Что не так с новым «Дракулой»? Продолжение проекта Тома Тыквера «Вавилон-Берлин», «Чужак» по Стивену Кингу, романтический детектив с британо-японским колоритом и неоновый шик 80-х. Татьяна Алёшичева смотрела сериалы весь январь и теперь называет лучшие.
«Дракула» (BBC, Netflix)
В начале января вышел традиционный зимний привет от Марка Гэтисса и Стивена Моффата — зритель всё ещё ждёт от них потрясения, каким был «Шерлок», и обиженно ворчит, когда ему приходится смотреть что-то другое. А Гэтисс и Моффат в своём репертуаре: у них Дракула, как до него Шерлок и доктор Джекилл, обязательно окажется в нашем замороченном времени, где боль и пустота прячутся за самодовольными селфи и каждый обитатель соцсетей, как страдающий от жажды вампир, алчет чужого внимания. Но это случится только в третьей серии, а вначале Гэтисс деконструирует историю Брэма Стокера, одновременно отдавая дань своим любимым ужастикам студии «Хаммер»: Джонатан Харкер попадёт в настоящий, без дураков, древний замок Дракулы (в кадре — Оравский град в Словакии), станет пищей отощавшего графа и превратится в покрытого струпьями лишенца-зомби, но на помощь ему придёт несгибаемая монахиня Агата Ван Хельсинг. Вторая серия о путешествии Дракулы в Англию на корабле «Деметра» — клаустрофобический детектив в духе Агаты Кристи, а самый эффектный эпизод в ней тот, где граф сквозь толщу воды идёт пешком по морскому дну. Зрители в большинстве своём не оценили постмодернистских игр Гэтисса и Моффата, зато все заметили, что сыгравший Дракулу датчанин Клас Банг похож на всех королей ужаса немого кино одновременно (но в основном на Бэлу Лугоши и Кристофера Ли), и если он не станет новой звездой хоррора, то с этим миром явно что-то не так.
«Вавилон-Берлин», 3-й сезон (Babylon Berlin, Sky1, в России — ViP Play)
Итак, в Вавилоне Тома Тыквера наступил 1929 год. У нервного сыскаря из Кёльна Гереона Рата, сбежавшего от прошлой жизни в Берлин, появляется новый начальник вместо Бенды, взорванного пособницей красных террористов. Бывшая проститутка Шарлотта Рихтер теперь официально служит в полиции и является его напарницей вместо старого бульдога Бруно Вольтера, готовившего в первых сезонах государственный переворот. Ночной клуб «Мока Эфте» разорён пожаром, и Северия Янушаускайте больше не споёт на титрах «Zu Asche, zu Staub». В калейдоскопе новых вступительных титров уже отчётливо просматривается свастика, инспектор Рат все глубже погружается в свой невроз, именуемый ПТСР, и проходит через полупризрачные сеансы психоанализа под псевдонимом «Зигфрид» (в Первую мировую он воевал, как мы помним, на Линии Зигфрида). А сюжет от похищенного русского золота перемещается на киностудию «Бабельсберг»: во втором романе Фолькера Кутчера «Немая смерть» Рат расследует убийство актрисы Бетти Уинтер, на которую во время съёмок посреди экспрессионистских декораций кто-то сбросил горячий осветительный прожектор. В третьем сезоне нас ждёт новая восхитительная фактура: декаданс и бульварщина, первые звуковые фильмы и подпольные съёмки порно, Веймарская республика дышит на ладан, а в воздухе уже начинает пованивать национал-социализмом.
«Чужак» (The Outsider, HBO, в России — Амедиатека)
Легендарный первый сезон «Настоящего детектива» был всем хорош, вот только его финалу очевидно не хватило мистики. Кинговский «Чужак» с похожим сюжетом про убитого и изнасилованного ребёнка исправляет это упущение: примерно к середине сезона история приводит нас прямиком в дебри зловещей потусторонней Каркозы, или, если угодно, в Чёрный вигвам. Расследующий убийство детектив Андерсон понимает, что подозреваемый Терри Мейтленд никак не мог находиться одновременно на месте преступления и в 70 милях от него, но, тем не менее, находился, — и это надо как-то осмыслить. В то же время аутичная сыщица Холли Гибни из частного агентства «Найдём и сохраним», которую растерянный Андерсон привлекает к делу, нападает на след похожих убийств, совершённых при таких же загадочных обстоятельствах. А полицейский, осматривающий заброшенный амбар, где была найдена одежда Терри, ощущает там чьё-то потустороннее присутствие. Лучший из последних романов Стивена Кинга экранизирован со всем тщанием, медленно и печально, в духе новейших тягучих хорроров, которые стало принято именовать «слоубёрнерами».
