Вчера завершился 43-й Московский кинофестиваль, которому удалось пройти полностью офлайн. В основном его конкурсе были картины со всего света, в параллельные программы, как водится, кураторы включили хайлайты с главных мировых фестивалей. Например, победителя недавно прошедшего Берлинского фестиваля Раду Жуде или хиты Роттердама и Венеции можно было первыми посмотреть именно здесь. Однако по традиции не будем петь дифирамбы тем, кто уже так или иначе упоминался в наших фестивальных заметках (и не одних). Вместо этого Ксения Ильина рассказывает о трёх любопытных российских премьерах, про израильскую картину о барной жизни и ленте об идеальной шведской красоте. Вот пять картин ММКФ, которые запомнились.
«Ночь в Хайфе», реж. Амос Гитай
Текучую, пластичную «Ночь в Хайфе» снял живой классик современного израильского кино Амос Гитай. Действие фильма разворачивается вокруг небезызвестного вполне себе реального бара «Фатуш» в Хайфе, пусть всё происходящее на экране и будет вымыслом. Бар — грандиозное место встреч, прибежище израильтян и палестинцев, геев и straight, богатых и бедных, гордых и не очень. Это место, где можно одновременно и опрокинуть бокальчик, и расширить культурный кругозор. Например, у палестинского фотографа Гила (Цахи Халеви) только что здесь открылась выставка. Перед тем как попасть на собственный праздник, он получит тумаков от местных воротил, встретит свою любовницу и по совместительству кураторку галереи Лайлу, а затем получит предложение от одной богатой особы уехать в Америку. Всё это — между бокалами и скучными разговорами с мужем любовницы. Такая круговерть ждёт тут каждого посетителя. Бар в Хайфе, как и целиком фильм Гитая — это своеобразный микрокосм, кладезь историй, шкатулка пророчеств на все случаи жизни. Говорят тут цитатами, танцуют со смаком, а сексом занимаются на заднем сиденье припаркованной в двух шагах машины. И пусть герои Гитая больше архетипы, чем реальные люди — происходящее в фильме работает. Чёрт возьми, нам всем всё ещё не хватает такого пульсирующего потока жизни.
«Ночь в Хайфе», реж. Амос Гитай
Второй полный метр Александра Селивёрстова получился идеальным фильмом локдауна. Он был снят всего за 10 дней во время весенней изоляции 2020 года. «Молоди» культивируют в зрителе именно то чувство, которое все мы как один познали на карантине. Главное достоинство ленты — это дыхание и ритм одиночества, именно такой, какой он есть: прерывистый, шаткий. Герои фильма, Ника (Яна Пронина) и Сергей (Даниил Колотов), знакомятся прямо в поле, где-то под Москвой. Она сидит на сломавшейся машине, он, прогуливаясь неподалёку, предлагает ей свою помощь. Слово за слово, и вот они уже вместе пьют вино и греются у камина. Ника переезжает в большой уютный дом к новому бойфренду, потому что так проще и лучше — коротать одинокие дни и ночи в объятиях другого. Но в тихом омуте всегда много чертей — будут они и в подвале у Сергея. Фильм Селивёрстова снят на сложной территории психологического триллера. Саспенс — штука тонкая, психологизм — вещь обманчивая. Но «Молоди» удерживают планку. К фильму Селивёрстова могут быть вопросы, не всё в нём гладко: начинающая актриса Пронина частенько переигрывает, а сцены секса получились неловкими. А вот за дух времени хочется сказать спасибо.
