санденс», его увидел Стивен Содерберг, опытнейший режиссёр сделал режиссёру-дебютанту, наверное, самый бесценный комплимент из всех возможных. «Я убеждён, — сказал Содерберг, — что в режиссуре есть три вещи, в которых неплохо бы разбираться любому кинематографисту. Это история, игра и камера. Большинство из нас владеет чем-то одним, лучшие — двумя компонентами из трёх. Эндрю Паттерсону подвластно всё и сразу».
Может быть, поэтому дебютанта, десять лет думавшего над своим первым фильмом и снявшего его всего за миллион долларов, теперь окружают три агента, а Amazon Studios терпеливо ждёт от него следующую идею. Но главное в этой истории успеха другое. Америка — не единственная страна со славной традицией любительского радио, чуткой детской литературой и особой дипломатией с космосом. Следующую «Бескрайнюю ночь» можно и нужно снять здесь.
