26 декабря в российском прокате стартовал «Последний ронин» — дебютный полный метр клипмейкера, монтажёра и просто отъявленного синефила и автора телеграм-канала «ШишКИНО» Макса Шишкина. Это жанровый кинокомикс с Юрой Колокольниковым и Дианой Енакаевой, разворачивающийся в мире постапокалипсиса. Накануне премьеры кинокритик Елена Зархина поговорила с Максом о том, чему его научил «Последний ронин», каким изматывающим может быть кино, и, конечно же, узнала его личный топ лучших фильмов и сериалов года.
Макс, как состояние накануне российской премьеры фильма? Мандраж уже есть или скорее усталость?
Макс Шишкин: Сейчас уже скорее усталость, потому что весь мандраж был на первом показе фильма на фестивале Red Sea Film Festival. Вот там было и страшно, и интересно, и волнительно. Мне кажется, если посмотреть на наши видео оттуда, по нам заметно, с какими ошалевшими глазами мы смотрели вокруг. Но это был очень классный опыт. А сейчас, перед премьерой в Москве, состояние скорее как в меме с собакой «I'm just a chill guy». (Смеётся). Я был очень погружён во все стадии создания фильма, разработки промо к нему. А сейчас уже больше на чилле.
Тогда давай начнём с премьеры за рубежом. До выхода в широкий прокат фильм был показан на фестивале Red Sea Festival в Саудовской Аравии. Как его встретила публика? Смеялся ли зал там, где ты хотел, чтобы смеялся, и всплакнул ли там, где ты закладывал драму?
Макс Шишкин: Тут очень важно держать в голове, что кино в Саудовской Аравии до 2018 года было запрещено (имеется в виду запрет на кинотеатры, саудовцы всё же смотрели кино, но на DVD или по спутниковому телевидению. — Прим. ред.) и публично вот так совместно они его смотрят только семь лет. Поэтому это совершенно иной опыт восприятия фильмов. У них в культуре трепетное отношение к показам, зал боится пошевелиться. Мне кажется, за весь фильм покинул [зал] только один человек — это был десятилетний ребёнок, который ушёл после первой сцены ультранасилия. (Смеётся.) В остальном зал смотрел очень вдумчиво и реагировал так, как мне бы хотелось, чтобы зритель реагировал. А на титрах взорвался бурными аплодисментами. И после показа все остались на Q&A, задавали очень интересные вопросы. Особенно запомнился один мужчина, который много вдумчивых вопросов задал, а на следующий день мы снова случайно пересеклись и ещё час болтали. Оказалось, что он режиссёр из Кувейта.
Так что показ в Саудовской Аравии мне кажется таким максимально чистым фидбэком от аудитории. Они меня не знают, у них нет в этом какого-то личного отношения. Они просто увидели картину — и отреагировали на неё. А в России реакцию зрителя ещё предстоит проанализировать. Даже не важно, какой она будет: положительной или отрицательной. Ведь ты не до конца понимаешь, тебя коллеги хвалят объективно или потому, что вы знакомы. И, наоборот, кто-то критикует искренне или человек просто хейтер и, может, вообще российское кино не любит. Так что премьера на фестивале — абсолютно чистый, дистиллированный опыт восприятия нашего фильма.
Права на фильм уже проданы в Южную и Северную Америку, на Ближний Восток. Ты об этом знал заранее или судьба сделок решилась непосредственно на фестивале?
Макс Шишкин: Я знал заранее, что есть определённый интерес с той стороны на основе первых промоматериалов. Но это всё было не точно, потому что все ждали уже итоговую картину, чтобы принять решение. Поэтому я ехал на фестиваль с надеждой, чтобы всё было хорошо. А возвращался с него со знанием, что всё хорошо и сложилось. (Смеётся.)
В фильме много жанровых и стилистических аллюзий: от «Искателей», «Безумного Макса» и «Книги Илая» до «Олдбоя» и даже «Игры престолов». Как ты для себя определяешь разницу между цитированием и плагиатом? Условно, почему у Тарантино всегда много отсылок и они не раздражают, а у других так изящно раздавать реверансы чужому творчеству не получается?
Макс Шишкин: Мне кажется, что эта любовь шеймить авторов кино за цитаты и аллюзии, автоматически обвиняя их в плагиате, — это чисто российская тема. Сложно найти другую такую аудиторию в мире. Я так говорю, потому что очень в это погружён: много смотрю и читаю — комментарии, форумы, каналы. Видно, как на одно и то же по-разному реагирует наш и заграничный зритель. Поэтому мне кажется, что аудитория сама определяет, где заканчивается один автор и начинается другой. Кому они наличие референсов простят, а кого за это будут распекать.
