Новый «Крик» — продолжение постмодернистской серии Уэса Крэйвена, которая иронизировала над слэшером и высмеивала заскорузлые шаблоны поджанра. Влад Шуравин подобрал для вас ещё несколько не менее примечательных собратьев этой франшизы, способных удивить даже хоррор-гиков: от мамблгора Адама Вингарда, напоминающего одновременно американское инди и инфернальный «Один дома», до тошнотворной комедии со звездой культовой «Комнаты».
«Тебе конец!», реж. Адам Вингард, 2013
Когда Адам Вингард ещё не снял многомиллионный «Годзилла против Конга», он довольствовался инди-хитами, разработанными совместно с Джо Сванбергом и Саймоном Барретом — живыми классиками независимого американского кино. «Тебе конец!» — это такая причудливая смесь мамблкора, хоррора и чёрной комедии (для удобства можно называть мамблгором, если не боитесь запутаться в формулировках). К двум престарелым родителям в загородный дом приезжают дети и их пассии: напыщенные, отпускающие одну едкую шутку за другой и не очень-то довольные фамильным воссоединением, они отравляют друг другу вечер. Правда, стоит банде кровожадных убийц в масках животных проникнуть в дом, как все разногласия забываются, а начинается семейный тимбилдинг.
Первая, самая неспешная половина фильма «Тебе конец!» — неловкий трёп за столом, на кухне и в тесных коридорчиках. Хоть Сванберг и не писал сценарий к конкретно этой истории (у него здесь, как и в большинстве других работ режиссёра, лишь одна из главных ролей), влияние его эстетики не скрыть: сценарист Саймон Барретт, который позаимствовал множество реплик из собственных встреч с родителями, сделал диалоги живее, чем в любом другом хорроре, а героев — в худшем смысле этого слова человечнее. Стоит только кринжовому мамблкору про семейное воссоединение (вы наверняка не раз становились свидетелями застольных бесед — так что поймёте всю неловкость ситуации) закончиться, как дело плавно трансформируется в старое доброе ультранасилие.
Одна из гостей — девушка по имени Эрин — неожиданно орудует ножами и топорами ничем не хуже маньяков. То, что в головах преступников задумывалось лёгким нападением и убийством всех членов семьи, обернулось реверсивными кошками-мышками: лучшую статистику по смертям с отрывом демонстрирует, на первый взгляд, робкая и слабая жертва, а не вооружённые до зубов злодеи. Головы, взбитые в блендере, дуло дробовика (не чеховского), подвешенное над дверью, и пол с торчащими гвоздями — это только начало, всё самое худшее ждёт маньяков впереди.
«Дичь», реж. Кристофер Лэндон, 2020
Со слэшером режиссёр Кристофер Лэндон обходится не так галантно, как Адам Вингард. У голливудского ревизионера из Blumhouse, если уж совсем откровенно, довольно безыскусный подход к хоррору: и в «Счастливого дня смерти», и в «Дичи» он просто переставляет пару слагаемых в жанровом уравнении и выдаёт очередной коммерческий хит. Что, если героиня, которую преследует маньяк, окажется заперта в дне сурка? Что, если серийный убийца поменяется телами с девушкой? Очевидно, ничего хорошего: но зрители будут в восторге.
Фильм, где Винс Вон убивает подростков, то запихивая им бутылки вина в горло, а то разбивая голову всмятку об унитаз, по умолчанию не может быть плохим. Банальным — да, бесхитростным — разумеется, и всё-таки в клоунаде «Дичи», неловко пародирующей «Чумовую пятницу» (культовый фильм о смене тел с королевой крика Джейми Ли Кёртис), хватает авторских находок. Например, того, как нагло Лэндон превращает слэшер в абсурдистскую комедию, высмеивающую и заштампованные жанровые характеры (от школьников в пубертате до молчаливых убийц), и кровожадность олдскульных мастеров (насилие здесь настолько гипертрофированно мерзкое, что в какой-то момент становится уморительным). Если бы у «Цыпочки» с Робом Шнайдером и «Пятницы, 13-е» появился кроссовер, он бы выглядел именно так.
