В российском прокате французский фильм «Двойной обман Мадлен Коллинз». Виржини Эфира играет женщину, которая умудрилась создать для себя две жизни: разные страны, разные мужья, дети. Мы поговорили с актрисой про то, как она придумывала свою героиню и как строилась работа на площадке.
Что привлекло вас в сценарии «Двойного обмана Мадлен Коллинз»?
Довольно редко попадаются такие блестяще написанные сценарии, которые сразу дают тебе красочное представление о том, каким будет кино: каждая сцена добавляет новую деталь к загадочной личности героини, чей характер выстраивается постепенно, но ты не всегда можешь её понять. То есть изначально есть сюжет, похожий на триллер, но затем поверх него накладывается целый ворох вопросов, пронизывающих всё повествование: что есть истинное «я» человека? Определяется ли оно только историей его жизни? Как быть самим собой? И так далее. Один из моих любимых фильмов последних лет — «Исчезнувшая» Дэвида Финчера: его захватывающий сюжет постепенно раскрывает более глубокую тему близости между людьми и социальной репрезентации пары. Французский кинематограф иногда с осторожностью относится к жанровым фильмам, и это, пожалуй, первый предложенный мне сценарий, который подошёл к этой жанровости без стеснения и страха.
Как шла подготовка к роли героини, которую так трудно было понять даже вам?
Мне не хотелось, чтобы Джудит с самого первого появления казалась какой-то необычной и загадочной. Вокруг неё витает некий дурман, эстетическое и эмоциональное опьянение, связанное с историей, которую она рассказывает о себе: ей удалось сохранить тайну, она может гордиться этим. В начале ей даже свойственна некая пренебрежительность.
У неё любовные отношения здесь, есть другая жизнь там, и она между этими линиями не разрывается — но это пока.
Она садится в поезд, работает на ходу: «Ой, простите, я что, слишком громко говорю?» Но по мере развития событий в ней проявляется хрупкость. Мне пришлось всё это выдумывать. Работая над таким персонажем, всегда нужно добиваться ощущения, что ты находишься немного не в своей тарелке, чтобы быть готовой принять актёрский вызов. Я добивалась нужного настроя с помощью музыки: был один трек Daft Punk (я забыла его название), который придавал мне такую энергию и импульс движения вперёд, как будто я иду буквально ломать стены. Ещё мне помогал саундтрек Бернарда Херрманна к фильму «Головокружение». Я уже приходила на площадку со всем этим в голове: с музыкой, с воспоминаниями о фильмах, лицах, эмоциях, забытых мыслях. Затем нужно было просто открыться всему, что происходит на площадке, и открыться партнёрам.
Вы спрашивали себя, что движет вашей героиней? Что её подтолкнуло к такой жизни?
Мы видим, какие у неё отношения с матерью. Её мать не отличается ни теплотой, ни любовью, она говорит Джудит очень неприятные вещи. Возможно, у Джудит было несчастное детство. В секретных и запретных отношениях Джудит и Абделя тоже присутствует какая-то тайна, которая становится всё больше и больше, из-за которой Джудит больше не может выносить свою мать. Она не решается на большой прыжок, а делает серию маленьких шажков.
Они никогда не говорят, что их отношения с Абделем под запретом. Они откладывают это на потом, будто пытаются создать иллюзию, что всё нормально.
Психиатру, вероятно, было бы что сказать о Джудит, и, возможно, он даже назначил бы ей лечение, но, когда я работаю над персонажем, я не могу смотреть на него просто с такой точки зрения. Что меня интересует, так это персонаж за пределами истории: как он строит свою жизнь, как избегает ограничений, которые накладывает его образ жизни — жизни женщины, которая, вероятно, всегда играла роль идеальной жены. Можешь ли ты меняться в течение жизни? Должен ли человек иметь только одну личность, или он может быть разным?
Были ли сцены, которые было сложнее играть, чем другие?
Мне попались замечательные партнёры, которые играли двух моих мужей, а также молодой актёр, играющий старшего сына Джудит, — он был просто великолепен. В совместной работе с каждым из них происходило что-то своё. Антуан Барро предоставил нам большую свободу действий, он скорее наблюдатель, он любит подождать и посмотреть, что же актёры привнесут в ту или иную сцену. Он никогда не говорит прямо, чего он хочет от твоей игры, не чертит маршрут из точки А в точку Б. И, поскольку нет какой-то конкретной точки Б, хоть вы и знаете, о чём именно ваша сцена, путь к этой точке будет немного отличаться с каждым дублем. Антуан дал нам свободу прыжка в неизвестность, и было неважно, правильно ли нас повело наше подсознание. Иногда нужно отбросить мысль о том, что всё должно быть правильно. Самыми сложными для меня были сцены, в которых требовались гнев и ярость. Это было немного похоже на всплески агрессии подростка, и моё тело очень страдало. Потом приходилось какое-то время успокаиваться. Знаете, я вложила в них столько сил, как будто от этого реально зависела моя жизнь.
Вам жаль Джудит, или вы ею восхищаетесь?
Можно ведь испытывать и то и другое одновременно, да? Но мой ответ — ни то ни другое. И если не делать из неё вероломную злодейку вселенского масштаба, то можно увидеть, что она человек, который не так уж плохо справляется со своими делами.