По моим наблюдениям, российский зритель очень любит киноцитаты через пародию — когда это делается через юмор.
Макс Шишкин: Я же считаю, что украл — это когда ты что-то чужое присвоил, выдавая за своё. В остальных формах это можно трактовать как угодно. Взять, например, «Субстанцию» Корали Фаржа. Сейчас по телеграм-каналам гуляют посты с кадрами из её фильма и других известных картин, которые она вполне намеренно цитирует. Все восторгаются в комментариях, какая она молодец, насмотренная и так здорово это всё внедрила в своё кино. Сделай так российский режиссёр — его многие тут же обвинят в плагиате и бедности собственных идей. Двойные стандарты получаются. Хотя все и всегда за всеми подсматривают: тот же Рембрандт наблюдал за работой да Винчи, чтобы понять его технику. Кубрик тоже занимался цитированием живописцев, Тарковский так делал. То есть это всегда было.
Как в проект попал Юрий Колокольников? Он был твоим первым выбором на роль Ронина или ты рассматривал кого-то ещё?
Макс Шишкин: Изначально в сценарии даже Ронина никакого не было, герой был подписан как Путник. И ещё на стадии работы над текстом я узнавал у продюсера Вовы Маслова, кого потенциально из актёров мы можем рассматривать на роль. Он скинул мне список артистов, очень востребованных, известных. А я его посмотрел и понял, что ни один из них мне не подходит. Не потому, что они плохие, а просто это не то: не та органика, не та внешность. Я держал в голове, что этот герой высокий и лысый. В какой-то момент подумал, что если его накачать тестостероном, это же будет вылитый Юрий Колокольников.
“ Я спросил: а это вообще реально, чтобы мы могли заполучить Колокольникова в проект?
Он [Маслов] ответил, что да, но нужно с ним связаться и предложить роль. Сперва мы скинули ему презентацию, а потом через нашего кастинг-директора Марию Судницыну устроили с Юрой созвон. Он сразу заинтересовался картиной. Я же после нашего разговора только сильнее утвердился в том, что никого другого в роли Ронина не вижу. Юра в целом очень фактурный артист, но тут всё сработало благодаря его таланту. У нас Ронин — сдержанная монолитная глыба, а Юра в жизни добрый человек, громкий и энергичный.
Есть такая история, которую рассказывал Кристофер Нолан про съёмки «Бессонницы» с Робином Уильямсом и Аль Пачино. Они уже были легенды, а он ещё только начинал большую голливудскую карьеру. И Нолан признавался, что страшно боялся разочаровать Пачино и не понимал, как такому артисту раздавать указания. Однажды он зашёл в вагончик к актёру, чтобы позвать на площадку, а Пачино в это время разговаривал с кем-то по телефону. Он мог заставить Нолана себя подождать, но сделал иначе: срочно завершил разговор словами: «Мне нужно бежать, меня ждёт мой режиссёр». Вот это «мой режиссёр», по словам Нолана, его очень окрылило.
Учитывая, что это твой режиссёрский дебют, а Юрий — уже состоявшийся большой артист, не было проблем с тем, чтобы не пасовать перед ним?
Макс Шишкин: О, это хороший вопрос. Я же клипмейкер и до этого снимал музыкальные видео, в которых в том числе снимались и очень известные артисты. Благодаря этому опыту я научился находить к ним ко всем правильный подход, уметь доносить свою задачу. Конечно, важно не пасовать на площадке ни перед кем. Но вот с Юрой я переживал, наверное, только во время нашего первого созвона. А на следующий раз он уже так искренне расплывался в любви к сценарию, к диалогам. Он сказал столько добрых фраз, что меня это в моменте, как и Нолана, окрылило. Это, конечно, в том числе идёт и от артиста. Если бы был какой-нибудь привередливый мэтр, которому слова не скажи, то и я бы себя ощущал на площадке иначе. А с Юрой было ровно наоборот — он очень режиссёрский актёр и всегда доверяет постановщикам.
При этом с ним можно советоваться, совместно принимать решения. Например, уже в финальной части фильма был момент: Ронин делал определённый жест, который на бумаге казался ок, а на съёмках мне увиделся высокопарным, неорганичным герою. Мы до этого уже выработали на площадке свой сленг и что-то неважное между собой называли «пися». (Смеётся.) Я подхожу к Юре и говорю: «Слушай, ну это какая-то пися, да? Ронин бы так не сделал?» И Юра отвечает: «Да, пися». (Смеётся.)