«Ночь в Хайфе», реж. Амос Гитай
На фестивале этого года была целая программа, посвящённая работам студентов мастерской Александра Сокурова в Петербурге. Но отдельного упоминания, пожалуй, заслуживает фильм, который стоит особняком. Он попал в конкурс короткого метра. Снял его Андрей Натоцинский, тоже студент мастерской Сокурова. Героиня его картины Галина тяжело переживает смерть единственной дочери. Однажды в лифте она сталкивается с секс-работницей, поднимающейся на этаж в квартиру соседа. Галина узнает её номер и просит девушку прийти в гости. Она становится для Галины дочерью, и неважно, как относится к этому сама девушка. Тема травмы и её проживания оказалась слишком велика для того, чтобы развить её в 20-минутной курсовой работе, но важно то, что у Натоцинского есть своя собственная интонация. В его работе нет того слепого подражания ранним работам мастера, которое, увы, свойственно многим начинающим режиссёрам курса Александра Николаевича, пока они боязливо нащупывают собственный почерк. Натоцинский не смотрит с избитых ракурсов и аккуратно обращается со смыслами с двойным дном. Выбранные им актрисы, в особенности Татьяна Рябоконь, своей экранной обезличенностью тут чем-то напоминающая актрис последних фильмов Ивана Твердовского-младшего, — это точное попадание в образ. А это значит, что следить за его карьерой имеет смысл.
«Ночь в Хайфе», реж. Амос Гитай
Фильм, который Алексей Федорченко закончил в далёком 2018 году, когда слово «пандемия» ещё не определяло нашу реальность. Это единственный фильм от России, претендовавший на главную награду фестиваля и в итоге получивший приз за режиссуру. Фильм-детектив, фильм-комедия, фильм-фарс, поставленный по мотивам повести Михаила Зощенко «Перед восходом солнца», отдаёт дань уважения традициям полиэкрана Питера Гринуэя. Лёня (Илья Белов), учёный-плодовод, приезжает в Алма-Ату 1943 года, где пытается спасти от гибели сорт яблок «Милая Болгария», выведенный его отцом. Он селится в комнате, которая до него принадлежала Семёну Курочкину. Под этим именем публиковал свои произведения писатель Михаил Зощенко. В соседней комнате живёт не кто иной, как Сергей Эйзенштейн, снимающий своего «Ивана Грозного» и одержимый мексиканским театром. Жизнь писателя Курочкина, которую Лёня пытается воссоздать по отрывкам найденных дневников, захватывает его с головой. Федорченко работает с реконструкцией, обрывками и отрывками большой Истории СССР так, как он один умеет это делать, искусно переплетая реальность и вымысел. Тут его занимает мировая тоска по тому, чего уже не собрать, на вес золота крупицы мира русской интеллигенции, готовые рассыпаться и закатиться в тёмный угол, где их уже никто никогда не найдёт. И здесь — работа с архетипами, с русским мифом, удивительным образом укладывается всего в каких-то два часа экранного времени.
«Ночь в Хайфе», реж. Амос Гитай
Единственная документальная картина в этом топе родом из Швеции. В 1971 году на экраны вышел фильм «Смерть в Венеции», в котором Лукино Висконти снял идеального мальчика. Его режиссёр долгие месяцы искал по всему миру. Нашёл в Стокгольме, и звали его Бьорн Андресен. Именно о нём картина Кристины Линдстрём и Кристиана Петри. Слава, обрушившаяся на Бьорна за одну ночь, ночь премьеры фильма в Каннах, фактически сломала его. Хотя, конечно, создатели фильма не говорят об этом напрямую. Они очень деликатно обходятся с темой и материалом. Но чувство одиночества, которое узнал Бьорн с приходом в его жизнь той бешеной популярности, не покинет его никогда. «После съёмок я пошёл в актёрское училище, и всё было хорошо. Но это не помогало бороться с темнотой внутри», — эти слова уже пожилого Бьорна, седовласого мужчины с всё ещё невероятной грацией, лучше всего описывают то, что творилось с ним юным. Весь мир преклонялся перед его красотой, но мало кого занимал он сам. После «Смерти в Венеции» Бьорна поджидала толпа воздыхателей, готовых на всё ради того, чтобы быть с ним рядом. Чуть после его ждали смерть собственного сына и многочисленные эпизоды депрессии. Этот док без прикрас рассказывает о том, что делает с человеком слава. А ещё он о том, что наша меланхолия — всегда родом из детства, а самым страшным становится невозможность рассказать, что с тобой происходит, близкому человеку.