«Везучая», реж. Наташа Кермани, 2020
Слэшер — поджанр профеминистский (вспомните хотя бы, как часто героини-женщины оказываются единственными выжившими и убивают маньяков), но в руки режиссёрок он попадает куда реже, чем хотелось бы. У Наташи Кермани в этом смысле вышло идеальное кино: постмодернистское, с вплетениями MeToo-подтекстов и полностью открытое к диалогу с публикой. Секрет ещё и в том, что за сценарий взялась исполнительница главной роли Бриа Грант — современная андеграундная королева крика, о которой мы слышали («Стилистка», «После полуночи») и наверняка услышим ещё не раз. Её рефлексия на тему феминизма в хорроре и гендерных шаблонов жанра, рассказанная с оптикой человека из среды, задаёт нужный вдумчивый тон и без того закрученному сюжету.
Героиня — авторка книг по саморазвитию, которой самой бы не помешало прислушаться к парочке собственных советов. Её жизнь идёт наперекосяк, отношения с мужем терпят крах, а каждую ночь к ней наведывается таинственный маньяк — даже если его убить, спустя день он вновь окажется на пороге дома. Возлюбленный относится к появлению незваного гостя по-возмутительному обыденно (дескать, он уже давно захаживает и надо просто держать нож под рукой), а полиция и знакомые не воспринимают жалобы женщины всерьёз.
Дуэт Кермани — Грант мог бы, пожалуй, бросаться лозунгами, но для двух талантливых авторок это слишком простой подход. «Везучая» часто недоговаривает, замалчивает, ограничивается намёками и метафорами — вроде и ясно, про что кино, но ему (к счастью) каждый раз недостаёт какой-то остросоциальной патетики. Оно сразу обо всём: об абьюзе, о газлайтинге, о гендере в слэшере, о бесконечной череде травм, перерастающих одна в другую, — удобный, в общем-то, сюжет для любого говорливого зрителя или кинокритика. Претензии, в отличие от каких-нибудь арт-экспериментов студии А24, здесь куда меньше, а жанровая энергетика хлещет из каждой сцены — поди ещё разгляди во всех этих кровавых убийствах сложносочинённые подтексты.
«Последние девушки», реж. Тодд Штраус-Шульсон, 2014
В конце любого уважающего себя слэшера должна остаться последняя девушка — эту аксиому жанровые мастера повторяли так часто, что спустя три десятилетия после выхода «Хэллоуина» и «Пятницы, 13-е» к ней научились относиться со снисходительной иронией. «Последние девушки», как нетрудно догадаться по названию, — хлёсткий анекдот на тему: в меру бородатый (всё-таки у Уэса Крэйвена подтрунивать над шаблоном получалось куда тоньше), но и не безнадёжно глупый. Макс Картрайт (Таисса Фармига) тяжело переживает смерть матери — звезды из ужастиков 80-х. Во время просмотра одного из её фильмов она вместе со своими подругами попадает прямо в старомодный слэшер — там за ней с родственницей откроет охоту настоящий маньяк.
Если сейчас психотерапия в жанре — сам по себе надоедливый шаблон, то в далёком 2015-м концепт «Последних девушек» выглядел как минимум находчиво. Столкновение с раритетными 80-ми — как попытка залечить травмы прогрессивных 10-х. Сексуализированное насилие — как лейтмотив последних десятилетий. С другой стороны, легко разглядеть во всём этом простую ностальгию — попытку вернуться в славные времена, когда кино было бескомпромисснее, а хоррор — безжалостнее по отношению к зрителям.