А каково было работать с Даней Воробьёвым и Тихоном Жизневским?
Макс Шишкин: Даня, наоборот, скорее актёр, за которым может последовать режиссёр. Он многое сам предлагает, у него есть своё видение в движении, подаче. Ты можешь прислушаться к нему или нет, но у него такой метод работы. А с Тихоном вообще смешно получилось. У него была ровно одна съёмочная смена, и я ему сказал на репетиции: «Чувак, просто развлекайся, выкрути всё на максимум, а я, если что, уберу. Но дай максимум». А вообще работа режиссёра и актёра — это всегда про их совместную коллаборацию. И про твоё режиссёрское умение найти к каждому из них подход.
Как выбирал Диану Енакаеву на роль Марии? Она рассказывала, что изначально у тебя в голове героиня выглядела совершенно иначе: с острыми чертами лица, тёмненькая и ещё более нордическая по органике.
Макс Шишкин: Мне Диану на роль Марии предложил наш продюсер, но я сперва сомневался, потому что она действительно чисто внешне отличалась от образа, который изначально был у меня в голове. А вот наш креативный продюсер Эльза Серова, наоборот, сразу рассмотрела в Диане точное попадание в образ.
Библейское имя героини Дианы, я так понимаю, тоже неслучайно? Тем более у тебя и дословные цитаты из Библии присутствуют.
Макс Шишкин: Имя Мария я изначально ассоциировал с героиней, потому что держал в голове образ Кровавой Марии — это первая коронованная правительница Англии и Ирландии. А в черновом варианте сценария нашу героиню звали Матильда с отсылкой на «Леона». Но это расхожая практика — ты как автор сперва выбираешь имена просто по принципу того, как они отражают образ героя или героини, который ты придумал. Тоже своего рода референсы.
Чувствуется, что в «Последнем ронине» ты создаёшь целую мифологию внутри истории. Плюс финал у картины такой, что напрашивается как минимум вторая часть. Ты в теории планируешь расширять эту вселенную и снимать продолжение или для тебя это завершённая история?
Макс Шишкин: Спасибо, да, я старался. Мне вообще, чтобы сделать кино, обязательно нужно чётко знать всю внутреннюю мифологию мира истории. Особенно такого мира. Надо точно понимать правила, по которым этот мир существует. Поэтому в фильме может не быть этой тысячи деталей, но в моей голове это всё есть: я знаю до мелочей предысторию персонажей и знаю, что с ними будет дальше.
Что же касается желания снова окунуться в эту вселенную… не знаю. Не уверен, что даже если бы мне сейчас сказали продюсеры «Вот тебе бюджет, снимай продолжение», я бы сразу захотел окунуться в этот мир постапокалипсиса снова. Наверное, хочется, чтобы следующий профессиональный шаг был в другую сторону. А потом уже попробовать снова вернуться в эту историю, если так будет складываться.
Но вообще я преклоняюсь перед людьми, которые могут долго существовать внутри одной кинофраншизы. Как «Игра престолов». Или, например, Олег Трофим и Тихон Жизневский уже пять лет делают «Майора Грома» и продолжают над ним работать. Это очень тяжело и потом так сложно прощаться с созданным тобой миром, когда приходит время.
Да, есть трогательное видео съёмок последней сцены в третьем «Властелине колец». Совсем маленькая сцена с Элайджей Вудом. И на этом видео со съёмок видно, как напряжён режиссёр Питер Джексон: он продолжает снимать дубль за дублем, хотя нужный у него уже есть. Очевидно, что он никак не может сказать «стоп, снято», потому что это будет означать завершение огромной, многолетней главы его жизни, связанной с «Властелином колец».
Макс Шишкин: Блин, да, понимаю. И Питер Джексон велик. Я вообще считаю, что как, например, Вачовски родились, чтобы снять для нас «Матрицу», так и Питер Джексон был рождён, чтобы экранизировать «Властелина колец».
Кстати, как оцениваешь собственные шансы на выживание в постапокалипсисе? Надеюсь, нам не придётся это буквально проверять. Но я лично на себя бы большую ставку не делала.
Макс Шишкин: Знаешь, наверное, лет пять назад я бы умер просто от того, что сильно запаниковал. (Смеётся.) Думаю, мне было бы сложно добывать еду, как-то выживать.
