«Спасибо Рыжему!»: Семён Серзин и Евгений Алёхин — об антибайопике поэта, «вечной зиме» и стыке эпох

12 сентября в прокат должна была выйти драма «Рыжий», посвящённая екатеринбургскому поэту Борису Рыжему, которого не стало в мае 2001 года. Поэзия Рыжего не так широко известна, но её сила и горечь за эти десятилетия ничуть не ослабели. Напротив, возможно, даже стали острее и злободневней.

Хотя судьба проекта находится в подвешенном состоянии (картине не выдали прокатное удостоверение), кинокритик Елена Зархина поговорила с режиссёром фильма Семёном Серзиным и исполнителем главной роли музыкантом Евгением Алёхиным о создании картины, съёмках и, конечно, о стихах ушедшего поэта, которые продолжают жить.

Семён, вы рассказывали, что идея снять фильм про Рыжего возникла ещё 10 лет назад, когда вы нашли сборник его стихов. Чем вас зацепила поэзия Рыжего?

Семён Серзин: Не просто решил снять фильм, мне очень захотелось, чтобы и другие прочитали его стихи. Но в той книге, о которой идёт речь, были не только стихотворения, но и «Роттердамский дневник» Рыжего. Мне кажется, в плане знакомства с его творчеством одно без другого невозможно. Иначе ты просто себя обкрадываешь. А зацепила меня непосредственность его стихов. Хотя мне вообще редко нравится поэзия, но в этом случае какие-то стихи Рыжего очень сильно в меня попали. Тем более он жил в то время, которое и меня сформировало, поэтому на эмоциональном уровне это во мне откликается.

Учитывая ваш режиссёрский опыт в театре, вы сразу решили, что это будет фильм, или рассматривался вариант написания пьесы для театральной постановки? Знаю, что есть несколько спектаклей о нём.

Семён: Так я и сделал сперва спектакль. (Улыбается.) Вместе с «Невидимым театром». Спектакль называется «Как хорошо мы плохо жили», он сделан по стихам и дневникам Рыжего. Мы до сих пор с друзьями играем его во дворах на «Севкабеле» в Петербурге. («Невидимый театр» — независимое театральное объединение под руководством Семёна Серзина. Спектакль «Как хорошо мы плохо жили» концептуально играют не на сцене, а на улице. — Прим. ред.)

Спектакль «Как хорошо мы плохо жили» сильно отличается от фильма «Рыжий»?

Семён: Отличается, я думаю, сильно, потому что спектакль строится на стихах и «Роттердамском дневнике». При этом самой фигуры Рыжего там нет. В картине, наоборот, всё повествование выстраивается вокруг Рыжего. Хотя все участники спектакля в той или иной мере снялись и в фильме. (Улыбается.)

Как процесс создания фильма складывался дальше: вы нашли сценариста Савву Минаева и предложили поработать над материалом или у него тоже заранее была идея рассказать о Рыжем?

Семён: Мне пришла в голову идея снять кино про бандитов и поэтов. Потом я случайно встретил продюсера Пашу Бурю, начал ему рассказывать о своём замысле. А он мне в ответ сказал, что они уже купили права у родственников Рыжего и есть сценарист — Савва Минаев, который даже написал первый драфт сценария. Но эта версия никуда не пошла. Мы с Саввой стали работать вместе: придумывали оба, а он эти идеи укладывал в конкретный текст.

Вы сразу обозначили, что это не классический байопик в традиционном виде. А как бы вы описали эту историю?

Семён: Ну, вот кто-то там брякнул, что это антибайопик. Мне понравилось это название.

Ключевая задача в таких историях — точно угадать с исполнителем главной роли. Как проходил кастинг на роль Рыжего? Знаю, что пробовался, например, Юра Борисов. А Евгений вроде как пришёл на прослушивание подшофе и дерзил.

Евгений Алёхин: На первом кастинге, да, я был в зюзю пьяный.

Семён: Я долго искал исполнителя роли Рыжего, потому что это было главной проблемой — найти подходящего человека. Когда уже сложился сценарий, замысел, я подумал: так, а кто же это сыграет? Юра Борисов действительно записал хорошие пробы, но в итоге не сложилось. В общей сложности мы год искали актёра. А потом мне Вова Голов, прекрасный кастинг-директор, предложил Женю Алёхина. Женя пришёл пьяный и с приятелем, а прямо перед ним на кастинге был солист Большого театра. Конечно, это был сильный контраст. Женя прочитал с телефона, запинаясь, одно стихотворение, и что-то в этот момент щёлкнуло. В общем-то, из-за этого стихотворения я и решил, что, вероятно, стоит попробовать.

