Музыкальные критики пророчат: нам стоит ожидать какое-то невероятное и непосильное количество релизов от исполнителей самого разного толка. Засидевшиеся дома музыканты время зря не тратили. В предвкушении запойного прослушивания альбомов Рина Аникерг составила для вас (кино)расписание, в котором каждая из упомянутых лент препарирует образ демиурга от мира музыки: мы уходим со сцены и погружаемся в закулисье творческого процесса. Предлагаем вам путешествие, где каждый день расписан (как по нотам).
Кино о музыкантах, конечно же, не музыкальное и тем более не о музыке. Оно о людях. О судьбах, о том, что внутри, как это работает и почему иногда работать перестаёт. Если романтизм предполагает исключительного героя в поразительных обстоятельствах, то нас в подборке интересует тот же герой, но в «декорациях» даже самых тривиальных. Разложить талант на составляющие, разобрать гения на детали — вот задачка, достойная документалиста.
Понедельник: «Gimme Danger. История Игги и The Stooges» («Gimme Danger»), реж. Джим Джармуш, США, 2016
Пожалуй, самый художественный из документальных в этой подборке — фильм Джима Джармуша о становлении The Stooges, которых сам режиссёр «с порога» и без малейшего замешательства называет величайшей рок-группой всех времён. Лента напоминает лоскутное одеяло: записи живых выступлений, старые телеинтервью, отрывки из беседы фронтмена с Джармушем как будто тет-а-тет, без камер, «здесь и сейчас» (где и когда — подчёркнуто скрывается), в которой тот предстаёт «обнажённым» — как Джим Остерберг, а не Игги Поп (ведь так интимнее), анимационные вставки, ироничные и более ёмкие, насыщенные эмоционально, чем любая документальная съёмка или даже рассказ от первого лица. Эта фрагментарность, хаотичность, мнимая неопрятность, беспорядочность на самом деле — проявление порядка наивысшего уровня. Джармуш задумал картину, «звучащую» так же грязно, распущенно и восхитительно, как сама музыка The Stooges, обманывающая каждый из жанров, с которым заигрывает. Это альтернативная документалистика, панк-документалистика, не повествующая, а погружающая: вот, смотрите, проживайте, переживайте.
Вторник: «Марианна и Леонард: Слова любви» («Marianne & Leonard: Words of Love»), реж. Ник Брумфилд, США, 2019
Существует славная традиция интерпретации личности (тем более творческой) через любовные отношения и ещё более славная — через разрушенные. «Марианна и Леонард» — история многолетнего (и мучительного как минимум для одной из сторон) романа Леонарда Коэна и Марианны Илен, не то и вправду музы, не то лишь временной попутчицы гения по дороге к славе.
Режиссёр Ник Брумфилд совместно с другим документалистом Д. А. Пеннебейкером (концертный «Зигги Стардаст и пауки с Марса» — его творение) отобрал для картины идиллические кадры Идры 60-х — популярного богемного курорта Греции, куда бежали от пресного западного общества с его довлеющей моралью вдохновенные бездельники: художники, музыканты, поэты, писатели и прочие. Марианна была одной из них. Для неё и Леонарда, тогда ещё начинающего канадского писателя, остров становится уникальным пространством возможностей: быть собой, быть вместе, быть в гармонии. За его пределами — реальность. Та, которой свойственно разрушать планы и связи. Одни и те же беззаботные кадры хроники повторяются в фильме вновь и вновь — так обычно прокручивают в памяти счастливые и оттого невыносимые воспоминания о чём-то незавершённом, но уже просроченном. Может ли главная любовь в жизни быть несостоявшейся? Может ли несостоявшаяся быть главной? Фильм настойчиво демонстрирует нам «особую связь» между героями: вот и поэтичное сообщение Коэна умирающей Илен, и его уход вслед за ней всего три месяца спустя… Но какой в этом толк, если все несчастны?
Среда: «B-Movie: Шум и ярость в Западном Берлине» («B-Movie: Lust and Sound in West Berlin»), реж. Йорг А. Хопп, Хейко Ланж, Клаус Маек, Германия, 2015
Невероятные приключения англичанина в Западном Берлине 80-х. Фильм построен как автобиография Марка Ридера (он, собственно, и является автором идеи, музыки, а заодно всех документальных кадров, снятых на плёночную Super 8 и смонтированных уже в 2015-м), пробираясь сквозь которую, как через танцующую толпу, мы встречаем знакомые и знаковые лица эпохи — Дэвида Боуи, Ника Кейва, Бликсу Баргельда, Беттину Кёстер, Гудрун Гут, а ещё молодую Тильду Суинтон на велосипеде и ту самую Кристиану Ф. («Мы, дети станции Зоо») в числе прочих. Нет, музыканты здесь не на периферии, не для фона, Марк и сам попадёт в индустрию, правда, не в той роли, в какой ожидал, — создаст собственный лейбл звукозаписи и будет курировать молодых перспективных исполнителей. Но это уже в 90-х, а пока, в конце 70-х, он, совсем юнец, заслушивается пластинками в родном Манчестере, мечтая рвануть на родину немецкой новой волны. Берлин для Марка — пространство скорее фантазийное, чем реальное, его персональный «Диснейленд», и на протяжении фильма мы наблюдаем, как сталкиваются с реальностью его ожидания, сформированные едва ли не полностью звучанием любимых треков (спойлер: не всегда это столкновение печально).