Но сейчас, после опыта работы над «Ронином», когда я был так сильно погружён в процесс и все его детали… а я не шучу и не преувеличиваю, режиссёр не может снять фильм, не разобравшись во всех аспектах сюжета и мира истории. Этот опыт съёмок нас всех многому научил и сделал сильнее. Надеюсь, что нам никогда не придётся проверять это на практике (улыбается), но, думаю, сейчас я уже прокачанней. Для нас вообще на съёмочной площадке слово «ронин» стало нарицательным. Мы теперь все ронины.
При этом у тебя довольно условный постапокалипсис. Вроде бы мир после катастрофы, но стиль героев — будто из лукбука Balenciaga. Почему так?
Макс Шишкин: Мы в фильме даём подсказки, почему герои так выглядят. Это отношение к своим вещам прослеживается и через то, как Ронин, например, чистит свой меч. А Мария — свой пистолет. И вся эстетизация их образов, конечно, неслучайна. Тем более не стоит забывать, что у нас всё равно кинокомикс со своей эстетикой. Хотя вот эта косуха Марии — это винтаж, и этой куртке несколько десятков лет.
Да ладно? Она выглядит как новая.
Макс Шишкин: Да, я не помню точно, то ли ей 50, то ли 40 лет. Она с блошиного рынка в Риме. Ну и мне ещё нравится из всех возможных параллелей — а я понимаю, что вспомнят и «Безумного Макса», и «Книгу Илая», — нравится больше «Шестиструнный самурай». Это мир постапокалипсиса, в котором герой при этом ходит в костюме с галстуком.
Повлиял ли на выбор локации и вообще мира бескрайней степи твой опыт жизни в Казахстане?
Макс Шишкин: Да, конечно. Я успел поснимать в тех локациях ещё до фильма, поэтому был хорошо знаком с местностью и понимал, что эта локация для нас идеальна.
Жизнь тебя вообще помотала. Ты родом из Свердловска, жил в Екатеринбурге, потом Астана, теперь Москва. Где тебе комфортней всего и насколько место на тебя творчески влияет?
Макс Шишкин: Да, помотала. (Улыбается.) Вообще я родился в Екатеринбурге, но детство и юность провёл в Краснотурьинске, это Свердловская область. Север Урала, очень небольшой городок. Там я прожил 20 лет. Что касается комфорта для жизни и творчества… наверное, это зависит от разных периодов в жизни. Сейчас моё самое любимое место на планете — это Бангкок. Там я чувствую, как возвращаюсь к себе. Но, конечно, за последние пару лет я очень полюбил Москву, её сервис, комфорт. В Москве сумасшедшая работоспособность, город стимулирует расти, куда-то стремиться. Но Москва скорее больше про работу, а Бангкок — про личный комфорт.
Ты начинал монтажёром чужих работ. После признавался, что процесс монтажа для тебя мучителен. Как в монтажном плане собирался «Последний ронин» и много ли материала не вошло в итоговую версию?
Макс Шишкин: Ох, это, конечно, был непростой этап. Я первую сборку фильма сделал самостоятельно. А потом мне Эльза подсказала отличного и опытнейшего монтажёра Анну Мацкову. У неё прекрасный вкус и видение, и дальше она уже занималась улучшайзингом фильма в его итоговом виде. Например, я ненавижу джамп-каты (джамп-кат — склейка двух похожих фрагментов видео, снятых со смещением ракурса или по времени. Выглядит это как резкий «скачок» внутри сцены. — Прим. ред.), а Аня с ними отлично умеет работать, и я ей это делегировал. Думаю, в следующем проекте я вообще смогу ей спокойно передать всю монтажную работу, будучи полностью уверенным в ней.
Макс Шишкин: А так мы вырезали на посте минут 20 фильма. Но ни об одной из вырезанных сцен я не жалею. Вообще, я многим техническим вещам научился на этом проекте: что-то подсматривал за оператором, в чём-то прокачался как постановщик, научился проще относиться к монтажу. В нём вообще состоялась моя внутренняя эволюция: сперва монтаж воспринимается тобой как «убийство младенцев», а к финалу работы ты способен максимально быстро и трезво принимать решения во благо фильма, отбросив свои эмоции.
Ещё ты раньше делал ежегодные видеотрибьюты с главными фильмами года. Какие фильмы и сериалы обязательно бы вошли в твой личный трибьют 2024-го?