Евгений, как отнеслись к предложению сниматься в роли Бориса Рыжего?

Евгений: Мне поступил звонок от Вовы Голова, я его тогда ещё не знал. Но оказалось, что он приятель моего друга Жени Родина — сейчас он кинооператор, а раньше мы вместе играли музыку в нашей группе «Макулатура». Оказалось, что они вместе обсуждали, кто бы мог сыграть в кино Бориса Рыжего, и Вова предложил попробоваться Жене на роль. Он отказался, потому что не актёр, но предложил вместо себя мою кандидатуру. И когда поступил звонок с приглашением на кастинг, я очень удивился. Ненавижу те фильмы, где старый актёр играет молодого героя (Евгению на момент съемок было 36 лет, а Рыжий умер в возрасте 26 лет. — Прим. ред.). С другой стороны, в 90-е люди по-разному выглядели. Хотя Рыжий как раз моложавый был.

Сценарий мне сперва не понравился, я его даже не дочитал. Поэтому на пробы пришёл, ничего особо не ожидая. Но меня вдруг позвали ещё раз, и тут я уже понял, что надо отнестись к этому серьёзней и на этот раз прийти трезвым. Мне тогда Семён такую шутку сказал: «Это у тебя что, засос? И ты ещё не хочешь играть юного поэта? Всё же сходится». Хотя я всё ещё с опаской к этому относился, потому что весь предыдущий опыт в кино, который у меня был, он у меня вызывал внутренний конфликт. Когда ты актёр, у тебя очень мало контроля, ты просто отдаёшь себя в рабство. А я привык контролировать процесс. Думаю, что Семёну я немало попортил крови и помотал нервов. (Улыбается.) Хотя это нормальный творческий процесс. Но ему спасибо, что он всё это вытерпел. Вообще мне в плане съёмок в «Рыжем» всё очень понравилось. Обычно съёмки — это сплошной хаос. А тут собралась отличная команда.

Вы говорили, что после вашего согласования на роль посмотрели «Петровых в гриппе» Кирилла Серебренникова, чтобы понять, как сам Семён играет в кино. При этом не выбрали «Человека из Подольска» — его режиссёрскую работу.

Семён, учитывая, что Евгений внешне на Рыжего совсем не похож и у них большая разница в возрасте, вы сразу понимали, что вам важнее внутренняя органика, а не внешнее сходство. И что никакого особого грима не будет.

Семён: Сложно объяснить, на что тебе ориентироваться в этом плане при выборе актёра. Наверное, здесь я просто себе это позволил, раз у нас антибайопик. А «анти», потому что обычно байопик снимают про человека, который хорошо всем известен. Рыжего, по сути, почти никто не знает, даже в его родном Екатеринбурге. И если бы это была какая-то фигура с иконостаса, как, например, Цой, — тогда, конечно было бы сложно разрешить себе не отталкиваться от внешнего сходства. А так я для себя решил, что в нашем случае не это главное.

Что было самое сложное в подготовке к роли? И какая стояла задача: воспроизвести на экране Бориса Рыжего буквально или это больше вольная вариация, фантазия на тему?

Евгений: Я не знаю, что значит готовиться к роли. Профессиональные актёры это умеют: войти в кадр, включиться — выйти из кадра, выключиться из роли. Я за этим наблюдал на съёмках, но никогда не понимал, как это делается. Что же касается работы над ролью… я никогда не был поклонником стихов Рыжего, но читал в своё время «Роттердамский дневник», и он меня зацепил. Это было ещё в году 2007–2008. И потом ещё несколько раз его перечитывал, находил какие-то другие книги о нём, чтобы просто понять что-то дополнительное про него. Например, я выяснил, что он вроде как был довольно ревнивый мужик. Вроде как драчливый был мужик. Потом меня удивило, когда он обозвал педерастом поэта и переводчика Илью Кормильцева, писавшего в том числе тексты для «Наутилус Помпилиус». Они вместе работали в редакции журнала «Урал», и Рыжий начал его доставать на ровном месте.

Собрав это всё, я подумал, что эти вещи стоит как-то в своём характере подкрутить, чтобы был какой-то баланс сентиментальности и мерзости. Я в жизни помягче, и мне показалось, что нужно в себе эти качества Рыжего немного усилить. Какое-то время вести себя в чуть большем соответствии с ним. Ещё мне показалось правильным на время съёмок отказаться от пользования социальными сетями, потому что в 90-е их не было. Остальное и так сходилось (улыбается): то, что он был запойный алкоголик — так и я такой; что водительских прав у него не было — и у меня их нет; и для меня литература — основное в жизни.