«Чудотворцы», 2-й сезон (Miracle Workers, TBS, в России — КиноПоиск)
Сериалы-альманахи похожи на безумное чаепитие, участники которого всё время пересаживаются на соседние места за столом и пьют из чужих чашек — меняются ролями, чтобы разыграть другой сюжет. В первом сезоне «Чудотворцев» Стив Бушеми играл бога-расстригу, а Дэниел Рэдклифф и Джеральдин Висванатхан — хлопотливых ангелов, спасителей человечества. Теперь расклад такой: все живут в Тёмные века (средневековый город красиво снят в старой Праге) и по очереди гребут дерьмо лопатой — буквально. Рэдклифф — в роли придурковатого принца Чонсли, у которого никак не получается стать тираном, как отец, король Крагнур Бессердечный, Бушеми — в образе Эда Дерьмогрёба, уборщика нечистот, а Висванатхан — его умненькой дочки Александры, которая всеми путями и способами хочет «выбиться из низов» и избежать участи потомственной ассенизаторки. Сквозной сюжет на сей раз отсутствует, а комический эффект получается из разницы потенциалов: автор сериала Саймон Рич помещает «проблемы первого мира» в средневековый антураж. Герои занимаются в основном нравственным самоопределением и насаждают нынешние понятия о социальной справедливости в мире, где главное развлечение вместо телевизора — когда во время публичных казней для пущего веселья на помост выпускают с конферансом местную ведьму.
«Долг/Позор» (Giri/Haji, Netflix)
Однажды вечером домой к усталому сорокалетнему копу Кензо Мори вваливается один из боссов якудзы с охраной в сопровождении шефа полиции Токио. Они велят Кензо всё бросить и ехать в Лондон на поиски беспутного младшего брата Юто — тот пошёл по кривой дорожке, вляпался в неприятности и долго считался погибшим. Но теперь его след затеплился в Лондоне, где племянника одного из главарей якудзы нашли убитым ножом другого босса. Если Кензо не найдёт брата, в Токио развяжется кровавая война кланов. Так начинается романтический пост-нуар про чужака в огромном городе, снятый англичанами «под японцев», который будто достали из пыльных складок времени — слегка нравоучительный, по-хорошему сентиментальный, с мультяшными вставками, неизменной британской поэтизацией социального дна и многофигурными кровавыми потасовками, будто позаимствованными у Гая Ричи. В Лондоне Кензо обзаводится неразлучными спутниками, такими же неприкаянными, как он сам: это презираемая всем участком полицейская (Келли Макдональд), засадившая в тюрьму своего бывшего, и вертлявый юноша из экспатского японского бара, в ожидании лучшей жизни подрабатывающий ночной феей. Полицейский романс в три аккорда, мои черничные ночи и забытая романтика 90-х.
«Эй-Джей и Королева» (Netflix)
Заслуженная дрэг-квин всея Америки РуПол в соавторстве с Майклом Патриком Кингом, который много лет радовал нас сериалом «Секс в большом городе», а потом снял милейший ситком «Две девицы на мели», вытащили из старых сундуков весь неоновый шик 1980-х. Все эти наряды со стразами в лучах стробоскопа, танцы под хиты Дайаны Росс, байки про соперничество заклятых подруг за кулисами шоу и роуд-муви, в котором бедная сиротка и нищий артист путешествуют через всю Америку по замшелым клубам и ночуют в мотелях и трейлерных парках. РуПол играет Королеву Руби Рэд, которая влюбилась в знойного латиноса, потеряла в его объятиях всё нажитое непосильным трудом и теперь возлагает надежды только на провинциальный конкурс с призовым фондом в 25 тысяч. К ней (или к нему — потому что РуПол присутствует в кадре и «в образе», и в своей мужской ипостаси) прибивается нахальная девчонка Эй-Джей, переодетая мальчиком, — её мать-наркоманку в очередной раз замели копы, и она хочет добраться в Техас «к дедуле». Библия восьмидесятнических штампов: сиротка влезает в окно королевы по лестнице, по которой Ричард Гир карабкался к Джулии Робертс в «Красотке», все выпуски шоу Опры как источник жизненной мудрости записаны на видеокассеты, Тиа Каррере в роли Леди Опасность носит пиратскую повязку на глазу, а РуПол взмахивает огромными накладными ресницами — и последних сорока лет как не бывало.