Макс Шишкин: Конечно, в моём топе будут «Падение империи» Алекса Гарленда, «Субстанция» и, на мой взгляд, незаслуженно обруганный «Ворон» с Биллом Скарсгардом. Я знаю, что он очень многим не понравился. А для меня это один из лучших фильмов года. Из сериалов я бы выделил «Монстра: История братьев Менендес». Особенно понравился актёр Николас Чавес. Я бы его выбрал на главную роль в ребут «Американского психопата». Понравилась «Тёмная материя» — очень классный сценарий про мультивселенные. И в целом я люблю Дженнифер Коннелли и Джоэла Эдгертона. Выберу «Аркейн», и сильно запал в душу «Гротеск». И, конечно, великолепный «Сто лет одиночества».
Видеотрибьюты — это большая механическая работа, требующая усидчивости и монтажной ловкости. А без каких качеств невозможна режиссура? И как считаешь, пресловутое правило про принцип 10 тысяч часов — оно рабочее или решает только талант, а мастерство придёт?
Макс Шишкин: Не уверен, что у меня накопилось 10 тысяч часов как у режиссёра. В качестве монтажёра точно есть, поэтому могу с этой стороны оценить. Думаю, что талант первичен, а твой ремесленнический опыт просто помогает таланту раскрыться. У тебя может быть своё уникальное видение, но необходимы скиллы, без которых ничего не получится. Конечно, бывает и интуитивное творчество, но все большие мастера очень технически прокачаны. Они не полагаются на одну только интуицию.
А ещё мастерство очень важно, чтобы не выгореть на проекте. Когда ты столько времени проводишь с материалом, легко от него устать. Поэтому нужно уметь грамотно распределить свои силы и выстроить работу. Чувствуешь, что выгорел, — возьми паузу и вернись с новыми силами.
У тебя большой телеграм-канал «ШишКИНО» с активной аудиторией. Что канал даёт в плане реализации или отдачи?
Макс Шишкин: Конечно, в первую очередь канал — это место, где я даю волю своему синефильству, разбирая чужое кино. А это, в свою очередь, служит неким промо для меня, моего личного бренда. Всегда можно предъявить канал как свою визитку — посмотрите, что я умею. Но в то же время канал побуждает меня самого ещё больше погружаться в изучение режиссуры, учиться у других. Мне часто люди говорят, что после того как подписались на меня, стали иначе, более вдумчиво выбирать и смотреть кино. Это приятно. Но я также понимаю, что мой канал и меня побуждает расти и улучшать отношения с кинематографом.
Недавно стало известно, что Юра Борисов номинирован на «Золотой глобус», а Марк Эйдельштейн сыграет во втором сезоне сериальных «Мистера и миссис Смит». То есть это такой ощутимый прорыв русских актёров в Голливуде. Если пофантазировать наоборот: с кем из западных артистов тебе бы хотелось поработать?
Макс Шишкин: Будь такая возможность, я бы точно хотел поработать с Джоэлом Эдгертоном. Причём не только как с актёром, но и как со сценаристом. Он же отличный автор, и у него мрачноватый стиль, который мне очень близок. Было бы интересно поработать с Шайа Лабафом. И с уже упомянутым Николасом Чавесом. Ещё очень нравится Маргарет Куолли. Видела её в «Стоп-слове»?
Да, шикарная. И абсолютно недооценённое кино.
Макс Шишкин: Согласен! Вот она там невероятная, и ещё Кристофер Эбботт оттуда же. Взял бы Зои Кравиц и Билла Скарсгарда. И последний выбор — Николь Кидман. Обожаю эту психическую женщину. (Смеётся.) Вообще, у меня губа не дура, хорошую и фактурную часть Голливуда собрал. (Улыбается.)
Закольцовывая наш разговор: «Последний ронин» при всей своей кровожадности подводит к мысли, что запущенный процесс насилия сложно остановить. Герой Колокольникова говорит о том, что «у мести нет окончательной точки» и насилие порождает насилие. Это один из твоих авторских посылов зрителю. Про какую мысль или идею хотелось бы снять своё следующее кино?
Макс Шишкин: Да, ты полностью права про мысль. Эта мысль во мне изначально родилась из выбранного жанра. Есть режиссёры, которые сперва придумывают историю, а уже потом определяются с жанром. А у меня наоборот — я отталкиваюсь от интересного мне жанра. Поэтому следующим проектом хотелось бы сделать какой-то стильный хоррор в духе Николаса Виндинга Рефна. Только чтобы это было кино со своей айдентикой, ни на что не похожее. Но сперва мне хочется, чтобы вышел «Последний ронин», получить по нему фидбэк и пережить свою внутреннюю рефлексию. А уже после определиться, в каком направлении двигаться дальше.