Четверг: «20 000 дней на Земле» («20,000 Days on Earth»), реж. Иэн Форсайт, Джейн Поллард, Великобритания, 2014
Быть Ником Кейвом: сложные отношения с собственной внешностью, детские впечатления и ранний эстетический опыт, эмоции от живых выступлений и контактов с публикой (физических в том числе), творческий метод и «мысль семейная». «20 000 дней на Земле» — впечатляюще масштабное исследование природы не только человека в искусстве, но и человека в мире (его места, его возможностей и ограничений, его самоощущения и влияния на чужие судьбы). Не круглая в привычном понимании возраста дата, но всё же неслучайное число в названии работает на ассоциативном уровне. Как много пройдено уже, как много предстоит ещё. Это, безусловно, «портрет титана» — мы надеемся охватить взглядом фигуру, которая стараниями создателей картины постепенно выходит из-под воды, но чем больше видим, тем яснее понимаем несоизмеримость её с известными категориями, инструментами, вопросами и приёмами. И эстетика, и драматургия, явно тяготеющие к постановочным, здесь — аналог дорогой рамы, уравновешивающей холст. Терапевтические диалоги в машине, как и фрагменты встреч Кейва с реальным психологом, — лишь пара замечательных режиссёрских находок. Бонус для покоривших этот путь: возможно, лучшее из существующих описание (объяснение) любви от Ника.
Пятница: «Пи Джей Харви: A Dog Called Money» («A Dog Called Money»), реж. Шеймус Мёрфи, Ирландия, Великобритания, США, 2019
После выпуска короткометражных киноиллюстраций к альбому «Let England Shake» 2011 года фотограф и военный корреспондент Шеймус Мёрфи вновь работает со своей давней подругой Пи Джей Харви, на сей раз над полнометражной документальной лентой, призванной проследить весь творческий цикл — от столкновения с «плотью» реальности до студийной записи новых треков. С этой целью он фиксирует на видео их совместное путешествие в «неблагополучные» регионы — Косово и Афганистан. Впоследствии туда гармонично вплетается материал, отснятый в Вашингтоне, столице Соединённых Штатов, наглядно демонстрирующий не меньшие проблемы — стоит только выехать из лощёного центра.
Всё это напоминало бы политическую и социальную агитку с Харви как инфлюэнсером от культуры в главной роли, если бы не шокирующе буквальная интерпретация полученных впечатлений в её текстах (казалось, не бывает настолько прямолинейной лирики) и мощное перформативное решение, выбранное для записи альбома. Какая красивая геометрия: сначала певица в роли наблюдателя вторгается в чужую действительность и молчаливо абсорбирует сторонний опыт, а затем уже сама находится на всеобщем обозрении в момент уязвимости — запись треков «The Hope Six Demolition Project» становится и их же публичной премьерой в лондонском Сомерсет-Хаусе.
Суббота: «David Bowie это...» («David Bowie Is»), реж. Хамиш Хэмилтон, Кейти Маллан, Великобритания, 2013
Если в привычном документальном фильме фигура героя очерчена лишь сценарием и взглядом оператора (что уже, конечно, немало), то в нынешнем случае она «просвечивает» и вовсе через двойное стекло. Но как причудливо! Картина вышла в 2013 году в поддержку (или скорее на волне успеха) одноимённой выставки в лондонском Музее Виктории и Альберта. Сама выставка тогда стала хитом, побила все рекорды посещаемости, прокатилась триумфальным турне по мировым столицам, и лента, снятая по её мотивам и дополненная комментариями приглашённых звёзд, соратников и друзей артиста, оказалась не менее впечатляющей. В общем-то, нам предлагается провести самостоятельное дедуктивно-ассоциативное исследование: вот вещи человека, составьте о нём впечатление, поймите о нём что-то новое, большее, чем принято сообщать вслух. Вещей, к слову, много: сценические костюмы, реквизит, рукописи, фотографии, записки — Боуи намеренно хранил предметы, относящиеся к разным периодам жизни (даже детские рисунки), говоря, что предчувствовал их (и собственную) будущую значимость ещё в юности.
Если рассматривать фильм как арт-объект, нетрудно заметить, что он будто сложился по тому самому методу нарезок, которым пользовался артист вслед за Уильямом Берроузом и Тристаном Тцара при работе с текстами: стоит перемешать элементы между собой, и они соберут новый неожиданный смысл. Так ли важно тогда, что было на самом деле?
Воскресенье: «Lil Peep: всё для всех» («Everybody's Everything»), реж. Себастьян Джонс, Рамез Силян, США, 2019
Степенное и философское (в лучших традициях Пруста) повествование — самая оригинальная подача, какой только можно было ожидать от байопика про рэпера, не дожившего и до 22 лет. Имя продюсера в этом проекте принципиально важно: Терренс Малик, давний друг семьи, связанный с историком Джоном Уомаком (дедом музыканта) общим гарвардским прошлым, взялся за картину не случайно и в результате сделал что-то вроде «Рыцаря кубков» для зумеров — лиричную вещь о потерянности и метаниях неглупого, в общем-то, человека с неиссякаемой закадровой мудростью. Звучит страшнее, чем есть на самом деле.
Lil Peep — персонаж спорный, но и фильм не стремится никого ни в чём переубедить. Здесь нет лукавства, только прямой и бесстрастный взгляд, лишённый всякой предвзятости в вопросах возраста, происхождения, рода занятий и внешности. Такой риторике сложно не последовать.
«Всё для всех» — центральная идея, восходящая к наивной мечте Ара, причине его разлада с агрессивно капиталистической реальностью. Кризис экзистенциального свойства, наложившийся на стремительный взлёт популярности и пришедшие с тем практически неограниченные материальные возможности, — летальная комбинация, тем не менее не отвечающая на вопрос, что же именно произошло.