В фильме Рыжий находится уже в пограничном состоянии между жизнью и скорой смертью. Насколько болезненным или безболезненным был процесс входа и выхода из роли?

Евгений: В те дни я сам был в каком-то пограничном состоянии, и это очень помогло мне поймать правильный настрой. Дальше уже всё как по рельсам шло. В последний мой съёмочный день мы снимали массовую сцену, в которой Рыжий получает литературную премию «Антибукер», возвращается домой, все пьют. Все актёры на площадке тоже по-настоящему старались выпить. Там была одна настоящая, не реквизитная, бутылка шампанского — каждый раз открывалась, в каждом дубле новая, и в секунду выпивалась подбиравшимися через кадр нами, пока нависает команда «стоп». И я тоже начал пить, ушёл в небольшой запой, а через несколько дней вернулся из него уже собой. Это такой опасный инструмент работы, надеюсь, мне так больше никогда не придётся делать. Но это определённо помогло мне и войти в роль, и выйти из неё.

Кажется, что Рыжий обитает где-то на границе совершенно разных миров: внутри у него большой поэтический дар, как говорил классик, жечь глаголом сердца людей. Получая «Антибукер», он цитирует слова Ходасевича о том, что поэт должен слышать мелодию времени, в котором живёт, и фиксировать в своём творчестве. Но внешне его жизнь лишена поэтического флёра. Более того, он любил проводить время в компании людей, далёких от искусства: бандитов, уличной шпаны. Как вы его видите: он герой своего времени или, наоборот, лишний человек, который не вписался в своё время?

Семён: Мне нравится история, рассказанная Николаем Колядой, он был главным редактором журнала «Урал», где Рыжий в рубрике «Поэзия» работал. Они как-то поругались с Рыжим, и Николай сказал, мол, напиши мне список самых крутых современных поэтов. Рыжий среди прочих, естественно, написал себя. Потом подумал — и вычеркнул. Мне кажется, в контексте вашего вопроса этот поступок его лучше всего и характеризует.

Евгений: Мне кажется, что Рыжий и люди его поколения оказались на стыке эпох, когда многие сочетали в себе что-то возвышенное и бытовое. Это было время, когда многие внутренне ломались и выживали только самые стойкие. Нам всем до сих пор приходится себя то вписывать, то вычёркивать из этого времени. Вообще интересная ситуация с его записками. У нас в фильме снимается екатеринбургский актёр Костя Итунин, и он мне говорил, что предсмертная записка Рыжего «Я всех любил, без дураков» — это фейк. Там был черновик неудачного стихотворения. И я ему поверил, думаю, надо же, какая интересная легенда возникла на основе этого. А потом товарищ, который делает сейчас одну выставку, посвящённую Рыжему, показал мне фото этой записки: «Я всех любил, без дураков!» — сестра Рыжего показала документалистам. Всё как в мифе, только пунктуация другая. Может, и то, что говорил Итунин, ссылаясь на Коляду, тоже правда? Может, я увижу фотку и такой записки: «Люби меня / Пади на грудь / Хладеет тело / Хотя не в этом дело».

Встретив Евтушенко, Рыжий паясничает, выдавая строчки из песни «Руки вверх!» за свои стихи. В этой сцене, как и в сцене с Евгением Ткачуком на бандитской сходке, есть юмор, который даёт зрителю некую передышку. Как вы находили баланс смешного и трагичного?

Семён: Как мог, так и находил. Мне всё-таки хотелось увидеть мир глазами Рыжего. И я бы не сказал, что он как-то мрачно смотрел на эту действительность, которая была всякая. В том же «Роттердамском дневнике» много смешных моментов.

Помимо Евтушенко, в картине также появляется Егор Летов. Понятно, что их выбор определяется историей, временем и местом, но был соблазн привнести в сюжет кого-то ещё из известных людей?

Евгений: В первой версии сценария была «Агата Кристи», а во второй версии сценария была опечатка: что Рыжий покупает билет на концерт «Агаты Кристи», но попадает на выступление Летова. Я читал и думал, что это круто придумано: «Агата Кристи» пошла на спад, а Летов, наоборот, наверх. (Смеётся.) Но потом оставили только Летова.

Семён: Да, мы на съёмку сцены с концертом Летова позвали людей, готовых для кадра поорать песни «Гражданской обороны». А после съёмок обнаружили в туалете, где снимали концерт, 30 бутылок водки. Летова, к слову, сыграл, вернее даже спел, прекрасный актёр и музыкант Саша Ильин. Они вместе с группой «План Ломоносова» аранжировали песни, так что фанаты Летова даже не смогли отличить от оригинала. Ещё усилиями Жени в фильме снялся поэт и музыкант Лёха Никонов.