«31: Праздник смерти», реж. Роб Зомби, 2016
Роб Зомби — настоящий провокатор, панк от мира хорроров, который извечно раздвигает границы жанра и испытывает терпение зрителей на прочность. «31» — пожалуй, один из самых недооценённых его проектов — и вовсе проделывает хитрый трюк с оптикой публики. С одной стороны, это классический слэшер: компания циркачей, ушедших в отрыв, невольно попадает в игру на выживание. Чтобы вернуть себе свободу (и спастись от жестокой расправы), герои должны будут вырваться из лап целого отряда негодяев: карлика в костюме Гитлера, клоунов-маньяков и киллера-извращенца.
Это не классический представитель поджанра: устраивая на экране кровавые бесчинства, Зомби пытается осмыслить феномен слэшера как культурного явления. Малкольм Макдауэлл (что символично, Алекс из «Заводного апельсина») и его напарники, загримированные под господ Франции времён Возрождения, с удовольствием наблюдают за развернувшимся жестоким сорвенованием. Они в этой игре — зрители, они же — единственные, по чьей воле происходят ужасные смерти невинных. Не эта ли функция отчасти лежит и на кинотеатральной публике? Какие чувства испытывают фанаты хоррора, глядя на смерть героев? Возможна ли эмпатия в слэшере, если поджанр априори заманивает людей обилием жестокости? Фильмы Роба Зомби не шибко сговорчивые, так что ответов от «31» ждать не стоит, но в финале этой жанровой провокации неожиданно ловишь себя на мысли, что между тобой и антагонистами больше общего, чем хотелось бы.
«Резня чуваков на братской вечеринке 3», реж. Томм Якобсен, Майкл Руссле, Джон Сэлмон, 2015
В начале фильма дисклеймер любезно напоминает, что «Резня чуваков на братской вечеринке 3» — утерянный ужастик эпохи Рональда Рейгана, который каким-то чудом одному из зрителей удалось записать во время трансляции по ТВ. На самом деле этого фильма, разумеется, не существует: хоть посреди сюжета и всплывает телевизионная безвкусная реклама, а сама картинка кадрируется под уютное олдскульное разрешение 4:3, в старом дешёвом слэшере нетрудно распознать современную стилизацию. В одной из ролей — возмужавший Грег Сестеро, тот самый Марк из «Комнаты» Томми Вайсо, само изображение, при всех стараниях, отдаёт бездушной «цифрой», а в кровавом балагане то и дело проскальзывают современные шутки.
Ревизия «Резни чуваков» — какая-то особенная, по-гениальному посредственная. Если одни («Везучая», «Дичь») меняют слагаемые слэшера, а другие («31: Праздник смерти») гипертрофируют его полюбившиеся кровавые элементы, то это кино поступает куда проще — устраивает дошкольный малобюджетный капустник в декорациях загородного дома. Брент Чирино, чей брат-близнец Брок умер от руки маньячки Материнское Лицо, внедряется в университетское братство и пытается добраться до виновных в трагедии. Среди его новых знакомых — откровенные остолопы: добродушный, но недалёкий качок Дерек (собственно, Грег Сестеро), лузер Сиззлер, который ради вступления в братство ходит в платье невесты и терпит унижения, и другие.
Заигрывания авторов с жанром, как бы глупо это ни звучало, заключены в тошнотворном, кринжовом и безобразно нелепом юморе, вплетённом в знакомый сюжет. Осилить «Резню чуваков», будем честны, сможет не каждый фанат: это даже не нарушение на грани фола, а прямой подкат сзади. Одного из «корешей» тошнит в туалете — в это время к нему подбирается убийца и перерезает глотку: из гортани жертвы льётся кровь, смешанная с рвотными массами. Другой великовозрастный балбес ненавидит игрушечных собак, потому что они напоминают ему о собственном волосатом маленьком члене. Если вы думаете, что достаточно знаете о пародиях и ироничном эксплотейшене, спешим вас расстроить: «Резня чуваков», гипертрофируя и высмеивая всё, что только можно, становится настоящим испытанием на прочность. Победит тот, кто ни разу не потянется к пульту, чтобы выключить этот кинематографический стыд, — уникальный, в общем-то, взгляд на бездарные сиквелы культовых слэшеров.