Евгений: С ним забавно вышло. Ему предложили роль бомжа, но он об этом не знал, а ему написали, что он утверждён. И он так взбесился и предъявлял мне. (Улыбается.) Но мы потом нашли для него другой образ, и он уже благосклонней был.

Разные музыканты переносили поэзию Рыжего в музыку. Евгений, вам как солисту группы «Макулатура» хотелось до или после фильма сделать песню на основе стихотворений Рыжего?

Евгений: Вот недавно меня друзья попросили сделать один трибьют Рыжего, и я один его стих записал. А так я просто свои стихи зачитываю под разную музыку. Вот и всё.

Не было предложений от авторов фильма в качестве саундтрека вам сделать песню на основе какого-то стиха Рыжего?

Евгений: А я в фильм один стих его закадрово читаю. По-моему, здорово получилось. Спасибо Семёну, что он разрешил мне выбрать стих самостоятельно. Потому что сперва был другой, Сеня посмотрел, как я с кислой рожей его читаю, и сказал, ладно, возьми свой любимый «Соцреализм». И я доволен, что так вышло, потому что с этим стихотворением у меня есть предыстория. Когда я стал читать Рыжего, чтобы готовиться к роли, мы встретились с Дмитрием Даниловым — нашим общим с Сеней товарищем, — и он говорит: а ты же будешь Рыжего играть. Я говорю: да, буду. Он отвечает: у меня есть стих, который мне нравится. Достаёт телефон, мы начинаем вместе читать «Соцреализм» и оба плачем в баре. (Смеётся.) Так уже много разных пересечений у меня с Рыжим, что ещё песни на его стихи записывать — это уже перебор.

Семён, у фильма грязно-медный визуальный ряд, напоминающий выжженную бумагу. А ещё часто возникает контраст: за окном серо и промозгло, словно никак не кончится ранняя весна или поздняя осень, но иногда кадр вдруг заливает слепящим солнцем. Когда сложилось содержание фильма, как вы определялись с его формой?

Семён: В плане погоды я думал про вечную зиму, которая то ли ещё не наступила, то ли никак не закончится. Хотя по сюжету там проходит два года. Помню, что визуально хотелось равняться на изображение Брейгеля.

Я буквально на днях увидела в твиттере публикацию, в которой девушка рассказала про встреченного парня в футболке, на которой он сам вышил фамилии разных выдающихся поэтов, писателей, в том числе и авторов-музыкантов. И там в череде Тарковского, Бродского и Цоя между Толстым и Солженицыным оказался Рыжий. Парень объяснил этот список так: «Это те, о ком я хочу думать, представляя Россию». О ком вы хотите думать или кто приходит на ум, когда вы представляете Россию в лицах?

Евгений: Только о себе. (Смеётся.)

Потом вычеркнете себя из списка, как Рыжий?

Евгений: Ну да. Если серьёзно, у меня есть Сибирь, Байкал, моя семья. Вот об этом я думаю, а не о каких-то лицах. Зачем они мне? Это просто писатели. (Улыбается.)

В фильме нет особо политики, но есть какие-то знаковые приметы времени. Например, Рыжий засыпает в новогоднюю ночь под ту самую речь Ельцина, в которой он заявляет о своём уходе. Сон Рыжего и «погрузившаяся в сон» страна — это такая намеренная метафора и рифма?

Евгений: Он во сне читает стихи проституткам, как обычно. Но помнит, что нужно как-то на автопилоте добраться до любимой жены.

Если представить, что человек, прочитавший это интервью или посмотревший фильм, ничего не знает про поэзию Рыжего, но захочет это исправить. С чего вы бы предложили начать знакомство с его творчеством? Такой крючок, за который может зацепиться душа?

Семён: Каждый человек — отдельная личность. Что зацепит — то и зацепит. В принципе, если зацепит кино и захочется после него открыть сборник стихов Рыжего — это главное. Нет какого-то единого правила — надо прочитать обязательно то или это. Единственное, я бы посоветовал, если человек купит книгу, то начать её читать с конца.

Евгений: А почему бы и нет. (Улыбается.) Мне такой вопрос довольно часто задают, и я тоже думаю, что нет единого совета. Надо просто открывать с любой страницы и пробовать. Мне, честно говоря, вообще кажется, что фильм скорее посмотрят те, кто уже что-то знает про Рыжего и знаком с его творчеством, а не наоборот. Потому что сейчас имя Рыжего на слуху, тем более у него юбилей. Спасибо Рыжему — это мы паразитируем на нём, а не, как всегда говорят продюсеры, «доносим его стихи людям». Мы получаем деньги и делаем вид, что тоже обладаем талантами.